Из тьмы

Тасси изучала его. Наконец, она опустила голову - и затем, мгновение спустя, кивнула. “Я думаю, ты имеешь в виду это”.

“Тебе лучше поверить, что я говорю серьезно”. Хаджжадж тоже кивнул.

“Как ты можешь быть таким холодным?” - воскликнула женщина из Янина.

“Я управлял делами своего королевства всю свою сознательную жизнь”, - сказал Хаджжадж. “Ты думал, я не смогу управлять своими собственными?”

“Но ты управлял делами своего королевства здесь”. Тасси дотронулась накрашенным ногтем до своего лба. “Твои собственные дела - им место здесь”. Ее палец остановился возле левого соска.

“Я нахожу между этими двумя меньше разницы, чем тебе кажется”, - сказал Хаджадж. “Если мой разум говорит мне, что мое сердце заставляет меня вести себя как дурак, почему я должен продолжать это делать?”

“Потому что твое сердце ведет тебя! Потому что ты страстный!”

Она говорила серьезно. Хаджжадж был уверен в этом. Несмотря на это, он покачал головой. “Я бы предпочел быть правым”.

“Верно?” Тасси презрительно вскинула голову. “Разве ты не предпочел бы быть счастливым?”

Хаджадж подумал об этом. “Я счастлив - или настолько счастлив, насколько это возможно, когда Ункерлант слишком силен на этой земле. Если ты имеешь в виду, хочу ли я быть по уши влюбленным ... что ж, нет. У меня слишком много лет и неподходящий темперамент для этого. ” Его смешок был печальным. Многие из его соотечественников тоже считали его хладнокровным.

Тасси фыркнула, но тоже снова кивнула, на этот раз без янинского жеста. “Я запомню”, - сказала она и снова повернулась. Шла - не совсем подходящее слово; изгибы ее обнаженного зада делали все возможное, чтобы опровергнуть все, что сказал ей Хаджадж.

Он усмехнулся. Наслаждаться кем-то в постели - это не то же самое, что влюбиться в нее ... или в него, предположил Хаджадж. Ему потребовалось больше, чем несколько лет, чтобы прийти к такому выводу, но теперь он был убежден в этом.

И кроме того, подумал он, у любой женщины, которая захочет заставить меня по уши влюбиться в нее, будет не так уж много шансов сделать это, потому что я уже по уши влюблен в кого-то другого.

Как бы рассмеялся Колтаум, если бы сказал ей это! И почему бы ей не смеяться? Ее темперамент был во многом таким же, как у него. Это была одна из причин, почему он любил ее, почему они подходили друг другу, как нога и сандалия, почему он задавался вопросом, как бы он жил дальше, если бы с ней что-нибудь случилось. Браки по расчету обычно так не складывались. С другой стороны, судя по тому, что он видел, браки, порожденные первыми плодами страсти, обычно тоже складывались не так удачно. Время от времени тебе везет.

Он поднялся на ноги и вышел из библиотеки. Он не был сильно удивлен, когда Тьюфик подошел к нему несколько минут спустя и сказал: “Ты засунул блоху ей в ухо, не так ли, молодой человек?”

Никто не мог подслушать его разговор с Тасси. Но Тевфик мог быть не только мажордомом, но и пророком. Хаджжадж был убежден, что старик знал, что происходит, задолго до того, как это произошло. “Я надеюсь, что сделал”, - сказал теперь Хаджжадж. “Может быть, она послушает. Может быть, она будет продолжать думать, что может поступать так, как ей заблагорассудится, как поступала Лалла”.

“Она умнее Лаллы”, - сказал Тьюфик.

“Я тоже так думаю”, - сказал Хаджадж. “Я надеюсь, что это так, ради нее самой. Я не хочу возвращать ее Искакису, но если из-за нее я тоже не захочу видеть ее рядом . . . . ”

“Жаль, что маркиз Баластро не захотел оставить ее”, - сказал Тевфик. “Жаль, что Баластро тоже попал в Ункерлант. Ты мог бы послать ее к нему, если бы он этого не сделал ”.

“Во-первых, он больше не хотел ее. Это было одной из причин, по которой она пришла сюда, если ты помнишь”, - сказал Хаджадж. Дворецкий кивнул. Хаджадж также подумал, что жаль, что альгарвейский министр в Зувейзе был отправлен в Ункерлант. Если бы этого не произошло, он сам не был бы дипломатом в отставке. Но... “Очень жаль, что Баластро забрали. Знаете, люди Свеммеля застрелили его”.

“Я слышал это, да, сэр. Весьма прискорбно”.

“Я уверен, что маркиз был бы первым, кто согласился бы с вами”, - сказал Хаджадж.

Тевфик кашлянул. “Если я могу так сказать, сэр, возможно, это не самое худшее из того, что страсть ункерлантцев к мести направлена главным образом на наших недавних союзников, а не на нас”.

“Воистину страсть”, - сказал Хаджадж - еще одно опасное проявление этого. “И я боюсь, что ты тоже прав, как обычно”.

Мажордом сделал самоуничижительный жест. Однако внутри он, должно быть, прихорашивался. Хаджжадж знал его всю свою жизнь и был уверен в этом. Но его похвала Тевфику не была лицемерной. Если бы ункерлантцы хотели отомстить за себя Зувайзе так же, как они мстили за себя Альгарве, он мог бы сгореть вместе с Баластро.

Он задавался вопросом, почему Свеммель так сильно стремился наказать рыжеволосых. Может быть, в Ункерланте был какой-то смысл в том, что у зувайзинов были веские причины вести войну, которую они вели. В конце концов, ункерлантцы вторглись в Зувайзу до того, как началась война с Алгарве. Король Шазли должен был отомстить им так сильно, как только мог, и если он объединился с альгарвейцами, чтобы отнять это, то он это сделал, вот и все.

Или, может быть, мне это мерещится, подумал Хаджадж. Если я даю Свеммелю чувство справедливости, то это обязательно должно быть старческим маразмом, подкрадывающимся ко мне.

“Могу ли я внести предложение, сэр?” Сказал Тьюфик.

“Во что бы то ни стало”, - сказал Хаджадж.

“Вам действительно следует вызвать сюда кровельщиков, сэр, до начала осеннего сезона дождей”, - сказал мажордом. “Если высшие силы будут добры, они, возможно, обнаружат некоторые утечки до того, как дождь сделает их очевидными”.

“И если они ничего не найдут, они начнут что-нибудь делать, чтобы потом иметь дело”. Хаджжадж ненавидел кровельщиков.

“Мы рискуем”, - сказал Тевфик, который тоже ими не восхищался. “Однако, если мы их не вытащим, дождь обязательно покажет нам, где находятся дыры”.

“Ты, конечно, прав”, - сказал Хаджадж. “Тогда почему бы тебе не позаботиться об этом?”

“Я сделаю это, сэр”, - сказал Тьюфик. “Я ожидаю, что они выйдут в ближайшие несколько дней”. Древний и сгорбленный, он зашаркал прочь.

Хаджжадж уставился ему вслед. Что именно должно было означать это последнее? Вызвал ли мажордом уже кровельщиков и получил ли он на это разрешение обратной силы? Так это звучало. Хаджжадж пожал плечами. Он руководил внешними делами Зувейзы на протяжении целого поколения, да. Тевфик управлял этим хозяйством намного дольше.

Что произойдет, когда он, наконец, упадет замертво? Гадал Хаджжадж. Его плечи поднялись и опустились в другом пожатии. Он бы нисколько не удивился, обнаружив, что Тевфик переживает его. Мажордом казался таким же стойким к переменам, как холмы за Бишахом.

На мгновение эта мысль приободрила Хаджаджа. Затем он нахмурился. Что случилось бы с этими холмами, если бы кто-нибудь применил к ним ужасающее колдовство, которое куусаманцы и лагоанцы использовали против Дьервара? Ничего хорошего: Хаджжадж был уверен в этом. Чем больше он слышал об этом заклинании, тем больше оно пугало его. Он думал, что первые сообщения, поступившие к Бишах, не более чем пугающие преувеличения, но они оказались меньше, чем ужасная реальность. Он никогда раньше не знал, чтобы слухи отставали от правды.