Страница 24 из 75
М. (рис. 2.11): Хорошо. Значит, это про спасение жизни. Мне это о многом говорит. Пенни, как вам кажется, что это говорит мне о том, на что в жизни надеется Лиам, к чему он стремится?
Это был вопрос, переводящий на ландшафт идентичности, — он подталкивал к дальнейшей рефлексии о противосюжете в жизни Лиама для того, чтобы породить больше заключений о созвучной этому противосюжету идентичности. Такие заключения уже начали появляться в развитии подчинённой истории. Отклик на этот вопрос подтвердил, что у Лиама есть серьёзные убеждения, представления о том, что такое «правильно» и «неправильно», знания о том, что делает жизнь стоящей. А это позволило более чётко определить, в чём состояли его мечты о том, какой должна быть жизнь.
М. (рис. 2.12): И это тоже вписывается в возникший образ. У меня есть вопрос. Он о том, что мы сейчас о тебе узнали: о том, что для тебя важно, чему ты остался верен вопреки всему, о какой жизни мечтал и как это всё связано со спасением жизни... Если бы ты мог всегда помнить об этом знании, опираться на него, получать от него поддержку, как ты думаешь, какие возможности это открыло бы для тебя? Что бы ты смог сделать, какие шаги предпринять, чтобы они вписывались в эту историю?
В этом вопросе я обобщил те заключения об идентичности Лиама, которые были названы в ходе нашего разговора, и предложил Лиаму и Пенни подумать о возможностях для совершения поступков, которые оказались бы в гармонии с данными заключениями. Это был вопрос, ориентированный на ландшафт действия, он побудил Лиама и Пенни сделать набросок развития подчинённой истории в ближайшем будущем. В ответ на это Лиам согласился связаться с Даниэлом — старым другом, с которым он вместе учился в школе, но при этом они не виделись в течение восемнадцати месяцев.
М. (рис. 2.13): Если бы ты это сделал, что это был бы за шаг? Может быть, это был бы шаг, связанный со спасением, с протестом, с попыткой протянуть руку помощи? Или что-то ещё?
Это был вопрос, направленный на ландшафт действия. Я предложил Лиаму обозначить шаг, предложенный Пенни и принятый им самим. Этот поступок был намечен в качестве дальнейшего действия, связанного с намерением «протянуть руку помощи».
М. (рис. 2.14): Пенни, а если бы вы увидели, что Лиам позвонил Дэниэлу, о чем бы это свидетельствовало для вас? Какой смысл, по-вашему, это имело бы для Лиама?
Это был вопрос, направленный на ландшафт идентичности. Он побуждал поразмыслить о предложенной инициативе, связанной с тем, чтобы протянуть руку помощи. Он также вовлёк Пенни в порождение дополнительных позитивных заключениях об идентичности Лиама, которые были характерны для подчинённой истории.
Подобное зигзагообразное движение во времени характеризует беседу пересочинения. Задача этого движения в том, что подчинённые истории глубже укореняются в личной истории человека и уплотняются — мы находим подтверждение противо-сюжета в прошлом и насыщенно описываем его так, что он обретает форму и может активно развиваться.
В приведённом примере есть определённая регулярность, упорядоченность, которую трудно обнаружить во всех беседах пересочинения. Вопросы, переводящие на ландшафт действия и на ландшафт идентичности, не всегда следуют друг за другом в такой упорядоченной манере. В разговоре с Лиамом и Пенни было много других возможностей для развития насыщенной истории, и я убеждён, что в разные моменты для меня было равно возможно задать серию вопросов на ландшафт действия, прежде чем я задал очередной вопрос на ландшафт идентичности. Например, я мог бы более подробно расспросить о том, что привело к тому, что Лиам бросил камень в окно, и в результате мы бы получили рассказ о том, на чем основывался этот поступок. Возможно, это привело бы нас другим путём к истории про школьные обеды. Я мог бы также поинтересоваться особой связью между историей про школьные обеды, историей про камень, брошенный в окно, и историей про ситуацию с протягиванием руки помощи, тем, каким образом каждый из этих эпизодов был связан с последующим и, возможно, привёл к нему. Я мог бы задать все эти вопросы, прежде чем задать какой-либо вопрос на ландшафт идентичности.
Эти размышления о некоторых других возможностях развития насыщенной истории подчёркивают тот факт, что возможности, которые я выбрал, не были «единственно правильными ходами», просто в тот момент в разговоре они казались более доступными. Я не готовил вопросы заранее; мои вопросы были откликами на те ответы, которые я получал от Пенни и Лиама. Если бы я встретился с Лиамом и Пенни в какой-нибудь другой день, обстоятельства были бы иными, и я уверен, что наш разговор принял бы другое направление.
Независимо от того, какой путь выбран, карта беседы пересочинения может быть очень полезным путеводителем при движении в пространстве терапевтических бесед, которые приводят нас туда, где подчинённые истории насыщенно описаны. Для Лиама это обеспечило основание, знание, на которое он мог опираться, чтобы жить дальше. Лиам оказался в ситуации, где у него появилась возможность размышлять о действиях, которые он мог бы предпринять в гармонии с новой темой жизни и предпочитаемым представлениями о себе и о том, что он ценит в жизни.
Хотя я и продолжаю использовать термин «подчинённая история», но в ходе наших бесед, которые продолжались в течение нескольких встреч, становилось всё более очевидным, что произошёл сдвиг и эти истории уже не занимают исключительно подчинённое положение. Изначально подчинённый сюжет стал более значимым и начал превалировать над той историей о жизни Лиама, которая раньше была доминирующей.
Зачем нужны вопросы, переводящие на ландшафт идентичности
По мере того как в моей терапевтической беседе с Лиамом и Пенни развивалась подчинённая история, ландшафты действия и идентичности, поддерживающие эту историю, описывались всё более богато и насыщенно. На ландшафте действия это происходило за счёт того, что я побуждал Лиама и Пенни связывать отдельные эпизоды его жизни в последовательность, разворачивающуюся во времени в соответствии со значимой темой. На ландшафте идентичности это достигалось тем, что я предложил Лиаму и Пенни занять позицию свидетелей по отношению к этим событиям, поразмыслить над ними, озвучить своё понимание того, что для Лиама важно в жизни, — понимание, возникшее из этих размышлений. Таким образом, вопросы, переводящие на ландшафт идентичности, запустили более активное состояние умственной активности у Лиама и Пенни. Кроме того, эти вопросы привели к возникновению:
• Рефлексивных размышлений, которые были выражением субъективного восприятия (что Лиам и Пенни думали об этих событиях), выражением отношения (что Лиам и Пенни чувствовали в связи с этими событиями) или выражением знания (что Лиам и Пенни извлекли для себя в результате данных размышлений, чему они научились), выражением впечатления (что данное событие демонстрирует Лиаму и Пенни по поводу его или её жизни) и выражением догадки, предвидения (какое развитие они предполагали в будущем)[12]. Выделение отдельных форм трансформации опыта помогает конкретизировать возможные терапевтические вопросы. В контексте терапевтической практики вопросы о том, что люди думают о конкретных событиях («субъективность»), о том, что они чувствуют по поводу конкретных событий («отношение»), о том, чему они учатся, когда размышляют об этих событиях («знание»), о том, что эти события говорят о жизни другого человека («впечатление»), и о том, что эти события позволяют предсказать («предположение»), способствуют развитию ландшафта идентичности и уплотнению подчинённого сюжета.