Орлы в Диких землях

Глава  I

Поселение недалеко от форта Ветера, на границе Рима с Германией, весна 19 года нашей эры

Недалеко от южных ворот пара возчиков, ехавших в противоположных направлениях, обменивались оскорблениями, каждый обвинял другого в перекрытии улицы, и оба отказывались признавать свою вину. Ни один из мужчин не обращал ни малейшего внимания на возмущенные крики владельцев лавок, чьи помещения теперь были недоступны, или на недовольные комментарии пешеходов, вынужденных протискиваться мимо их фургонов. Бывший старший центурион Луций Коминий Тулл с завернутым в ткань свертком под мышкой был одним из последних. Было время, когда он столкнул бы спорящих мужчин лбами и приказал бы одному из них развернуть тележку на более широкую часть улицы, но не сейчас. Жизнь слишком коротка, чтобы возиться с идиотами.

День был сухой и теплый для этого времени года, но проливные дожди за предыдущий месяц превратили не вымощенную поверхность под его ногами в неприятно пахнущую трясину. Тулл снова стал носить свои военные ботинки до самых икр. Шутки некоторых посетителей таверны – «Неужели ты вернулся в легионы, раз так вырядился, неужели император вызвал тебя в Рим?» – их легче было игнорировать, чем наступать на дерьмо пальцами ног.

Он услышал знакомый топот марширующих ног. Мгновение спустя громкий голос произнес, что патруль, если и идет по улице, но он не собирается останавливаться в поселении. Более того, продолжал голос, если кто–ни будь хотя бы переступит черту их марша, он будет сожалеть об этом до конца своих несчастных дней. Скривив губы, Тулл отошел в сторону, пропуская пол центурии легионеров. Рисунки на их щитах подсказали ему, что они служили в Пятом легионе, в котором он закончил свою карьеру. Выработанная за годы службы привычка заставила его взгляд блуждать по их снаряжению и оружию. Многие мужчины узнавали его, дружелюбно кивая или улыбаясь. Их признание вызвало у Тулла чувство гордости, но в то же время и некоторую грусть, потому что он скучал по товариществу, которым было все его существование еще два года назад. Он взглянул на серебряное кольцо на безымянном пальце своей левой руки, сказав себе, что жизнь продолжается, что существует еще и другой тип отношений. Он хорошо потрудился, убедив Сирону, невероятно привлекательную владелицу "Быка и плуга", принять его предложение руки и сердца. Если бы он остался в армии, женитьба оставалась бы для него недосягаемой мечтой.

– Рад встрече, господин.

С офицером выглядевший усталым и шагавший в хвосте колонны, который был оптионом, Тулл был знаком. Рявкнув своим людям продолжать движение к форту и понизив голос, приказав тессерарию хорошенько приглядывать за ними, он остановился рядом с Туллом: – Все в порядке, господин?

– О да. – Тулл раскрыл пакет, который держал подмышкой: – Покупка сыра – тяжелая работа. Так много сортов на выбор. Хотя нет гарантии, что он не испортится, и что меня не обманут из–за цены. – Он закатил глаза.

– Все еще скучаете по легиону, господин? – спросил оптион сочувствующим тоном.

– Каждый день. – Тулл поколебался, затем добавил: – Но, по правде говоря, я все-таки рад, что повесил свою сбрую в сарае. Я прослужил более тридцати лет, и не проходит и часа, чтобы какая–нибудь часть моего тела не напомнила мне об этом. Приятно слышать, как дождь барабанит по крыше на рассвете, и знать, что я могу оставаться под одеялами, вместо того чтобы бежать с патрулем или муштровать солдат на плацу. – Он дернул подбородком в сторону Ренуса. – Ты только что был на том берегу?

– Да, господин. Я и мои ребята только-что вернулись из Алисо.

Тулл ходил по дороге к этому форту бесчисленное количество раз. Он даже оказался там десять лет назад, после засады в Тевтобургском замке. Он с теми несколькими человек, которых ему удалось спасти, отсиживались в Алисо. Осажденные тысячами опьяненных победой германских соплеменников, все выглядело безрадостно, пока им на помощь не пришла гроза. Вместе с небольшим гарнизоном ему и его людям удалось спастись, когда над головой бушевал шторм. Тулл до конца своих дней будет помнить облегчение, которое он испытал при виде моста через Рен.

– Заметил, что–ни будь необычное?

Оптион фыркнул: – Нет, господин. Все спокойно. Дикари распахивают свои поля, как наши фермеры на этой стороне. Некоторые выпустили свой скот, предположительно тот, у которого закончился зимний корм, в то время как остальные держат овец на пастбище.

«Никому не нужны неприятностей так близко к реке. Так продолжается уже пару лет, и неудивительно, – подумал Тулл, – что десятки тысяч легионеров находились совсем рядом отсюда: здесь и в других фортах вдоль западного берега». – Племена немного восточнее вскоре возьмутся за старое, не так ли?

– Как всегда, господин, – произнес оптион, сплевывая. – Жаль, что Германик не успел закончить работу.

– Так и есть, – с чувством сказал Тулл. Возвращение орла Восемнадцатого легиона два с половиной года назад было триумфальным  моментом в его жизни, но Арминий, организатор засады, так и не предстал перед судом. Директива императора из Рима привела к внезапному и нежелательному прекращению операций губернатора провинции Германика вскоре после возвращения легионов с орлом. – Я бы остался в Пятом до конца своих дней, если бы мы продолжали преследовать этого ублюдка Арминия, – продолжал Тулл. – Но было бессмысленно оставаться в легионах без единого шанса его поймать.

– Да, господин, и поскольку Германик провел на востоке больше года, не похоже, что он вернется в эти края снова.

Желая выбросить Арминия из головы, Тулл пошутил: – Не могу сказать, что я его виню. Зима здесь тянется вечно, по крайней мере, так кажется. Такой старик, как я, ценит солнечный свет каждый день и тепло, которое согревает твои кости. На востоке никогда не бывает недостатка в этом.

– Вы еще не такой старый, господин, – запротестовал оптион. – Поставь вас во главе моих людей, и вы все равно справитесь с работой лучше, чем я. – Пообещав вскоре зайти в "Вол и плуг" – трактир, которым Тулл управлял вместе с Сироной, он потопал вслед за своими людьми.

«Оптион еще бодр, – с сожалением подумал Тулл. – Служба в армии – занятие для молодых, и по меньшей мере пятнадцать лет отделяли его от возраста этого оптиона. Отправь их вдвоем пройтись форсированным маршем, то еще как сказать, кто вступит в бой первым. Если дело дойдет до драки, что ж, у него все еще может оказаться шанс. Он знал больше боевых приемов, чем большинство людей, которые, когда–либо их изучали. Улыбаясь себе и своим навязчивым мыслям полностью отстраниться от армейской жизни, он направился в сторону таверны.

Насыщенный, приправленный травами, мясной аромат доносился из открытой забегаловки слева от него. Это было заведение, которое Тулл иногда навещал, и он замедлил шаг. Он не ел с утра, а здешняя еда – в частности, тушеная баранина – была в некоторой степени даже лучше, чем та, которую готовила Сирона. Его колебание было недолгим. Отказываясь от стряпни жены мотивируя тем, что он не чувствует голода, он мог время от времени выходить сухим из воды, но в последний раз он попробовал жареную свинину и шкварки всего два дня назад, посетив именно это заведение. Если слишком часто испытывать свою удачу, то Фортуна засмеялась бы, а в глазах Сироны появился бы подозрительный блеск. Тулл знал, что у женщин безошибочный нюх на то, чтобы распознавать секреты мужчин, даже если в его случае они касались только еды. «Пойду лучше домой, – решил он, – съем все, что приготовила Сирона, затем улыбнусь и скажу ей, что все было восхитительно».