Дорога Багиры

С малого двора выбежал Акбар и схватил меня, поднял, прижал к груди и унес обратно во внутренний дворик, но я уже увидела и точно знала, что вернусь туда, чтобы познакомиться с ними поближе.

Это стало целью моей жизни — узнать получше тех гигантов, белых волов, они манили меня своей необычностью, своими размерами, цветом, запахом, это их навозом пахла лопата в сарайчике, это узнавание, это понимание взбудоражили меня, в этом мире появился еще один знакомый, запах белых волов. И сами волы.

Должна сказать, что мне исполнилось два месяца, и я уже ем мясо, вернее, фарш: мелко-мелко рубленое мясо, щедро политое яйцом и чуть присыпанное костной мукой. Это довольно вкусно.

Но, кроме мяса, мне нравится и рисовая каша на молоке, и творожная масса, и лепешка из рисовой муки, и вообще все мне нравится, что съедобно.

Так вот, волы, мне очень надо с ними познакомиться! Очень надо. Я так взволновалась от встречи с ними и так хотела познакомиться, что даже кусок любимого блюда — фарша — не лез в горло. Еле-еле дождалась ночи и когда все улягутся спать, дождалась полной тишины со стороны дома и вышла из сарайчика, направившись к воротам… Смешно, раньше я и не подозревала, что здесь находятся ворота, считала, что это стена. А теперь передо мной встала задача: пробраться на ту сторону. Я внимательно осмотрела стену: гладкая, ровная, высокая. Ни забраться по ней, ни перепрыгнуть через неё, ни подкопаться… Ни-че-го нель-зя. И что делать? Я озадаченно смотрела на стену и ворота и думала, как преодолеть эту преграду. Прошлась вдоль стены, и в углу её мне улыбнулась удача, здесь густо росла раскидистая акация катеху, по которой я и полезла, благо, что верхние ветви дерева практически лежали по верху стены.

Ну вот и стена, я наверху! Так, а теперь спуститься… Вот только как? Хм, может, здесь? Покатая крыша чего-то вроде навеса, сначала на неё, а потом с неё. И вот я во внешнем дворе, он обширный. Холодный лунный свет заливал его странным серебристым свечением, порождая не менее странные тени.

Волов я нашла по запаху, они стояли в большом сарае-хлеву. Здесь царил полумрак, но я же кошка и в темноте отлично вижу.

Ох и великаны! Их спины, высокие горбы и загнутые назад длинные прямые рога мягко серебрились в лунных лучах, которые проникали сюда сквозь небольшие окна. Как зачарованная, я подобралась поближе…

Ближний вол сонно всхрапнул, дернул головой и проснулся. Не знаю, что он подумал, увидев прямо перед собой мою умильную мордочку, во всяком случае, я ему явно не понравилась, потому что гигант с глухим рёвом резко и тяжело вскочил на ноги. Дальше начался ад. Волы оглушительно ревели, куры пронзительно орали, вся эта какофония заглушила мои перепуганные вопли. Где-то вдали замерцали огни факелов, послышались крики:

— Тигр! Тигр!

— Какие тигры? Хуже! Волы Пателей взбесились!

Не скоро и не сразу все успокоили волов и кур, поймали меня и отдали Аджу, потом долго и со вкусом промывали косточки все тому же Аджу, мол, зажрались баре, экзотических кошек у себя держат, а гангского крокодила им не надо? Для балансу…

Остаток ночи я провела в доме, обласканная и закормленная до отказа всякими вкусняшками.

Говорят, что случай — это самое неслучайное событие, не знаю, так ли это…

Самый крепкий сон — перед рассветом. Люди спят очень крепко, но не я.

Меня разбудил тихий шорох, я спала на груди Аджу и, проснувшись, прислушалась, шорох доносился из другой комнаты. Из комнаты Акбара.

Неслышно соскользнув с хозяина, я прокралась туда.

Нагайна, огромная кобра, гротескным и жутким изваянием застыла на груди мальчика. Тот лежал ни жив ни мертв. Расширенные глаза ребёнка неотрывно смотрели на кобру, в них застыл ужас.

Я зашипела, кобра тут же повернулась в мою сторону. Она была одноглазая, поперек пустой правой глазницы тянулся неровный белый шрам. Она зашипела в ответ:

— Поди прочь-ш-шшшшш, багира, это моя месссссссть-с-ссссс…

А я потеряла голову, все, что я знала, это змея, а змея — это гибель мамы и сестры. Без раздумий, ни о чем не рассуждая, я бросилась на кобру, охваченная страхом и жаждой мести. Как-то так получилось, что я сразу удачно схватила её за клобук, аккурат позади головы, мощное, поджарое тело змеи забилось подо мной, и мы кубарем покатились по всей комнате, сшибая предметы мебели и производя этим страшный шум. Акбар к грохоту присоединил свои крики, и на поднятый нами переполох вбежали взрослые. Халима бросилась к сыну, Аджу к нам и, изловчившись, обрушил на кобру страшный удар палкой. Я этого не заметила и долго еще терзала тело дохлой нагайны…

Пришла в себя от тихого, ласкового голоса:

— Багирушка, хорошая моя, отпусти, всё, всё уже… Ты молодец, отпусти…

Я разжала челюсти и когти, осмотрелась. Надо мной Аджу, на постели Халима с Акбаром, рядом ошметки кобры с раздробленной головой и окровавленная палка.

— Иди сюда, Багира.

Аджу взял меня на руки, я молча прижалась к его груди, меня трясло, но страха больше не было, как и врага. А рядом, совсем близко, вот здесь, в груди, билось большое сердце, большие, теплые руки нежно ласкали меня, а тихий голос убаюкивал, уютно погружая меня в сон.

Не знаю, как долго я спала, да и сон ли это был? Скорей, обморок, глубокий бесчувственный провал, потому что проснулась я уже в сарайчике и не помнила, как меня туда отнесли. Осмотревшись по сторонам и поняв, что все в порядке, я села и занялась умыванием, от меня неприятно пахло, нет, не коброй, а мылом, не помню, как меня купали… Но запах надо убрать, и скорее.

Пришла Куна и легла рядом, я, продолжая вылизываться, проговорила:

— Нагайна что-то про месть шипела.

Куна вздохнула. Помолчала, собираясь с мыслями, и начала:

— Это полгода назад случилось, был у Акбара питомец, ручной мангуст, его держали для охраны жилища от змей, ну так вот, дом от них он хорошо сторожил. Вот только обнаглел он, решил, что больше пользы принесет, если змей ещё в зародыше перебьет. Был бы диким, он бы так не поступил, но Кеттикус был ручным и законов природы не знал, ходил и хвастался, что всех змей в округе передушит. Ну и нашел однажды гнездо, а там яйца, и он их всех понадкусывал. А тут и кобра-мать очнулась от спячки, почувствовала что-то, видать, и заползла в кладку, а там разбойник доморощенный хозяйничает, сцепились, конечно… Кеттикус погиб, а кобра лишилась глаза и потомства. Я её полгода от дома отгоняла, она все пыталась внутрь пробраться, отомстить. Она знала, чей мангуст её детей убил.

Куна замолчала, я продолжала вылизываться, потом посмотрела на неё и сказала:

— Ты говоришь, тот мангуст законов природы не знал? Я правильно поняла — дети неприкосновенны? А как же удав? Тот, который мою сестру съел?..

— Он рептилия, а я сомневаюсь, что у змей мозги имеются, жрут все, что могут проглотить, и даже то, что не могут. Я однажды видела, как цепочная гадюка пыталась съесть только что сдохшего кролика, и так, и эдак пробовала, ну не налезает она на кролика, хоть ты тресни! Только лапа и пролезла ей в пасть, а дальше как? Лапу-то ей нечем перегрызть… Нет, чтобы мышей ловить! А как интересно змейки на птичьи яйца натягиваются, умора! Так что не вини удава, Багира, он не то что детёныша леопарда слопает, но и среднего кабана может, если сил и терпения хватит.

Куна лизнула меня в нос и добавила:

— Спасибо за мальчика, Багира. Если бы не ты… Сегодня нагайне как-то удалось проникнуть в дом.

— Мама Куна, как ты думаешь, это не из-за меня? Ведь я к волам полезла…

— Нет, Багира, ты здесь ни при чем, просто она улучила момент, когда я отвлекусь, и воспользовалась.