Видессос осажден

Зосимос пожал плечами. "Я ничего не знаю о набегах, ваше величество. Что я знаю, так это то, что мои люди видели кочевников, следящих за городом. Они пару раз бросались в погоню, но кубраты ушли."

Маниакес почесал в затылке: "Это ... странно, превосходный господин. Когда кубраты спускаются в Видессос, они совершают набеги". Он говорил так, словно излагал закон природы. "Если они пришли шпионить и ничего более… Этцилий что-то замышляет. Но что?"

Он скорчил кислую мину. Каган Кубрата был немытым варваром. Он также был умным, вероломным и опасным врагом. Если бы он что-то замышлял, это не было бы чем-то, что пошло бы на пользу Видессосу. Если Этцилий заставлял своих всадников отказаться от их обычного мародерства, он определенно имел в виду что-то крупное.

"Мне лучше взглянуть на это самому". Маниакес кивнул Зосимосу. "Отведи меня туда, где видели кубратов".

Даже путешествие к стенам Видессоса было неразрывно связано с церемонией. Автократора сопровождали не только гвардейцы, но и двенадцать носителей зонтиков, соответствующих его рангу. Ему пришлось поспорить с ними, чтобы они не поднялись с ним на стену и не объявили о его присутствии тому, кто мог наблюдать. Они неохотно признали, что секретность может послужить какой-то полезной цели.

Зосимос завел Маниакеса дальше на юг, чем он ожидал, большую часть пути до луга за южным концом стены, который служил видессианским конным и пешим тренировочным полем.

Они шпионят за нашими учениями или за городом?" Спросил Маниакес.

"Я не могу сказать", - ответил Зосимос. "Если бы я мог заглянуть в разум варвара, я бы сам был на пути к варварству".

"Если ты не заглянешь в разум своего врага, ты потратишь много времени, отступая от него", - сказал Маниакес. Зосимос уставился на него, совершенно не понимая, что происходит. Маниакес вздохнул, пожал плечами и поднялся по лестнице на зубчатые стены внутренней стены.

Оказавшись на этой стене и глядя на город за пределами Видесса, Маниакес почувствовал то, что чувствовали почти все его предшественники до него: имперская столица неуязвима для нападения. Зубчатые сооружения, на которых он стоял, были прочными и толстыми и в восемь или девять раз превышали человеческий рост. Башни - некоторые квадратные, некоторые круглые, некоторые восьмиугольные - добавляли еще больше прочности и высоты. За внутренней стеной была внешняя. Он был ниже, так что стрелы с внутренних стен могли не только очистить его и поразить врага за ним, но и подорвать его, если по какой-то невообразимой случайности он падет. Он также мог похвастаться осадными башнями, чтобы сделать его еще более внушительным. За ним, скрытый от глаз автократора своей громадой, был широкий, глубокий ров, чтобы держать машины подальше от сооружений.

Пара солдат указала на рощу деревьев недалеко от тренировочной площадки. "Именно там мы их заметили, ваше величество", - сказал один из них. Другой кивнул, как бы в доказательство того, что его привели к своему повелителю не по ошибке.

Маниакес посмотрел в сторону деревьев. Он не ожидал увидеть что-либо сам, но увидел: пара всадников в мехах и коже верхом на лошадях меньшего размера, чем обычно ездят видессиане. "Мы могли бы отрезать их", - задумчиво произнес он, но затем покачал головой. "Нет, они, конечно, спустились не сами по себе. Если мы схватим этих двоих, следующая группа дальше на север узнает, что они у нас, и это может привести к тому, что Этцилиос задумает что угодно."

"Позволить им узнать, что им нужно, может привести к тому же самому", - ответил один из солдат.

Это, к сожалению, было правдой. Но Маниакес сказал: "Если Этцилиос готов действовать тайком, вместо того чтобы прямо выступить и напасть на нас, я готов позволить ему действовать тайком еще год. Урок, который мы преподали ему три года назад, уже продлился дольше, чем я ожидал. После того, как мы разберемся с макуранцами раз и навсегда, что я надеюсь сделать в этом году, я смогу попытаться показать Этцилиосу, что полученный им урок был лишь малой частью того, что ему нужно усвоить ".

Он сам кое-чему научился за годы, прошедшие с тех пор, как он занял трон. Труднее всего ему пришлось понять необходимость делать что-то одно за раз и не пытаться сделать слишком много сразу. К тому времени, когда он овладел этим принципом, у него осталось очень мало империи, в которой он мог его применять.

Теперь он напомнил себе, что не стоит ожидать слишком многого, даже если он когда-нибудь сможет бросить всю мощь Империи против Кубрата. Без сомнения, где-то в одном из пыльных архивов города Видесс на картах полуторавековой давности показаны исчезнувшие дороги и еще более основательно исчезнувшие города бывшей имперской провинции, которая в настоящее время была владениями Этцилия. Но Ликиний Автократор направил все силы Видесса против Кубрата, и все, что он получил за это, - восстание, которое стоило ему трона и жизни.

Маниакес в последний раз взглянул на кубратов. Он задавался вопросом, сможет ли какой-нибудь видессианский автократор когда-нибудь снова вернуть под имперский контроль земли, украденные кочевниками. Он надеялся, что станет тем самым, но из болезненного опыта узнал, что то, на что ты надеялся, и то, что ты получаешь, слишком часто отличаются.

"Хорошо, они где-то там", - сказал он. "Пока они не сделают ничего, чтобы я их заметил, я буду притворяться, что не замечаю. На данный момент у меня есть более важные причины для беспокойства ".

В Видессосе были самые талантливые чародеи в мире, а в Коллегии чародеев - лучшем учебном заведении, посвященном подготовке таких же. Маниакес много раз пользовался услугами этих магов. Однако чаще он предпочитал работать с волшебником, которого впервые встретил в восточном городе Опсикион.

Алвинос - это имя, которое волшебник обычно использовал, чтобы иметь дело с видессианцами. У Маниакеса он носил имя, данное ему матерью: Багдасарес. Он был еще одним из талантливых людей Васпуракана, который покинул горы и долины этой узкой страны, чтобы посмотреть, что он может сделать в более широком мире Видесса.

С тех пор как он сохранил Маниакесу жизнь после пары ужасных колдовских нападений, Автократор проникся большим уважением к его способностям. Подойдя к магу, он спросил: "Можешь ли ты сказать мне, какой будет погода на Море Моряков, когда мы отправимся в Лисс-Сайон?"

"Ваше величество, я думаю, что смогу", - скромно ответил Багдасарес, как и в последние два года, когда Маниакес задавал ему подобные вопросы. Он говорил по-видессиански с хриплым васпураканским акцентом. Маниакес мог понимать речь своих предков, но лишь с запинками; он, к своему тайному раздражению, гораздо более свободно владел макуранским языком.

"Хорошо", - сказал он сейчас. "Когда ты предупредил о том шторме в прошлом году, ты, возможно, спас всю Империю".

"Бури нетрудно увидеть", - сказал Багдасарес, говоря более уверенно. "Они большие и совершенно естественные - если только какой-нибудь маг, у которого больше гордости, чем здравого смысла, не попытается вмешаться в них. Погодная магия не похожа на любовную магию или боевую магию, где страсти вовлеченных людей ослабляют заклинания до бесполезности. Пойдем со мной, император."

У него был небольшой магический кабинет рядом с его спальней в императорской резиденции. Одна стена была увешана свитками и кодексами; вдоль другой стояли сосуды, содержащие множество редкостей, которые волшебник мог счесть полезными в занятиях своим ремеслом. Стол, занимавший большую часть пола в маленькой комнате, выглядел так, словно пережил несколько войн и, возможно, одно или два восстания; колдовство могло плохо сказаться на мебели.