Страница 59 из 75
Я должен также отметить, что никогда не жду моментального ответа на вопросы, касающиеся обоснования оценки. В действительности люди часто говорят: «Я не знаю». Этого и следует ожидать, поскольку в традициях нашей культуры понимание, основанное на внутренних характеристиках, заменило собой интенциональное понимание, намерения, и людей очень редко спрашивают о том, почему они предпочитают те или иные направления развития собственной жизни. Именно поэтому вопрос «Почему они считают так, а не иначе?» люди воспринимают как радикальный вызов и ответ на него представляет для них большую сложность.
Когда терапевты сталкиваются с ответом «я не знаю», им следует максимально поддержать людей, пытающихся найти ответ. Есть разные способы оказания поддержки. Кроме «резюме», терапевт может предложить людям поговорить подробнее об основных последствиях уникальных эпизодов и оценить их. Это способствует формированию более надёжной опоры, «отражающей поверхности», которая поможет ответить на вопрос «почему».
Ещё одна возможность поддержать людей — рассказать им о том, как другие отвечали на похожие вопросы: «Примерно шесть недель назад я встречался с супругами, которые предпринимали похожие шаги, чтобы освободиться от конфликта, отравлявшего их взаимоотношения. Эта пара тоже возлагала большие надежды на последствия своей инициативы. Когда я спросил у них, почему, то узнал, что... Похоже ли это на то, что вы могли бы сказать о вашей ситуации, или вы бы выразили свои ощущения по-другому?» Рассказы об ответах других обычно служат для людей основой, опорой, помогая им осознать и сформулировать уже имеющиеся у них знания о том, почему они занимают ту или иную позицию по отношению к определённым событиям в своей жизни. Когда человеку, обратившемуся за помощью, становится доступна информация о том, почему другие люди стоят на определённой позиции, он получает возможность более чётко осознать свою Позицию, сравнив её с мнениями других.
В первой главе я уже писал о том, что при работе с маленькими детьми, отвечающими «не знаю» на вопрос «почему», можно облегчить задачу, используя приём «горячо-холодно». Для этого надо предложить родителям, братьям и сёстрам ребёнка высказывать догадки о том, почему эти события или действия ему нравятся; терапевт тоже может внести свой вклад, высказав свои предположения. После этого можно спросить ребёнка о том, какие из этих догадок попали в цель, а какие «промазали», и предложить ему описать своими словами, развить наиболее близкие, «горячие» ответы. Если же ребёнок утверждает, что все предположения оказались неверными, то можно спросить его о том, каким образом он (или она) знает это. В этом случае ребёнку становится легче найти слова для выражения своего собственного «почему».
Четыре категории вопросов, которые фигурируют в этой версии карты, «оформляют», делают наглядным отношение людей к определённым достижениям и событиям своей жизни — «кандидатам на роль уникальных эпизодов». Конечно, эти вопросы также формируют и отношение терапевта к подобным событиям. В контексте расспроса смысл этих событий обсуждается, они насыщаются, обретают значимость. По мере того как они становятся более весомыми в ходе беседы, у людей пробуждается любопытство, нарастает интерес. Эта увлечённость тем, что иначе могло бы быть проигнорировано или воспринято как нечто тривиальное, способствует вовлечению в разговор: люди становятся более открытыми, с большей охотой отвечают на вопросы.
В обсуждении данной версии карты определения позиции я представил беседу линейно. Однако в реальной практике линейное продвижение встречается редко. Прояснение ответов людей на одном из уровней расспрашивания может привести к пересмотру или уточнению, расширению ответов на вопросы других уровней.
На рисунках 5.1 и 5.2 показано, как я разметил разговор с Питером и Труди на карте утверждения позиции, описанной в этой главе.
Использование карты определения позиции непосредственно по ходу беседы
Когда люди высказывают инициативу непосредственно в ходе беседы, терапевты могут выделить её в качестве уникального эпизода, применяя вторую версию карты утверждения позиции «по ходу».
Я сделал это, когда Питер чётко проговорил то, что для него является ценностью право управлять собственной жизнью, которого его лишил отчим, и когда Труди так эмоционально рассказала о том, что считает себя соучастницей отчима и что огромное чувство вины могло буквально парализовать её.
В этих комментариях я выявил два события-кандидата на получение статуса уникальных эпизодов. Во-первых, Труди призналась Питеру, что, по её убеждению, сыграла определённую роль в том, что ему пришлось пережить по вине отчима. А во-вторых, вопреки всему Труди не была парализована виной настолько, насколько могла бы.
Я решил обратиться к Питеру по поводу этих событий и расспросил его сначала о последствиях того, что Труди не позволила чувству вины окончательно поглотить, парализовать её, и о том, как он относится к этому, как оценивает этот факт (он посчитал, что это положительный вклад в его жизнь), а во-вторых, об инициативе Труди — её признании собственной вины, соучастия в преступлении. Вопросы были выстроены в соответствии с четырьмя категориями: Питер охарактеризовал её инициативу (ответственность и честность), рассказал о некоторых из последствий, оценил эти последствия и с помощью Труди дал обоснования этой оценке (ответственность и честность способствовали созданию чувства безопасности, которое он высоко ценил). Важным результатом оказалось то, что, признав некоторую ответственность за пережитое Питером, Труди почувствовала, что таким образом внесла существенный вклад в жизнь собственного сына.
Приведённая ниже расшифровка интервью с Питером и Труди иллюстрирует использование второй версии карты утверждения позиции непосредственно в ходе беседы. Рисунок 5.3 показывает, как я разметил нашу беседу на карте.
Труди: Я должна вам сказать, что мне... очень плохо, больно, оттого что это из-за меня в жизни Питера появился тот человек. Я его привела, я позволяла этому быть. Я соучастница этого преступления. Боже, как же ужасно это было, и я буду всегда чувствовать свою вину. Я знаю, что вина могла меня просто парализовать.
М.: Питер, каково тебе слышать слова мамы о том, как ей плохо из-за того, что она привела этого мужчину в твою жизнь? Каково тебе слышать, что она берет на себя — по крайней мере отчасти — ответственность за то, что тебе довелось испытать? И что она так сожалеет об этом?
Питер: Ну, мне кажется, это хорошо.
М.: А почему это хорошо?
Питер: Потому что это правда.
М.: А почему это тебе важно?
Питер: Потому что это ответственность.
М.: Потому что это ответственность. А что важно в том, чтобы проявлять ответственность?
Питер: Потому что это честно.
М.: То есть ответственность и честность — это хорошие названия для того шага, который сейчас совершает мама?
Питер: Ага.
М.: Труди, а вот эти слова, ответственность и честность, они подходят?
Труди: Да, да, конечно. Давно пора было это сделать, давно пора. Мы оба несём тяжёлый груз, и мой груз — это вина.
М.: Питер, ты слышишь, что мама говорит честно. Как это влияет на тебя?
Питер: Э-э-э...
М.: Меняет ли это твои чувства? Как это повлияло на твой контакт с мамой? Ты чувствуешь что она стала ближе тебе или дальше от тебя? Или это никак не влияет?