Страница 3 из 54
В Честере сошли Робинсы, и до Литтл Хэнглтона Том доехал в полном одиночестве. Ну вот и его полустанок. Дежурный заглянул к Тому, объявил его остановку, проводил в тамбур и с мрачной бдительностью проследил за тем, чтобы мальчишка спрыгнул на перрон, после чего подал сигнал машинисту.
Состав медленно тронулся, мимо глаз Тома проплыли белые цифры «3749», номер локомотива, перехватившего его у Хогвартса. Ну и куда ты меня привез, а, поезд-похититель? С этими, слегка нервными мыслями, Том обернулся.
Встречали его двое: статный моложавый джентльмен, всем видом подчеркивающий свою сквайрскую принадлежность, и его невысокая жена, седая, но миловидная. Она-то и разбила стену отчужденности, не дав ей и возникнуть.
— О, Томас! Это же он, наш мальчик! Смотри — одно лицо! — всплеснув ладонями, воскликнула женщина. Подошла, протягивая руки, и крепко обняла опешившего детдомовца. До Тома как-то не сразу дошло, что его обнимает бабушка. Обнимает как родного.
Когда она отпустила Тома, подошел сквайр Реддл, пальцами приподнял лицо мальчишки за подбородок и придирчиво оглядел.
— Гм… Сходство, определенно, есть, — с некоторым удивлением констатировал он. И сжал плечо. — Внук, значит?
Том на это неопределенно дернул плечом, не будучи ни в чем уверенным. Этот жест, однако, был оценен дедом.
— О, и не из проходимцев, — одобрительно проворчал он. — Откуда ты, отрок? Мы с Мэри ни черта не поняли из телеграммы. Только и сообразили, что к нам едет Том Реддл, который только что уехал на фронт. С самого полудня голову ломали, что да почему, да зачем сыну вдруг потребовалось возвращаться назад? И с какого перепугу он вдруг стал ребёнком?
— В телеграмме было написано: «Ваш ребёнок Том Реддл едет из Лондона, встречайте», — пояснила бабушка, видя недоумение на лице мальчика. — Мы сначала удивились, потом подхватились на почту, узнавать время прибытия поезда из Лондона, и до настоящего момента думали да гадали, кто же к нам едет? А оказалось и впрямь родная кровиночка! Вот личико твое ну в точности лицо нашего сынишки в том же возрасте! Да, а сколько тебе лет, дорогой?
— Двенадцать, — негромко бормотнул Том.
Старики тут же со значением переглянулись.
— Мерр-ропа, — глухо прорычал Реддл-старший. — Всё же добилась своего, дурочка!..
— Ну тише, тише, родной, — Мэри предупредительно погладила мужа по руке. — Пора бы её уже и простить. Зато, посмотри, какой чудесный внук у нас! Да, кстати, а Меропа почему не приехала? — спросила Мэри, оглядывая пространство справа и слева от Тома.
— А она умерла. Родами, — растерянно пояснил Том.
Снова старики обменялись взглядами, на сей раз растерянными и искренне-недоуменными. Сообщение Тома явилось для них полной неожиданностью.
— Ладно, — собралась с мыслями бабушка. — Значит, тебя зовут Том? Как нашего сына?
— Мама назвала меня Том Марволо Реддл, — робко поправил мальчик.
— Да, всё верно, так звали отца Меропы, — покивала бабушка. Дед при этом неопределенно хмыкнул. И потянул мальчика за плечо со словами:
— Пора ехать, Том. И прошу тебя, не связывайся с дядькой Морфином. Он жуткий тип.
— А кто это? — поинтересовался Том, следуя к конному экипажу.
— Братец твоей матушки, — с досадой крякнул дед. — Живет по соседству. Так что, если увидишь его — держись подальше. Он чокнутый и даже опасен.
«А ещё волшебник, судя по отношению магглов, — прибавил про себя Том, забираясь в крытую повозку, запряженную унылой старой лошадью. — Надо будет проведать дядюшку, расспросить про маму».
Дом Реддлов возвышался на вершине холма и был виден отовсюду издалека. Богатый, викторианского стиля, сложенный из серого камня, особняк был окружен запущенным садом. Дед сполз с облучка и принялся распрягать кобылу, которая к концу пути выдохлась и стояла, опустив голову до колен. Поймав взгляд Тома, дед пояснил:
— Всех молодых лошадей забрала армия, оставив нам старых одров. Но Пассия наша ещё держится.
Кивнув, Том выпрыгнул из салона и подал руку бабушке. Та с благодарностью приняла помощь. И, ведя внука в дом, ухитрилась провести ладонью по волосам, вызвав у мальчика тревожные мурашки. Впервые в жизни Тома кто-то погладил. Просто так, безо всякой задней мысли, просто за то, что он был…
Чугунная ванна с горячей водой, мягкое лохматое полотенце и душистое мыло, одежка, сложенная на кровати… Не казенное серое тряпье, а добротная, крепкая, сшитая на мальчика Томовых лет, пахнущая нафталином. Папина.
Держа в руках черный пиджачок, Том растерянно замер, не зная, сможет ли он надеть на себя одежду, из которой вырос его отец? Отец, всю жизнь проживший в этом доме, тогда как он, Том, вырос в приюте. Сможет ли он это принять?
Но ведь поведение стариков говорило о том, что они ничегошеньки не знали о внуке! Получается, папа им ничего не сказал? Или он сам не знал? Маловероятно. Детей же не из воздуха берут…
Дилемма разрешилась тем, что Том не захотел облачаться в старую вонючую рвань и, смирившись, натянул на себя новую чистую рубашку, жакет, брюки на подтяжках и ботинки. И сразу почувствовал себя франтом.
Первые дни Том обживался, с предельной вежливостью держась со стариками, которые, впрочем, не особо его доставали. Но совместные обеды-ужины и завтраки-ланчи постепенно сблизили нечаянных родственников, объединенных общей тревогой — войной. С течением времени Том стал ловить себя на том, что с таким же волнением ждет почтальона и со страхом гадает, что он принесет — письмо от отца или похоронку?
И в таком же смятении Том смотрел на письмо от отца, адресованное ему… Серый конверт, пропахший порохом и машинным маслом, странно-бурые чернила из чего-то жженого, слова, написанные быстрым летящим почерком, скупо, по-солдатски.
«Здравствуй, сын.
Твое появление меня удивило, но раз мать говорит, что ты моя копия, то так и быть. Будь. Будь и жди меня. И береги моих стариков. Видимо, сама Судьба послала тебя к нам. Но скажу начистоту, как мужчина мужчине, твою мать я не любил.
Неизлечимая болезнь забрала мою возлюбленную Сесилию, мой огонек и цветочек. Твоя мать всего лишь воспользовалась сложившимся положением и ловко вовлекла меня в свои любовные сети. Я её не виню за обман, но и жить с ней не мог. Прости за это.
Очень хочется на тебя взглянуть. Надеюсь, война скоро кончится, и мы сможем увидеться.
Твой отец»
Буквы заплясали перед глазами, и Том поспешно опустил письмо на колени. Папа не знал о его рождении. Мама завлекла отца обманом, опоила, скорей всего… Чувствуя подступающее отчаяние, Том выронил лист из ослабевших пальцев и поднялся с кровати — надо было срочно с кем-то поговорить. Почему-то на ум пришел дядя Морфин. Да, скорей к нему! Может, он проронит свет на тьму неизвестности? Может, он утешит, расскажет хоть что-то хорошее про маму?..
Не откладывая дела в долгий ящик, Том выскользнул из дома, пересек территорию усадьбы и нырнул в рощицу, росшую через дорогу. Там, в глубине зарослей, ютилась лачуга Мраксов.
Морфин выглядел не просто пугающе — отвратно. Пегие патлы обрамляли заросшую испитую грязную рожу, бесцветные зенки умудрялись косить сразу во все стороны, одно в пол, другое в потолок… Тома аж затошнило при виде эдакого убожества — и это, простите, волшебник?
— Ты? — пустил змеиную слюну Морфин. И скривился, бешено пуча глаза. — Выродила-таки выродка грязная сквибка?!
Том холодно поднял брови — дескать, ты про кого это?
— Про твою мамашу, блядь! — вызверился Морфин. — Осрамила нас, потаскушка, ограбила, все ценности фамильные присвоила, сучка! Сквибиха драная, как посмела сбежать, не понимаю?! И в маггла ещё втюрилась, подумать только! Совсем позорище! — взвизгнув, Морфин схватил со стола пустую бутылку из-под виски и со всей дури кинул в сторону Тома. Тот увернулся, и бутылка разлетелась стеклянными брызгами, врезавшись в дверь.