Страница 68 из 75
Джек: «Отрывает».
М.: А почему именно «отрывает»?
Джек: Потому что всё рвётся между мной и остальными.
М.: Агрессия рвёт всё между тобой и остальным и тем самым отрывает тебя от семьи?
Джек: Да.
М.: И каково это тебе?
Джек: Чего?
М.: Как ты относишься к тому чтобы быть оторванным от семьи? Тебе это нравится или нет? Тебе уютно, комфортно, когда всё рвётся между тобой и родителями, между тобой и твоим братом и сёстрами?
Джек: Не особо.
М.: Не особо уютно. Но тебе как, всё равно или не всё равно, что тебе не особо уютно?
Джек: Мне не всё равно.
М.: Как же так получается? Почему тебе хотелось бы быть частью семьи?
Джек пожимает плечами.
М.: Ну, я думаю, у тебя есть на то свои причины. Я просто не знаю, каковы они.
Джек: От одного из моих корешей семья отказалась.
М: И что, это проблема для него?
Джек: Не знаю, но я бы не хотел жить, как он.
М.: Почему?
Джек: Потому что он вляпывается в такое, отчего потом огребет по-крупному. Я так не хочу.
М.: Угу. Я понял, что ты не хочешь жить так, как твой кореш. Но я до сих пор не понимаю, почему тебе хочется быть частью этой семьи. Теряешь ли ты что-нибудь, когда Агрессия отрывает тебя от неё? Может быть, в этой семье остаётся что-то, что для тебя важно? Может быть, вместе с этой семьёй из твоей жизни уйдёт что-то, что бы ты хотел сохранить?
Джек пожимает плечами.
М.: Можно я спрошу твоих маму и папу, что они думают по этому поводу?
Джек: Можно. Спрашивайте.
М.: Что вы думаете об этом? Почему Джеку не хочется быть оторванным от семьи?
Эбби: Потому что больше ему вписаться будет некуда. В его жизни нет другого места, где он может нормально себя чувствовать, будучи таким, какой он есть.
М.: Для тебя лично это важно?
Эбби: Конечно! Мне кажется, когда тебе рады, когда в тебе нуждаются — это лучшее, что у человека может быть. Это ещё одна причина, почему мне так грустно смотреть на то, что происходит с Джеком и его жизнью.
М.: Нил, а ты что думаешь?
Нил: Я согласен с Эбби. Если Джек не будет частью семьи, его больше нигде не примут. А от этого он будет очень несчастен, я так думаю.
М.: То есть «если тебя нигде не принимают, ты очень несчастен», так? А что привело тебя к такому выводу?
Нил: Были у меня в жизни такие времена, когда всё было плохо, и я чувствовал, что меня нигде не принимают, у меня нет места, где я чувствовал бы себя своим. Хуже, пожалуй, я ничего не испытывал. Всякий человек хочет, чтобы его, так или иначе, хоть где-нибудь принимали бы. Это самое главное — когда тебя принимают.
М.: Джек, что ты думаешь о том, что сказали родители?
Джек: Папа верно сказал про «когда тебя принимают».
М.: Ты знаешь, почему это выражение подходит для тебя?
Джек: Просто подходит. Это как будто ты включён во что-то.
М.: «Когда тебя принимают» — верно, потому что...
Джек: Потому что я хочу жить достойно.
М.: То есть ты говоришь, что важно, когда тебя принимают, потому что важно иметь возможность быть включённым во что-то — и это помогает жить достойно.
Джек: Да.
М.: Что значит «жить достойно»?
Джек: Это когда есть что-то, ради чего стоит жить.
Когда Джек подтвердил, что «когда тебя принимают» действительно описывает нечто значимое для него в жизни, это стало вехой в развитии смысла уже знакомого ему выражения. Дальше в ходе разговора мы возвращались к этому выражению и пересматривали его смысл, к продвижение в развитии смысла было продемонстрировано в конце беседы, когда я снова попросил Джека перечислить последствия Агрессии. Джек заявил, что Агрессия «рушит принятие». Здесь «принятие» уже фигурирует на высоком уровне абстрагирования — оно оторвано от конкретных, специфических обстоятельств его жизни — и движется к статусу истинного понятия.
К концу этого разговора Джек сумел несколько раз обозначить, как бы ему хотелось жить и что для него в жизни важно и ценно. Далее на протяжении восьми встреч (на некоторых из них присутствовала вся семья, а на некоторых — внешние свидетели) эти представления о намерениях и ценностях продолжали разрабатываться до уровня истинных понятий, жизненных принципов. В результате у Джека появились своего рода основания для переоценки некоторых недавних событий и для размышления о том, какие у него есть теперь возможности для действия в соответствии с данными жизненными принципами, чтобы разобраться с проблемами, связанными с жестокостью. В ходе этих бесед Джек научился лучше выражать словами своё отношение к жизни и к взаимоотношениям с другими людьми, научился предсказывать последствия своих действий, у него появилось сильное желание влиять на ход своей жизни, энтузиазм, а также умение воплощать свои лучшие намерения в поступках. Кроме всего прочего, он прекратил вести себя жестоко по отношению к другим людям и старался загладить причинённый вред. Когда спустя полтора года я связался с ним и его семьёй, чтобы узнать, как дела, мне сообщили, что Джек стойко следует этому направлению развития — за исключением пары незначительных срывов.
Простраивание опор в этих терапевтических беседах обеспечило набор «учебных задач» и помогло Джеку и его родителям пересечь зону между знакомым и привычным в том, что касалось его жизни и идентичности (он не понимает, что творит, не может принимать на себя ответственность за свои поступки, с трудом может выразить словами то, что думает и чувствует, и не хочет решать свои проблемы), — и тем, что возможно знать и на основании этого делать (ранее скрытые от внимания Джека ценности — чувство принадлежности, желание чувствовать себя частью чего-то и предпринимать для этого какие-то действия).
Заключение
Основным содержанием этой главы были вопросы о способности влиять на собственную жизнь и совершать ответственные поступки. В этом контексте я кратко изложил некоторые идеи Выготского о развитии и обучении. Хотя предметом исследований Выготского было в основном развитие в детском возрасте, я убеждён, что предложенное им понятие «зоны ближайшего развития» и представление о необходимости тщательного простраивания опор в этой зоне имеют непосредственное отношение к терапевтическим беседам, вне зависимости от возраста и уровня развития людей, которые обращаются к нам за помощью.
Я обсудил некоторые приложения этих идей к терапевтической практике, представил «карту простраивания опор» и наложил эту карту на обе версии карты определения позиции. Эту карту можно наложить и на другие карты нарративной практики, приведённые в этой книге, но в этой главе я не рассматривал такие возможности.
В начале главы я поставил вопрос о способности влиять на собственную жизнь и совершать ответственные поступки, а затем представил свой взгляд на эту проблему, сложившийся под влиянием идей Выготского об обучении и развитии. Согласно этой точке зрения, переживание способности влиять на собственную жизнь и совершать ответственные поступки основывается на особой форме социального взаимодействия, которое способствует простраиванию опор в зоне ближайшего развития. Такое понимание вопроса поддерживает во мне оптимизм по отношению к тем возможностям, которые открываются в терапевтических беседах с людьми, обращающимися за помощью в связи с якобы неразрешимыми проблемами и сложностями.