Из пепла

— А что касается ее мамы и Джеффа? Она не разговаривала с ними и не рассказывает о них. У этой девушки была дерьмовая жизнь, и эта дерьмовая жизнь просто вернулась к ней после двух лет попыток забыть об этом. Я понимаю, что вы детективы и это ваша работа, но забота о ней — моя работа. Так что, если хотите кого-то допросить, допрашивайте меня. Но не ее. Пожалуйста, только не ее. — Он начал с властного тона, который, как я ожидала, детективы немедленно остановят, но когда он закончил, в голосе Тайлера было столько муки, что это чуть не разбило мне сердце.

— Ты закончил, сынок? — Спросил Сандерс спустя мгновение.

— Да.

— Тогда сядь и скажи мне, знаешь ли ты или твои родители кого-нибудь, кто хотел бы причинить вред мистеру Джеффу Кроссу и его жене?

— Нет, как и Кэсси, я не видел их и не разговаривал с ними…

Его голос затих, когда я пошла в гостиную, чтобы лечь на диван. Мне следовало присоединиться к его родителям, но в тот момент я была настолько истощена, что не думала, что смогу даже попытаться разговаривать. Я знала, что им не терпится узнать, что случилось с моим глазом, но с этим придется подождать.

На прошлой неделе у меня было еще два визита детективов Сандерса и Грина в течение двух дней после первой встречи: первый подтвердил, что пожар действительно был вызван возгоранием свечи возле бара, — этот визит включал извинения за псевдодопрос, — второй дал мне понять, что они не будут этого делать. Теперь меня ничего не волновало. После изучения стоматологических карт выяснилось, что тела, найденные в доме, принадлежали некоему Джеффу Кроссу и Карен Джеймсон Кросс. Оба раза я старалась не обращать внимания на Грина, но каждый раз, когда его видела, я готова была поклясться, что знаю его. В пятницу у нас были похороны, а в воскресенье, три дня назад, Тайлер вернулся в Техас, так как на той неделе у него были экзамены. Я все еще не поговорила с Гейджем, но пока не могла заставить себя сделать это.

У меня в голове все еще крутилось многое: моя жизнь с мамой и Джеффом, свирепый взгляд Гейджа, когда он поворачивался, чтобы снова ударить, и, самое главное, то, как он выглядел, словно умирал внутри каждый раз, когда смотрел на меня после того, как ударил. Затем я оставила ему записку, которая могла означать что угодно, и я уверена, что от этого стало только хуже. Я знала, что наш первый разговор по телефону не получится, он должен был состояться лично. Я просто еще не была к этому готова. Если быть честной с самой собой, я боялась, что то, что произошло в прошлую пятницу вечером, навсегда изменит наши отношения. Я не хотела, чтобы он относился ко мне по-другому, и боялась, что теперь он будет относиться ко мне так, как к чему-то хрупкому.

— Мисс Джеймсон? Можете возвращаться.

Взглянув на секретаршу в приемной адвоката моей мамы, я слегка улыбнулась ей и направилась по коридору к открытой двери.

Долговязый пожилой джентльмен встал и пожал мне руку, перегнувшись через свой большой стол.

— Мисс Джеймсон, большое вам спасибо, что пришли. Мне жаль, что мы встречаемся при таких обстоятельствах.

Я просто кивнула и одарила его такой же улыбкой, какой только что одарила его пикси-секретаршу в приемной.

— Что ж, это будет довольно быстро, поскольку вы единственный живой человек, упомянутый в завещании вашей матери.

Это удивило меня, но я не подала виду. Я подумала, что она оставит меня в покое и все отдаст Джеффу, или, черт возьми, даже свое спиртное. Она была такой стервой, что меня бы это не шокировало.

— Хотя его здесь нет, мы начнем с единственного упомянутого человека: «Мистеру Джеффу Кроссу я оставляю свою машину, дом и все, что в них находится. Мисс Кэссиди Джеймсон я оставляю деньги на следующих счетах». — Мистер Бакнер достал несколько листочков бумаги с указанием банковских счетов, но это ничего не значило, это были просто карточки и номера счетов. — И еще она оставила это письмо для вас. Ваша мать, мисс Джеймсон, приехала около полугода назад, чтобы изменить свое завещание и оставить это письмо. Я был удивлен, поскольку она не изменила своего завещания даже после смерти вашего отца, но не думаю, что она ожидала, что вам так скоро придется сидеть здесь. Ваши мать и отец были хорошими людьми, мисс Джеймсон; я очень сожалею о тех потерях, которые вы понесли за эти годы.

Я взяла у него из рук скомканный конверт.

— Я тоже, — прошептала я, не в силах выдавить что-либо громче. Я все еще была в шоке от того, что мама так долго ждала, чтобы изменить свое завещание, а потом так внезапно умерла.

— Если вы дадите мне всего несколько минут, мы все уладим, так что вам не придется идти в банк, чтобы все переделать, и тогда можем попрощаться. Я уже звонил, и они ждут моего повторного звонка.

— Спасибо, мистер Бакнер.

Еще через двадцать минут, когда мы оба поговорили с менеджером банка, он вручил мне несколько листков бумаги, присланных по факсу из банка, на которых был указан номер нового сберегательного счета, на который я все перевела, и страницы с описанием того, как лучше всего обращаться с деньгами. Я сложила их все и положила в сумочку вместе с письмом, пожала руку мистеру Бакнеру и пошла к машине мамы Тайлера, которую она одолжила мне. Я ехала, пока не нашла свое любимое кафе и не заехала на парковку. Не выключая двигатель, я полезла в сумочку, развернула сложенные бумаги и, наконец, посмотрела на сумму, которая была переведена на сберегательный счет. У меня отвисла челюсть, и громкий вздох заполнил салон. Что. За. Черт?

Я была уверена, что мама вообще не включит меня в завещание. Когда мистер Бакнер сказал, что я получаю ее деньги, подумала, что это шутка и на самом деле у нее их не окажется. Я никак не ожидала, что у нее будет так много денег или что она оставит это мне! Все еще широко раскрыв рот, я схватила письмо и распечатала его, и у меня перехватило дыхание от того, что увидела. Кольцо моего отца, то самое, за которое я цеплялась, когда он умер, и которое забрала у меня мама. Я вытащила его из конверта, как будто оно могло сломаться, и просто смотрела на него, когда воспоминания о моем отце нахлынули на меня, и слезы мгновенно затуманили мое зрение. Я сделала глубокий вдох, надела кольцо на большой палец и взяла письмо. Осторожно развернув его, я сделала последний глубокий вдох и начала читать прощальные слова от матери.

Моя дорогая Кэссиди Энн

С чего же начать? Нет слов, чтобы описать, как мне жаль, что я разрушила твою жизнь. Как нет слов, чтобы выразить, как сильно ненавижу себя за то, что сделал с тобой, и за то, что позволила Джеффу так поступить с тобой. Ты самое драгоценное, и я не знаю, как вообще позволила себе так потеряться, что смогла забыть об этом. Твой отец был всем моим миром. Когда он умер, я не знала, как жить дальше. Я была так слаба и пренебрегала тобой… Ты была всего лишь ребенком! Хуже всего то, что я даже не помню тебя в то время, а это значит, что я не могу вспомнить, что тебе приходилось делать, чтобы выжить в те времена. Я была эгоисткой и сосредоточена на своей боли, пытаясь найти любой способ избавиться от нее. Меня опьяняли мои друзья, так как они не знали, что я уже была в таком состоянии дома, поэтому я уделяла им внимание… Но тебе? Где я была, когда была тебе нужна? Я даже не знаю, где ты была. Какая мать не знает, где находится ее маленькая девочка, когда она больше всего в ней нуждается? Все, что помню, это как я смотрела на тебя на похоронах и думала о том времени, которое твой отец провел с тобой; он был таким замечательным отцом, и я просто знала, что никогда больше не смогу смотреть на тебя без его присутствия. А потом он ушел. Поэтому я сделала единственную логичную вещь, которая пришла мне в голову в тот момент: я отрезала все нити с тобой.