Видессос осажден

"Нет, он не мой наместник там", - сказал Маниакес. "Приста - маленький городок на северном берегу Видессианского моря". Это было, в своем роде, важное место, поскольку оно позволяло Империи Видессос следить за племенами хамортов, кочующими по степи Пардрайан. Но это было не то, что имел в виду Зенонис, и он знал это.

"Это ... на краю света", - воскликнула она, и Автократор снова кивнул. "Почему он там, а не здесь или в столице?"

Да, это был самый прямой вопрос, конечно же. "Почему, леди?" Эхом отозвался Маниакес. Он не нашел способа смягчить свой ответ: "Потому что он и один из моих генералов сговорились убить меня с помощью магии. Генерал сбежал; я все еще не догнал его. Но Парсманиос..."

"Нет". Губы Зенонис произнесли это слово, но беззвучно. Затем она повторила это снова, на этот раз вслух: "Нет". Она покачала головой, как будто отгоняя жужжащую муху. "Это невозможно. Когда Парсманиос был со мной здесь, во Вриетионе, после того, как вы стали автократором, ваше величество, он говорил о том, чтобы отправиться в Видесс, город, чтобы он, вы и ваш брат Татулес могли управлять делами так, как они... - Маниакес поднял руку. "Я не знаю, где Татулес. Он никогда не приезжал в Видессос, город, и никто не знает, что с ним случилось. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что макуранцы захватили его в первые дни своего вторжения, когда Генезий все еще был автократором. Большая часть моей семьи тогда была в изгнании на Калаврии. Для бойлеров он был бы просто еще одним офицером, просто еще одним заключенным. Они, вероятно, забили его до смерти."

"Мне жаль", - сказал Зенонис; она уже показала, что у нее хорошие манеры. "Я не знал. Парсманиос, конечно, тоже не знал. Он продолжал бы говорить о том, как вы, трое братьев, наведете порядок в Империи и тоже разбогатеете, делая это ".

"Я был рад, что он помог мне привести Империю в порядок", - сказал Маниакес. "Клянусь благим богом, это необходимо привести в порядок. Он действительно помог, некоторым. Но он хотел повышения, не заслужив его, просто потому, что он был моим братом. Когда я сказал ему "нет", ему это не понравилось." Гориос поерзал на стуле, затем поднял свой кубок с вином. Слуга поспешил наполнить его. Горий поспешил опустошить его. Титул, которого хотел Парсманий, был Севастос, титул, которым он владел. Автократор сохранил его, предпочтя его собственному брату. Неудивительно, что он чувствовал себя здесь немного неловко.

Зенонис сказал: "Я не могу поверить, что он восстал против собственной плоти и крови".

"Я тоже не мог в это поверить", - ответил Маниакес. "К сожалению, это оказалось правдой, и я чуть не умер от этого. Он всегда утверждал, что сделал это, потому что считал мой брак с Лизией неправильным и порочным. Может быть, он даже говорил правду; я не знаю. Это не имеет значения. Важно то, что он сделал, и это все. Фос, я бы хотел, чтобы он этого не делал ".

Взгляд Зенониса перебегал с него на Лисию и обратно. Жена Парсмания была решительна; Маниакес мог сказать, что она собирается бросить ему вызов. Когда она это сделала, то с большой осторожностью подбирала слова, но, тем не менее, бросила вызов: "Согласно учениям святых храмов, вы двое находитесь в пределах запрещенных степеней родства, и поэтому ..."

"Нет". Маниакес постарался, чтобы его голос звучал ровно. "У нас есть разрешение от Агафия, святейшего вселенского патриарха. Мой отец - отец Парсманиоса - согласился на свадьбу ". Это было правдой, насколько это возможно. Старшему Маниакесу свадьба не понравилась, но он согласился. "Отец Лизии тоже смирился с этим". Это тоже было правдой, с теми же оговорками. "Никто из них не пытался свергнуть меня или захватить трон для себя". Самое главное, что это тоже было правдой. "Здесь не было Регориоса".

"Я?" Брови Гориоса взлетели вверх. "Я видел, на что способен Автократор. На мой вкус, это слишком похоже на работу".

Лисия фыркнула. Маниакес тоже. Гориосу было трудно сохранять невозмутимое выражение лица. Ему нравилось играть роль бесполезного, раззолоченного щеголя. Когда он был моложе, притворство могло прикрывать часть правды. Впрочем, не более того. Маниакес знал, что, если завтра он упадет замертво, его отец и Региос сохранят управление Империей настолько гладко, насколько это возможно в эти неспокойные времена.

Он также знал, что Гориос не сделает ничего, чтобы заставить его упасть замертво, и сделает все, что в его силах, чтобы не дать ему упасть замертво. В одном предложении была разница между его двоюродным братом и тем, кого ему пришлось изгнать.

"Если вселенский патриарх говорит, что это приемлемо, значит, так оно и есть", - сказал Зенонис, как будто констатируя закон природы. Если бы это был закон природы, Маниакес хотел, чтобы больше священнослужителей и граждан были знакомы с ним. Его невестка склонила голову. "Спасибо, что сохранили ему жизнь".

"Не за что", - ответил Маниакес. Он начал было говорить что-то еще, но остановился. Он начал снова и снова оставил это невысказанным. Какие бы комментарии он ни делал о том, что у него не хватило духу пролить кровь брата, это только выставило бы его самодовольным и самодовольным, потому что Парсманиос показал, что у него хватило духу попытаться сделать именно это.

"Что ты собираешься со мной сделать?" Спросил Зенонис.

"Я не собираюсь ничего с тобой делать", - ответил Маниакес. "И, на случай, если тебе все еще интересно, я тоже ничего не собираюсь с тобой делать. Если вы хотите остаться здесь, во Вриетионе, вы можете это сделать. Если вы хотите приехать в город Видессос, вы можете это сделать. Если ты хочешь отправиться в изгнание с Парсманиосом, ты тоже можешь это сделать. Но хорошенько подумай, прежде чем выбрать этот путь. Если ты отправишься в Присту, ты никогда не вернешься ".

"Я не знаю, что теперь делать", - сказал Зенонис. "Последние несколько лет я задавалась вопросом, жив ли мой муж. Узнать, кто он такой, подняться этим до высот, а затем узнать, что он сделал, и снова погрузиться в пучину… Я не знаю, где я сейчас ". Она снова посмотрела на свои руки.

Мягко сказала Лисия: "Измени это, возможно, ты больше не захочешь иметь ничего общего с нашим кланом. Если вы решите расторгнуть брак, священнослужители не доставят вам никаких хлопот, по крайней мере, из-за того, что ваш муж оказался предателем. Никто из нас не стал бы держать на вас зла, я это знаю." Она взглянула на Маниакеса и Гориоса в поисках подтверждения. Оба быстро кивнули. "Я не знаю", - повторил Зенонис.

"Тебе не обязательно решать сразу", - сказал Маниакес. "Не торопись, найди то, что ты считаешь лучшим. Макуранцы не собираются снова выгонять нас из Вриетиона ни завтра, ни даже послезавтра." Он нарисовал солнечный круг над своим сердцем, чтобы убедиться, что Фос обратил внимание на его слова.

"То, что лучше для меня, может быть не лучшим для Маниакеса - я имею в виду, моего Маниакеса", - сказал Зенонис, размышляя вслух. "И то, что лучше для меня, может быть, не лучше и для Парсманиоса". Она посмотрела на Маниакеса, наполовину нервно, наполовину вызывающе, как будто провоцируя его на что-то подобное.

Прежде чем он смог что-либо ответить, Регорий спросил: "На что это было похоже - жить здесь при макуранцах, когда ты была невесткой Автократора?"

"Они так и не узнали", - ответил Зенонис. "Половина жителей Вриетиона знает, кто мой муж, но никто из них никогда не говорил бойлерщикам. Я всегда боялся, что это произойдет, но этого никогда не происходило ". "Интересно", - сказал Маниакес. Это означало, что Зенониса широко любили в городе. В противном случае, кто-то, стремящийся выслужиться перед оккупантами, несомненно, предал бы ее, как это часто случалось во многих других местах западных земель. Это также означало, что никто не ненавидел Парсманиоса настолько, чтобы захотеть нанести удар по нему через его семью, небольшая часть благоприятной информации о нем, но не та, которую можно игнорировать.