Небо для крылатых

Человек-волк погрустнел, спустился с крыльца, зачем-то потыкал пальцем в мое плечо, сел на землю к моим ногам и загрустил еще больше. Лиза сочувственно погладила его по руке и тихо спросила:

— Что случилось, дяденька Волчок?

— За доктором мы едем, письмо ему везем… Сын у друга умирает, маленький совсем, вот такусенький, и не говорит еще — агу, агу…

Он расставил руки, показывая нечто размером с батон, потом согнулся и всхлипнул. Мы с Лизой переглянулись, у нас у обоих в глазах стояли слезы, мы были почти готовы расплакаться.

Теперь стало ясно, почему они с таким упорством скачут дни и ночи напролет, на кону — жизнь ребенка.

Калеб сперва уперся, не хотел меня отпускать, но мы настояли и он согласился. Но прежде чем лететь, пришлось меня подготовить. Позвали шорника, тот притащил здоровенное седло, примерил мне на спину, почесал в затылке, послал подмастерка за кожей, сбегал сам за кузнецом. Пару часов спустя амуниция была готова. Меня заседлали, подогнали сбрую по мне, я стоял и сочувствовал лошадям, как же им неудобно! Наконец, все было готово, подошел гонец. Калеб строго сказал ему:

— Запомни, Лютер, головой за него отвечаешь, чтоб ни одна чешуйка с него не упала, и смотри мне, верни его назад, целого и невредимого!

— Понял, понял, не волнуйся, верну твоего р… дракона в целости и сохранности.

Человековолк взобрался в седло, я почувствовал, как оно врезалось в спину под тяжестью всадника, но позвоночник, к счастью, оказался под защитой ленчика. Было немного странно взлетать под седлом, опутанным ремнями и с грузом в лице всадника и его багажа.

Я хоть и силен, но и весу в Лютере достаточно, около ста кг, его багаж шестьдесят кг, плюс седло с ремнями чуть больше десяти. Итого сто семьдесят кг... Я только крякнул, и вот эдакую тяжесть таскают тонконогие лошадки! Сперва летели молча, я прислушивался к всаднику и по дрожи его колен и по тому, как он вцепился в луку седла, понимал, что тот отчаянно боится… Вот только чего? Меня? Высоты? Я осторожно позвал:

— Лютер?

— Ч-ч-что?

— Мне спуститься пониже? Или ты меня боишься?

— Н-нничего ссстрашного, н-не обращай внимания, ты лети себе…

— Прости, пожалуйста, но твой страх передается мне. Скажи, а как ты в волка превращаешься, ты оборотень, да?

— Э-эм… нет, я не оборотень, я — вилктак, способность у меня такая есть, в волка превращаться. Кстати, в волчьем образе я сохраняю разум, в отличие от оборотня. Вилктак или бегущий волком — это особый дар, им владеют аниморфы, люди, умеющие превращаться в зверей.

Ну хоть дрожать перестал, а история интересная, есть о чем подумать. Я летел, мощно пронзая пространство, спеша сквозь время, там, впереди доктор, которого, скорей всего, придется везти по другому адресу. К больному ребёнку.

Трёхдневный путь сократился до полутора суток. Я спускался только один раз, по нужде.

Вот и шпили Делтона, но в город не пришлось залетать, Лютер направил меня к домику на окраине, и здесь я снизился. Во дворе большого двухэтажного особняка. Гонец спрыгнул с меня, взбежал по ступеням и заколотил в дубовую дверь кулаком.

— Доктор Гризон! Эй! Доктор!..

Дверь распахнулась и на пороге показался человек. Он с изумлением посмотрел на меня, побледнел и истошно заорал:

— Стража-а-аааа!!!

А меня и так уже окружили частоколом копий и пик человек семь, не меньше. И все трясутся, все дрожат… И пахнут — потом.

Я стою смирно, как морон, но здесь, похоже, не видели моронов, потому что продолжают бояться. Лютер нетерпеливо потянул доктора за руку:

— Доктор, ну перестаньте бояться, это лошадь моя, помощь нужна. Ваша помощь нужна… Вот письмо, от Майкла.

Но люди… такие. Недалекие. Прибегают еще пятеро, хватают Лютера, тот беспомощно озирается, его полубезумный взгляд остановился на мне…

— Несси! Лети прочь, спасайся!!!

Философия

Я не улетел, а молча и покорно дал себя пленить. Трясущиеся стражники взяли меня за подпругу и, легонечко потыкивая копьями, повели куда-то.

Некое помещение, похожее на склад, без окон, лишь под потолком узенькие щели-амбразуры. Здесь меня и заперли. Я так же молча и покорно проводил взглядом конвоиров до железных дверей, послушал, как лязгает засов, и лег на каменный пол.

Почему я не стал спасаться? А толку? Я дракон, вот почему, и если я буду плохо себя вести, то меня, скорей всего, убьют.

Жалко Лютера, человек за помощью пришел, а его арестовали за то, что он разъезжает на лошади не той масти.

Ну что за люди! Неужели они не видят, что я послушный и смирный, как старый добрый конь?

Время ползет, ползет, а где-то там умирает маленький ребёнок Майкла… Я не забываю об этом и тихо рычу от бессилия.

А еще я голоден, уже второй день не ем… Тоскливо вожу глазами по стенам темницы. Лютер, Лютер… может, и правда надо было драпать? Но что я буду делать один, без взрослых? Я — драконий ребёнок… Я так зажалел себя, что не выдержал и расплакался, совершенно по-детски, в голос.

За дверью шорохи и шуршание. Замолкаю, прислушиваюсь. Голоса.

— Не положено.

— Да ладно, никто и не заметит, ну всего-то полкоготочка, это же т-ака-а-ая редкость — коготь молодого живого дракона!

— Не пущу, не велено.

Звон золотых монет.

— А так?

— Другой разговор, но только чуть-чуть!

— Канешна, канешна, хи-хи-хи…

Лязг дверного засова, и в образовавшуюся щель просачивается маленький, щупленький человечек. Он мне сразу не понравился, было в нем что-то мерзкое, тараканье. И что же делать-то? Эдак меня на запчасти…

И тут меня озарило: а много ли людей слышали речь дракона? И как себя поведет стражник, который обязан охранять меня, а не продавать на ингредиенты? Сначала я завизжал, а потом громко закричал:

— На помощь! Спасите, убивают!!!

Грохот сапог, в мою темницу вваливается толпа стражников с алебардами наперевес, настороженно зыркают глазами по сторонам. Кто кричит? Кого спасать? И видят —

молоденький испуганный дракончик с воплями вжимается в стену, а посередь стоит замороченный алхимик местного разлива с секатором в дрожащих потных ручках. И глазки у него так и бегают, так и бегают…

Продажному стражнику дали поджопник и расчет, а ко мне приставили другого, верного и неподкупного. И более адекватного.

По крайней мере, он догадался спросить у меня, голоден ли я?

Я вежливо ответил, да. Он спросил:

— Чего желает откушать молодой господин дракон?

— Молодой господин дракон желает откушать олений или говяжий окорок, если позволите.

— А чего ж не позволить-то? Извольте погодить, сейчас все будет!

И правда! Дали поесть, и я с благодарностью принялся за трапезу.

Прошло три дня, меня сторожили, кормили, любезно беседовали со мной на разные отвлеченные темы. На третью ночь перед рассветом за дверью послышался глухой удар упавшего тела, шорох, тихий лязг, дверь открылась, и ко мне скользнул… Лютер. Он подошел, отстегнул и снял с шеи цепь, шепнул:

— Пойдем, Несси, тихо…

И мы пошли. Лютер нес котомку и седло, я налегке. Крадучись, покинули усадьбу, я бросил быстрый взгляд на стражника — жив, просто оглушен. В лесочке Лютер долго седлал меня, наконец, разобрался с ремешками и сел в седло. Я взлетел.

Скользя в предрассветном небе, я тихо ликовал в душе — мы сбежали!