Возвращение скипетра

Самым большим сюрпризом Граса в монастыре было то, как мало он возражал против пребывания там. Большую часть дня он был занят либо работой, либо молитвой, но работа была не из тех, которые отвлекли бы его от размышлений. Чистка репы, мытье посуды или колка дров не требовали особых усилий с точки зрения мозгов.

Часть его говорила, что он должен был придумать, как сбежать, как вернуться в город Аворнис, как надеть корону обратно на свою голову. Остальные задали вопрос, который он никогда не задавал до того, как вернул Скипетр Милосердия: почему?

Раньше на этот вопрос был бы серьезный ответ. Что-то всегда хотелось сделать, и он всегда был, или казалось, что был, единственным человеком, который мог это сделать. Знать Аворниса нуждалась в усмирении? Кто мог держать их в узде, кроме сильного короля? Никто.

Дагиперт из Фервингии хотел сделать Ланиуса своим зятем и превратить Аворнис в марионеточное королевство Фервингов? Опять же, кто мог предположить, какое зло могло бы возникнуть из-за этого без сильного короля, которому можно было бы противостоять? Никто.

Кто мог дать отпор черногорским пиратам? Кто мог изгнать Ментеше из южных провинций Аворниса? Справился ли Ланиус с этой работой? Маловероятно! У Ланиуса были свои достоинства, но военная доблесть не входила в их число. Возможно, он был наименее военным королем Аворниса всех времен. (Он знал бы, было ли это правдой лучше, чем сам Грас.) Если бы Грас не занимался подобными вещами, кто бы это сделал? Еще раз, никто.

И там был Скипетр. Ланиус был тем, кто додумался использовать монкэта, чтобы проникнуть в Йозгат и вытащить его оттуда. Грасу такое никогда бы не пришло в голову, даже через тысячу лет. Но Йозгат лежал далеко к югу от Стуры. Кто, кроме Граса, мог привести аворнийскую армию к крепости Ментеше, осадить ее и дать Паунсеру шанс проникнуть внутрь? Опять никто.

Но теперь знать была запугана, Фервинги притихли, черногорцы запуганы, Ментеше разделились между собой, даже Изгнанный был на время побежден, и Скипетр Милосердия вернулся в город Аворнис, которому он принадлежал.

В таком случае, что ему оставалось делать?

У него была та же мысль раньше, после того, как он применил Скипетр Милосердия против Изгнанного. Тогда это не казалось таким важным. Он вернется в столицу — он вернулся в столицу — и снова возьмет бразды правления в свои руки. Что бы ни случилось, он справится с этим. И если бы это оказалось менее захватывающим, чем победа над королем Дагипертом, и менее драматичным, чем возвращение Скипетра.. ну и что?

Грас задавался вопросом, попытается ли Ланиус собрать больше власти в свои руки. Он никогда не предполагал, что Орталис сделает это. Королевская власть была не из тех, которые когда-либо очень интересовали Орталиса. Но теперь, когда он был у него…

Теперь, когда он был у Граса, он был желанным гостем, насколько это касалось Граса. Если в нем были великие качества, он мог их выпустить. Грасу было трудно представить это, но жизнь была полна сюрпризов. Коричневая мантия, которую он носил, доказывала это. И если Ланиуса не волновало, что его шурин будет править королевством вместо него, он мог что-то с этим делать или нет, как ему заблагорассудится.

Это не моя забота, больше нет. Граса это почти совсем не беспокоило. Он провел много лет в беспокойстве, и у него было много важных поводов для беспокойства. Собирался ли он разгорячиться и беспокоиться о том, что его сын или его зять в конечном итоге будут указывать остальным аворнанцам, что делать? После того, как я отбил короля Дагиперта, после того, как вернул Скипетр Милосердия, какое значение имело что-то подобное?

Аббат Пипило вошел на кухню, где Грас мыл посуду после ужина. "Ты вписываешься сюда лучше, чем я думал, брат", - заметил аббат.

"Правда? Это мило". Грас на мгновение задумался об этом, а затем сказал: "Это не так уж плохо".

"Я, конечно, так не думаю, но тогда мое положение было гораздо менее высоким, чем ваше", - сказал Пипило. "Некоторые из твоих собратьев-монахов, э-э, удивлены, что ты так мало переживаешь из-за своего низвержения".

Грас точно знал, что это означало — Петросус был обеспокоен тем, что он не плакал, не причитал и не вырывал клочья своей бороды. "Все не так уж плохо", - снова сказал он. "В каком-то смысле это даже успокаивает, не так ли? Мне не нужно никому указывать, что делать, и я сам знаю, что мне нужно делать".

Настоятель поклонился ему. "Из тебя выйдет хороший монах", - заявил он. "Если ты переживешь меня, из тебя может получиться хороший настоятель".

"Я бы не хотел", - ответил Грас. "Я же говорил тебе — я провел почти всю свою жизнь, отдавая приказы. С меня хватит".

"Интересно, скажешь ли ты это через год, когда твои обязанности больше не будут казаться отдыхом от царствования".

Пипило был проницателен, в этом нет сомнений. Но Грас сказал: "Думаю, я так и сделаю. Что мне остается делать в городе Аворнис? Я ничего не вижу".

"Я надеюсь ради твоего же блага, что ты прав", - сказал аббат. "Тебе будет легче, если это так. Но ты один из тех людей, о которых я беспокоюсь, когда они перелезают через стену. Возможно, тебе это удастся, и ты тоже сможешь вернуться в город Аворнис. Я не говорю этого о многих присутствующих здесь мужчинах."

"Спасибо за комплимент, э-э, отец". Грас все еще привык к этому; он никого не называл Отцом с тех пор, как положил Крекса, своего собственного отца, на погребальный костер. "Но даже если бы я это сделал, кого бы это волновало? Будь на троне Орталис или Ланиус, он не захочет моего возвращения".

Пипило поднял бровь. "Некоторые из твоих последователей могли бы".

Восстал бы Гирундо против короля из более молодого поколения? Восстал бы Птероклс? Возможно, они бы выступили против Орталиса. Против Ланиуса? Грас счел это маловероятным. И кроме того… "Откуда ты знаешь, что мои последователи не на пути сюда, или в другой монастырь, или в подземелье, или мертвы? Если ты пользуешься такой метлой, ты достаточно умен, чтобы вымести всю пыль". Был ли Орталис настолько умен? Кто мог предположить наверняка? Рано или поздно, так или иначе, Грас узнал бы.

Пожав плечами, Пипило сказал: "Что ж, будет так, как будет", с чем никто не смог бы поспорить. Он добавил: "Я отнимаю у тебя слишком много времени", - и пошел своей дорогой, оставив Граса наедине с грязными тарелками, мисками и ложками. Грас пожал плечами и провел тряпкой по следующей чаше.

Если его спокойствие озадачило настоятеля, то Петросуса оно действительно привело в ярость. И что еще больше взбесило тестя Орталиса, так это отсутствие какого-либо приказа, освобождающего его из монастыря. "Твой щенок такой же неблагодарный, как и ты", - прорычал Петросус Грасу.

Свергнутый король, проходя по монастырскому двору, остановился и поклонился свергнутому министру финансов, стоявшему на четвереньках в огороде. "Я тоже люблю тебя, Брат", - сладко сказал Грас.

"Я не твой брат, и я бы не хотел им быть". Петросус плюнул на кучу сорняков, которые он выкорчевал.

У Граса был брат, младший брат, но другой мальчик умер, когда он был таким маленьким, что едва помнил его. "Не волнуйся", - сказал Грас. "Я тоже не хочу, чтобы ты был одним из них. Но с этим", — он похлопал по рукавам своей мантии, — "не похоже, что у нас есть большой выбор".