Девочка, ты попала

Мой голос начинает дрожать, когда взгляд Матвея опускается на мои губы. Мне опять кажется, что я вижу что-то родное, но больше не собираюсь тешить себя иллюзией.

— Ты прав. Мы слишком разные. Я бы никогда тебя не предала, — разворачиваюсь и возвращаюсь на свое место. — А теперь будь так добр, покинь аудиторию. Надеюсь, твоя жизнь сложится так, как ты этого хочешь.

Он смотрит на меня долгие секунды, а может быть часы, в то время как я молюсь всем богам, чтобы он действительно исчез, пока я не сорвалась и не стала умолять его остаться.

И он, в самом деле, уходит. Спокойно закрыв за собой дверь в аудиторию, оставив меня в полном одиночестве. И только когда раздается тихий щелчок замка, я даю себе волю — позволяю разреветься белугой. Из груди вырывается один всхлип за другим, я так сильно прикусываю губу, что ощущаю во рту металлический привкус крови.

Снова обман. Боль. Предательство. Снова убивающая тишина.

Только в этот раз меня почти нет. Матвей Орлов разбил мое сердце и забрал его с собой, забыв оставить инструкцию, как жить дальше.

Глава 68 — Агата

— Слушай, может ему на тренировке мячом по голове попали? — вполне серьезно спрашивает Наумова. — Должно же быть какое-то объяснение?!

— Оно есть. Орлов наигрался. Заполучил очередную победу и поставил галочку напротив моего имени.

— Агата, — тяжело вздохнув, произносит Ленка.

Я же не нахожусь, что ответить. Да и не особо понимаю, зачем вообще позвонила подруге. Чтобы она меня утешила? Сказала, что все образуется и это действительно какое-то недопонимание? Факт остается фактом — Матвей наигрался во взрослую жизнь и решил пойти другим путем.

Опершись локтями о край стола, сжимаю ладонями голову, чтобы хоть немного унять хаос, творящийся в мыслях. Мне все еще больно. Такое чувство, что сердце разорвали на части и нет никакого шанса на то, что оно когда-нибудь исцелится. Матвей спокойно ушел и закрыл за собой дверь. Как будто не было всех этих месяцев. Будто он не заверял меня, что все будет хорошо. Не добивался, несмотря на трудности.

Орлов просто ушел и оставил в моей груди огромную дыру.

— Может вам еще раз поговорить? — слышится голос подруги из динамика.

— Зачем? Чтобы в очередной раз услышать, что я давлю на него своим существованием? Боже, поверить не могу. Я же никогда ему не говорила, что хочу детей и вообще что-то подобное.

— Это повод прояснить ситуацию.

Не хочу. Не видеть. Не слышать. Ничего не хочу знать о Матвее Орлове.

— Нет, — нахожу в себе силы ответить. К глазам опять подступают слезы, и я зажмуриваюсь, чтобы их прогнать. — В моих планах на сегодняшний вечер “Маргарита” и никаких сопливых фильмов.

— Тогда предлагаю перенести наш девичник в клуб.

С губ едва не срывается горький смех. Именно таким образом в моей жизни появился Орлов. Девичник. Клуб. Пару месяцев забытья. А теперь мне снова надо собирать себя по частям.

— Знаю, о чем ты думаешь, но мы будем только вдвоем. Честно говоря, мне надо тебе кое-что рассказать, — как-то неуверенно отзывается подруга.

— Что-то с Русиком?

— Давай оставим наши сердечные дела до вечера. Все, Одинцова, не кисни. Этот футболист еще пожалеет, что потерял тебя. Вот увидишь.

Лена сбрасывает вызов, не дожидаясь ответа.

Я же искренне надеюсь, что Орлов забудет о моем существовании. Поднимаю голову и смотрю на пустующие ряды. Взгляд задерживается на привычном месте Орлова. Как мне теперь проводить лекции и оставаться беспристрастной? Как смотреть на него изо дня в день и не думать, что это мужчина подарил мне мечту, а потом забрал ее?

Почему моя жизнь каждый раз рушится из-за мужчин?

В этот раз я не пойду камнем ко дну.

Собираю вещи и неспешно покидаю аудиторию. Так странно, мой мир только что рухнул, но все остальные продолжают жить.

Стоит переступить порог преподавательской, как на меня сразу обращаются все взоры. Даже физрук, который обычно никогда не отрывается от чтения своей газеты, смотрит на меня таким странным взглядом, что по коже пробегают мурашки.

— Всем добрый день, — тихо произношу я.

Каждый раз, когда нахожусь в преподавательской, из меня будто всю энергию высасывают. Для большинства я все та же молодая своенравная студентка, которая любила встревать в споры с преподавателями и доказывать свою точку зрения.

— Агата Сергеевна, — медленно растягивает мое имя Анна Дмитриевна.

Она словно змея выползает из-за открытой дверцы шкафа. Одернув край своего серого пиджака, она с торжествующей улыбкой присаживается на свое место, которое никто не смеет занимать, даже если ее нет на работе.

Интересно, она уже доложила ректору о том, что видела нас с Орловым? Хотя глупый вопрос. Наверняка бежала так, что чуть туфли не задымились.

— Слышала ваша лекция прошла не совсем удачно, — она перекидывает ногу на ногу и постукивает пальцами по коленке.

— Возможно, вам показалось. Все же за закрытой дверью слышимость плохая, — спокойно отвечаю я.

Надоел этот детский сад.

По комнате раздается пара смешков, но они смолкают так же быстро, как и появляются, когда надзирательница впивается в присутствующих взглядом.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но раздается скрип двери и мне не надо оборачиваться, чтобы понять, кто пришел.

Николай Викторович откашливается и, пройдя в центр комнаты, поворачивается ко мне лицом. У него такой поникший вид, что мне становится, искренне жаль этого человека. Он всегда по-доброму ко мне относился. Взял на работу, закрывал глаза, когда в самом начале у меня возникали некоторые проблемы со студентами. Да что уж говорить, он лично хлопотал, чтобы меня взяли на это место, так как еще в студенческие годы не оставался равнодушным к бедным студентам, проживающим на одну стипендию.

Я понимаю, что он хочет сказать и как тяжело ему это сделать, поэтому легонько улыбаюсь, показывая, что все нормально.

Наверное, так и должна завершиться эта глава моей жизни.

— Агата… — он откашливается и поправляет свой галстук, который немного съехал в сторону. — Сергеевна, мне очень жаль, но нам придется с вами попрощаться. Отношения между студентом и преподавателем неприемлемы в нашем университете.

— Я все понимаю, — грустно улыбаюсь.

— Мне, правда, жаль. Вы очень хороший специалист.

— Бога ради, Николай Викторович, — встревает стерва. — Она обманывала нас на протяжении сколького времени. Это же надо закрутить шашни с Матвеем Орловым. Да его отец в гневе! Финансирование висит на волоске!

Значит, не только она приложила руку к моему увольнению. Что ж, значит, так тому и быть.

Николай Викторович бросает на нее тяжелый взгляд, от которого еще не высказанный яд Анны Дмитриевны остается при ней. Надеюсь, она им захлебнется.

— Не беспокойтесь, — перекидываю сумку на руку и смотрю на него с улыбкой. — Мне давно надо было это сделать.

— Агата, я напишу тебе хорошее рекомендательное письмо.

— Не стоит. Думаю, мне нужно вынести собственный урок и понять чего я хочу на самом деле.

Нет никаких прощаний или заверений, как всем жаль. Я с гордо поднятой головой покидаю преподавательскую, а следом и стены университета.

В голове почему-то, словно колокол звенит голос Орлова-старшего, когда он говорил, как разрушит мою жизнь. И сейчас я ему благодарна. Он превратил ее в пепел, но так проще возродиться.