Сквозь тьму

Конечно, альгарвейцы не были так обременены инспекторами и импрессарио. Им не нужно было так много таких людей. Больше из них жили в городах, и у большего числа из них были их письма. Ратхар не знал, как король Свеммель мог управлять своим огромным, разросшимся, невежественным королевством без орд чиновников, которые следили бы за выполнением его приказов. Однако наличие над ними этих функционеров означало, что крестьяне не могли - и не захотели бы - много думать самостоятельно.Вместо этого они ждали приказов.

“Если мы выберем верный путь”, - медленно произнес Ратхар, - “мы очистим альгарвейцев от большого куска юга”. Ватран кивнул. Ратхар продолжал: “Пока мы уверены, что они никогда не доберутся до Маммингских холмов, мы пройдем долгий путь к победе в войне”. Ватран снова кивнул. Ратхар продолжил: “Мы не можем рисковать по этому поводу. Мы не можем позволить им снова углубиться на юг. Мы выберем верный путь, а затем столкнемся с ними лбами дальше на север. Мне это неприятно, но я не вижу, что мы можем сделать что-то еще ”.

“Чего бы это вам ни стоило, лорд-маршал, я думаю, вы правы”, - сказал Ватран. “И после того, как Сулинген падет, мы сможем бросить все, что у нас есть, на Дуррванген. И когда мы это сделаем, я не думаю, что альгарвейцы смогут его удержать”.

“Нет, не зимой”, - согласился Ратхар. “Они лучше играют в эту игру, чем в прошлом году, но они недостаточно хороши”.

“Интересно, когда мы сможем двигаться вперед летом”. В голосе Ватрана звучала тоска. “Едва ли кажется справедливым то, что альгарвейцы вытворяют с нами в хорошую погоду”.

“Это несправедливо”, - сказал Ратхар. “Но мы тоже становимся лучше. У них все еще больше навыков, чем у нас, но мы набираем. И мы бросаем в бой больше людей, чем они могут. Мы бросаем в бой больше всего, чем они могут. Рано или поздно это обязательно окупится ”.

“Рано или поздно”, - мрачно повторил Ватран. Но затем он просветлел.“Я думаю, ты прав. Их главной надеждой было выбить нас из боя тем первым летом. Когда они этого не сделали, они оказались с проблемой на руках. Он указал на Ратхара. “Каково это - быть проблемой, лорд-маршал?”

“Это намного лучше, чем не быть проблемой”. Ратхар пристальнее посмотрел на мапонсе. Теперь, когда он принял решение, он не тратил времени на полумеры.В этом он был очень похож на своего повелителя. “Если мы собираемся уничтожить Сулинген, давайте бросим на это все, что у нас есть. Чем скорее рыжеволосые сдадутся...”

“Или тем скорее они умрут”, - вмешался Ватран.

“Да. Или тем скорее они умрут. Во всяком случае, чем скорее они прекратят сражаться там, внизу, тем скорее мы сможем снова перебросить людей на север.” Ратхар побарабанил пальцами по столешнице. “И они тоже это знают, проклинай их. Иначе они бы сдались. Таких хороших условий они больше не получат”.

“Они их не заслуживают”, - сказал Ватран. “И я поражен, что королевство не закатило истерику, когда ты им предложил”.

“По правде говоря, я его не спрашивал”, - сказал Ратхар, отчего густые белые брови Ватрана взлетели вверх. “Но если бы они сдались, он бы ушел надолго. Это тоже имело бы большое значение для победы в войне, а победа в войне - это то, чего он хочет ”.

“Одна из вещей, которых он хочет”, - сказал Ватран. “Другая вещь в том, что он хочет втоптать острый нос Мезенцио в грязь. Тебе лучше не пытаться отнять это у него ”.

“Я не был”, - сказал Ратхар, но ему было интересно, будет ли Свеммель кипеть так же.

Девятнадцать

В эти дни Бембо было нелегко расхаживать с важным видом по улицам Громхеорта. Даже Орасте, такой же невозмутимый и непоколебимый, как любой альгарвейец, когда-либо родившийся - он, возможно, почти был ункерланцем, если судить по характеру, - столкнулся с трудностями, разгуливая по улицам оккупированного фортвежского города. На слишком многих стенах было нацарапано одно-единственное слово: СУЛИНГЕН.

“Это все еще наше”, - упрямо сказал Бембо. “Пока все еще холодно, этим вонючим фортвежанам нечего издеваться над нами, и они должны это знать”. Он пнул ногой плитку тротуара. Он не убедил даже самого себя, не говоря уже об Орасте, не говоря уже о фортвежцах.

Орасте сказал: “Мы проиграем. Мы не смогли столкнуть солдат вниз, а те, кто был там, не смогли выбраться”. Он сплюнул. “Это нелегкая война”.

Это было значительным преуменьшением. Бембо сказал: “Интересно, что они будут делать, когда у них здесь, в Фортвеге, закончатся каунианцы”.

“Хороший вопрос”. Орасте пожал плечами. “Вероятно, начнут вывозить их из Елгавы и Валмиеры. В тех местах полно светловолосых педерастов”. Его усмешка была отвратительной. “И им тоже не сойдет с рук изменение своей внешности или окрашивание волос в черный цвет. На дальнем Востоке только блондинки”.

“Что ж, это так”. Бембо попытался взмахнуть дубинкой, но даже это не придало ему того щегольства, которого он хотел. “Но кто посадит их на машины ‘караван" и отправит на запад? Достаточно ли у нас людей на востоке, чтобы выполнить эту работу?”

Орасте снова сплюнул. “Мы можем попросить констеблей - блондинок-констеблей, я имею в виду - сделать это за нас. Почему бы и нет? Бьюсь об заклад, они были бы рады - и рады, что никто не отправлял их, а не тех сукиных сынов, которых они ловят ”.

“Ты думаешь, даже каунианин опустился бы так низко?” Спросил Бембо.

“Каунианцы есть каунианцы”. Орасте звучал очень уверенно - но, с другой стороны, Орасте всегда звучал очень уверенно во всем. “Их волосы могут быть светлыми, но их сердца черные”.

“Если уж на то пошло, их волосы тоже могут быть черными, по крайней мере, в Хеорте”, - сказал Бембо. “Я бы хотел прибрать к рукам ублюдка, который до этого додумался. Разве он не завизжал бы, когда я закончил с ним! Что нам нужно, так это маги, чтобы поймать тех, кто использует эти заклинания.”

“Они нужны армии больше, чем мы”, - сказал Орасте. “Армия получает то, что ей нужно. Мы получаем то, что осталось - если там что-то осталось. Обычно мы просто забываем об этом ”.

Кто-то позади двух альгарвейских констеблей крикнул: “Сулинген!” - Бембо и Орасте одновременно обернулись. Бембо поднял свою дубинку, как бы собираясь прорваться вперед. Орасте схватился за свою палку. Оба жеста были бесполезны. Все жители Форт-Вегаса, которых они видели, просто шли по улице. Невозможно сказать, кто из них кричал. И все они улыбались, наслаждаясь положением оккупантов.

“Следовало бы пристрелить парочку из них просто ради забавы”, - проворчал Орасте. “Это научило бы их не становиться геями”.

“Это, вероятно, тоже вызвало бы бунт”, - отметил Бембо. “И если шишки когда-нибудь узнают, кто это сделал, они забросят нас в армию, а шипуса отправят в Ункерлант. Все, чего они хотят, это чтобы здесь все оставалось тихо”.

Он вздохнул с облегчением, когда Орасте неохотно кивнул. Конечно, оккупанты хотели мира и тишины на Фортвеге. Все, что угодно, только не мир и покой, потребовало бы большего количества людей. У Алгарве не было лишних людей. Любой, кто не делал чего-то жизненно важного где-то еще, был на холодном, бездорожном западе, сражаясь с людьми короля Свеммеля.