Видессос осажден

"Это то, чем мы занимались", - сказал Маниакес. "Это то, чем я намерен заниматься и дальше. Если Абивард хочет отправиться по каким-то своим делам, позволь ему. Макуран пострадает из-за этого ".

"Хорошо сказано, ваше величество".

Маниакес не потрудился ответить на это. Все, что он сказал, имело прекрасный смысл - и не только для него, если Багдасарес с такой готовностью ухватился за это. Он говорил себе это много раз, прежде чем пришел искать магического совета Багдасареса. Но если Абивард не был глуп, почему он покинул почти определенное место действия в этом году? Какую причину он счел достаточно веской, чтобы поступить подобным образом?

"Невозможно сказать", - пробормотал Маниакес. Брови Алвиноса Багдасареса поползли вверх; без сомнения, он надеялся узнать, что у Маниакеса на уме. Маловероятно, не тогда, когда Маниакес сам был далеко не уверен. Но что бы ни замышлял Абивард, у Маниакеса было ощущение, что он узнает, и что он не будет вне себя от радости, когда узнает.

Как видессийцы поступили с храмами Фоса, макуранцы построили святилища Богу не только в городах на благо торговцев и ремесленников, но и на обочинах дорог в сельской местности, чтобы крестьяне могли молиться и поклоняться, а затем возвращаться к работе. Маниакес разрушал эти придорожные святилища с тех пор, как впервые вступил на Землю Тысячи городов. По крайней мере, это доставляло неудобства фермерам, что в какой-то мере помогло бы делу видессии.

Бог обычно размещался в помещениях менее изысканных, чем храмы Фоса. Некоторые святилища находились под открытым небом, с четырьмя сторонами квадратного алтаря, обращенными по сторонам света, каждая из которых символизировала одного из Четырех Пророков макуранцев. По мере того, как видессийцы приближались к Машизу, святилища становились все более сложными, как это было известно Маниакесу по предыдущим вторжениям в земли между Тутубом и Тибом.

А затем, когда видессианская армия приблизилась к Тибу, солдаты наткнулись на столь необычное святилище, что призвали Автократора посмотреть на него. "Мы не знаем, что с этим делать, ваше величество", - сказал Коментиолос, капитан отряда, захватившего святилище. "Ты должен рассказать нам, и прежде чем ты сможешь это сделать, ты должен увидеть это".

"Хорошо, я посмотрю", - любезно сказал Маниакес и уперся пятками в бока Антилопы.

У святилища были стены и крыша. Стены были сложены из обожженного кирпича, а не из простого сырцового, но это не сильно удивило Маниакеса: макуранцы отдали Богу и Четырем Пророкам лучшее, что у них было, как видессиане поступили с Фосом. Вход был открыт. Маниакес вопросительно посмотрел на Коментиолоса. Капитан кивнул. Маниакес вошел внутрь, Коментиолос последовал за ним.

Глазам Маниакеса требовалось немного привыкнуть к царившему внутри полумраку. Там, в центре святилища, стоял обычный четырехугольный макуранский алтарь. Коментиолос проигнорировал это, видев подобное много раз прежде. Он махнул рукой в сторону дальней стены, той, на которую указывала сторона алтаря в честь Фраортиша, старшего пророка.

У этой гладко оштукатуренной стены стояла статуя Бога, первая подобная, которую Маниакес когда-либо видел. Бог был изображен в регалиях макуранского Царя Царей. Солнце и луна были нарисованы на стене рядом с ним золотом и серебром. В одной руке он держал молнию и стоял в позе, как будто собирался метнуть ее в какого-то негодяя. Его пухлое лицо, рот, скривленный в довольно неприятной улыбке, говорили о том, что он с удовольствием швырнул бы его.

Что касается Маниакеса, то видессианские мастера изобразили Фос гораздо более художественным и внушающим благоговейный трепет способом. Фос, так вот, Фос изображался как бог, достойный поклонения, совсем не похожий на этого вздорного-

Внезапно Маниакес осознал, что лицо, которое макуранский скульптор придал статуе, не должно было быть идеализированным портретом Бога, поскольку образы господа с великим и благим умом были справедливо идеализированы. Этот портрет должен был показать черты человека, и человека, которого Автократор знал, даже если он не видел его десять и более лет.

Маниакес отвернулся от статуи. Он не хотел смотреть на нее; даже мысль об этом вызывала у него ощущение, что он только что откусил большой кусок тухлого мяса.

"Разве это не самое странное оправдание святилища, которое вы когда-либо видели, ваше величество?" Сказал Коментиолос. "Там сзади есть помещение с множеством металлических барабанов и камней, чтобы создавалось впечатление, что статуя Бога громыхает над тем, что ему взбрело в голову не понравиться".

"Это не статуя Бога, или не совсем статуя Бога", - ответил Маниакес. "Что это такое на самом деле, так это статуя Шарбараза, Царя Царей".

На мгновение Коментиолос ничего не понял. Затем он понял, и выглядел таким же больным, как и Маниакес. "Это статуя Шарбараза, царя царей, как Бога", - сказал он, словно надеясь, что Маниакес скажет ему, что он ошибается.

Как бы Маниакес ни хотел этого, он не смог. "Так оно и есть", - сказал он.

"Но разве макуранцы..." Коментиолос развел руками в беспомощном неверии. "... разве они тоже не думают, что это богохульство?"

"Я не знаю. Я надеюсь на это", - сказал ему Маниакес. "Но я знаю одно: Шарбараз не считает это богохульством".

Когда он знал Шарбараз, более десяти лет назад, Царь Царей - или, как он был тогда, претендент на титул Царя царей - никогда бы не приказал возвести такое здание. Но Шарбараз - тогда не был Шарбаразом -сейчас. На протяжении всех прошедших лет он был неоспоримым властелином Макурана. Все искали его благосклонности. Никто с ним не спорил. Результатом было... это.

Нарисовав солнечный круг над своим сердцем, Маниакес пробормотал: "Это мог быть я". Подхалимство при дворе Видессоса было едва ли меньшим, чем при дворе Макурана. Благодаря своему отцу Маниакес с недоверием воспринял всю лесть, которую слышал. Шарбараз, очевидно, проглотил ее и отправился на поиски продолжения.

Коментиолос сказал: "Теперь, когда у нас есть это место, ваше величество, что нам с ним делать?"

"Лучше бы я никогда этого не видел", - сказал Маниакес. Но это не было ответом. Он нашел кое-что, что было: "Мы приводим сюда нескольких макуранских пленников, чтобы они могли увидеть это своими глазами. Затем мы отпускаем их, чтобы они распространяли эту историю по своему усмотрению. После этого мы позволили некоторым нашим солдатам тоже увидеть это, чтобы дать им представление о том, с каким врагом мы сражаемся. Затем мы позволили им разрушить статую. Затем мы позволили им разрушить здание. Затем мы сожжем его. Огонь очищает ".

"Да, ваше величество. Я позабочусь обо всем этом", - сказал Коментиолос. "По-моему, звучит заманчиво".

Мне все это не нравится", - сказал Маниакес. "Я бы хотел, чтобы мы этого не делали. Я бы хотел, чтобы нам не приходилось этого делать. Клянусь благим богом, я бы хотел, чтобы это святилище никогда не было построено ".

Он задавался вопросом, как Абивард, который всегда сражался с ним как один солдат против другого, не больше и не меньше, мог выносить службу под началом человека, который начинал верить в то, что он наравне со своим богом. Он задавался вопросом, знал ли Абивард о существовании этого места и, если да, то что он о нем думал. Он отложил этот последний вопрос, как, возможно, заслуживающий изучения позже.