Видессос осажден

"Местные не макуранцы", - напомнил ему Маниакес. "И оглянись вокруг, мой кузен. Они делают, что могут, из того, что у них есть: немного дерева, ничего, кроме грязи. Вы не можете сделать лодку из грязи, но вы можете выращивать животных на том, что растет из грязи, а затем использовать их шкуры, чтобы плавать вверх и вниз по рекам и каналам ".

" Вы действительно хотите попробовать задействовать наших людей в этих безумных делах, чтобы добраться до западного берега Тиба?" - Спросил Гориос. "Более того, ты думаешь, что сможешь загнать в них лошадей? Мужчины глупы; если вы прикажете им пойти и что-то сделать, они пойдут и сделают это, даже если они видят, что это приведет к тому, что их станет много... - Он использовал это выражение с явным удовольствием. "...убит. Лошади, так вот, у лошадей больше здравого смысла, чем у этого".

Как и его двоюродный брат, Маниакес знал, что лошади слишком часто проявляют прискорбно мало здравого смысла любого рода. Это, однако, не имело значения. Возражение Гориоса было. Маниакес сказал: "Возможно, ты прав. Но если это так, то как ты предлагаешь перебраться через реку?"

"Кто, я? Ты Автократор; предполагается, что у тебя есть ответы на все вопросы", - сказал Гориос, что было в высшей степени раздражающим и правдивым одновременно.

"Один из ответов, который Автократору разрешено использовать, - это выбрать кого-то, кто знает о конкретной части бизнеса больше, чем он, а затем выслушать то, что он скажет", - ответил Маниакес.

"Если ты хочешь поговорить о том, как преследовать хорошеньких девушек, я знаю больше тебя", - сказал Региос. "Если ты хочешь поговорить о том, как пить чистое вино, я знаю больше тебя. Если вы хотите поговорить о том, как вести кавалерийскую колонну, я знаю по крайней мере столько же, сколько и вы. Если вы хотите поговорить о том, как переправляться через реку без мостов или подходящих лодок, то ни один из нас ни черта не смыслит".

"Ты, конечно, издавал звуки, как будто знал", - сказал Маниакес.

"Если ты хочешь поговорить о том, как издавать звуки, я знаю больше тебя", - сказал Гориос, дерзко, как обычно.

"Я знаю, что я сделаю". Маниакес стукнул себя по лбу тыльной стороной ладони, чтобы показать, что он был глуп. "Мне пришлось бы сделать это, когда мы добрались бы до Тиба в любом случае. Я поговорю с Ипсилантесом".

Впервые за время их разговора он обнаружил, что получил полное и беззастенчивое одобрение Регориоса. "Это хорошая идея", - сказал Регориос. "Если главный инженер не может придумать, как это сделать, это не может быть сделано. Если вы хотите поговорить о том, как создавать хорошие идеи, возможно, вы знаете больше, чем я".

От похвалы за идею, столь же очевидную, сколь и хорошую, Маниакесу не стало намного легче; мысль о том, что это тоже не пришло в голову Гориосу, в какой-то степени утешила его. Он, не теряя времени, призвал Ипсилантеса. Главный инженер был по возрасту ближе к отцу, чем он сам; он командовал инженерным отрядом, сопровождавшим видессианскую армию, которую старший Маниакес вел в союзе с Шарбаразом и против Смердиса.

"Как нам перебраться через реку?" он повторил, когда Маниакес задал ему этот вопрос. Его красивые, мясистые черты лица не выражали особого веселья, которое он, очевидно, испытывал. "Ваше величество, предоставьте это мне. Скажите мне, когда и где вы хотите перейти, и я позабочусь об этом за вас".

Его голос звучал так уверенно, как будто он говорил о своей вере в Фоса. Это заставило Маниакеса почувствовать себя лучше; он увидел, что Ипсилантес был человеком, который выполнял свои обещания. Тем не менее, он настаивал: "Назови мне один способ, которым ты мог бы этого добиться".

"Вот один - первый, который приходит мне в голову", - сказал Ипсилантес. "Предположим, вы хотите переправиться где-нибудь рядом с местом, где канал приличных размеров вытекает на северо-восток из Тиба - другими словами, вытекает за тем местом, где мы уже находимся. Если мы отведем воду из реки в канал, то с тем, что осталось от реки, будет достаточно легко справиться. Как я уже сказал, вы предоставляете все подобные вещи мне, ваше величество ".

Маниакес вспомнил свои мысли в Видессосе, городе, о том, как лучше всего вести дела. Перед ним был человек, который явно знал, как делать то, что нужно было делать. "Когда придет время, Ипсилантес, я сделаю это", - сказал Автократор.

Инженер отдал честь, прижав правый кулак к сердцу, затем поспешил подготовить то, что могло потребоваться. Некоторые офицеры его уровня положили бы глаз на трон. Все, чего он хотел, это шанс поиграть со своими игрушками. Маниакес был более чем готов предоставить ему это, и поэтому мог также предоставить ему полную свободу действий. Он задавался вопросом, был бы Шарбараз таким же доверчивым, и у него были сомнения.

Когда армия была всего в паре дней езды от Тиба, разведчик галопом прискакал обратно в Маниакес. "Ваше величество, - крикнул он, - Царь Царей прислал к вам посла. Сейчас он на пути сюда ".

"Неужели он?" Спросил Маниакес, а затем, мгновение спустя: "Неужели он?" Разведчик выглядел смущенным. Маниакес знал, что это его собственная вина. Он продолжал: "Шарбараз никогда раньше этого не делал. Как он может прислать ко мне посла, если он не признает меня законным автократором видессиан?"

"Я не знаю, ваше величество", - сказал разведчик, что имело то достоинство, что было абсолютно честным ответом.

"Возвращайся и скажи этому послу, что я выслушаю его", - сказал Маниакес без особой теплоты. Разведчик поспешил прочь так же быстро, как и появился. Маниакес прикрывал ему спину. Наиболее вероятная причина, которую он смог найти для Шарбараза, чтобы отправить к нему посланника, заключалась в попытке задержать его, чтобы макуранцы на западном берегу Тиба могли укрепить свою оборону. Но он не мог отказаться встретиться с этим парнем, потому что вероятная причина могла быть не истинной.

Посол прибыл к нему менее чем через полчаса. Парень ехал на прекрасной серой кобыле и был одет в полосатый кафтан, прошитый серебряными нитями. Ему было около пятидесяти, с окладистой седой бородой и длинным лицом, смуглой кожей и глубоко посаженными глазами, которые отличали макуранцев. Поклонившись в седле, он спросил на прекрасном видессианском: "Ты Маниакес, сын Маниакеса?" "Да", - ответил Маниакес. "А ты?"Я Рафсандж, сын Шиджама, - сказал посол, - и я привез вам приветствия от Шарбараза, сына Пероза, царя царей, пусть его годы будут долгими, а царство увеличится, могущественного, внушающего страх, человека, которого Богу угодно почитать..."

Маниакес поднял руку. У Шарбараза было больше титулов и атрибутов, чем у бродячей собаки клещей; Маниакес не был заинтересован в том, чтобы их всех выгнали. "Шарбараз раньше не был заинтересован в том, чтобы вести переговоры со мной", - заметил он. "В конце концов, он признает автократором видессиан мошенника, которого он называет Хосиосом, сыном Ликиния, а не меня. Что заставило его изменить свое мнение?" Он думал, что знает ответ на этот вопрос: вторжение, которое выглядело как успешное, было хорошим способом привлечь чье-либо внимание.

Рафсандж деликатно кашлянул. "Мне было приказано вести переговоры не с автократором видессиан, а с Маниакесом, сыном Маниакеса, командующим силами, которые в настоящее время вторгаются в королевство Макуран, которым, я полагаю, являетесь вы".