Страница 37 из 45
— Нет! — не успеваю я прикрыть лицо руками, как на меня льется горячий поток его мочи.
Резкий кислый запах моментально ударяет в нос, вызывая отвращение и тошноту. Капли попадают в глаза, и они сразу же начинают жечь. Ринат специально направляет струю, стараясь облить мне лицо.
Я крепко сжимаю губы и пытаюсь закрыть все лицо руками, но он, прервав поток, наклоняется и оттягивает мои руки, затем вновь продолжает мочиться на меня.
— Ну что, Динара, добро пожаловать в клуб униженных и обделенных! — произносит он с презрением, стряхивая остатки своей поганой мочи. Затем садится на корточки, наклоняясь надо мной. — Я ещё не решил, как тебя наказать за потерю работы. Интересно, что бы такого сделать, чтобы это было равносильно? — Его взгляд скользит по мне, изучая каждую деталь. — Может, отрезать твои шикарные волосы? — усмехается он. — Нет, слишком мелко. Ты даже не почувствуешь боли.
Он продолжает осматривать меня, словно выбирает идеальное наказание.
— Пальцы поотрезать? Слишком много возни. А, точно! Повыбиваю-ка я тебе все зубы! Твои прекрасные, как жемчуг, зубы. Они всегда меня завораживали, когда ты улыбалась. — Вдруг снова хватает меня за волосы и тащит в сугроб. — Умойся, Динара, от тебя ужасно воняет! — буквально втыкает моё лицо в снег. — Давай, вытирай своё лицо!
Ветер усиливался, донося с собой едва различимые звуки сирен. Только теперь я осознаю, что шум, стоявший в ушах всё это время, — это нечто большее: журчание горной реки, скрытой где-то внизу, за снежными сугробами, во мраке.
— Сука! — прорычал Ринат, с силой толкнув мою голову в сугроб. Он резко встал, прислушиваясь к далеким звукам. — Как они нас нашли?! Здесь же нет связи. — Быстрыми хоть и неустойчивыми шагами он двинулся к машине. Двигатель взревел, колёса сорвались с места, и машина исчезла в ночи, рванув прочь.
Я поползла на шум ручья, чтобы окунуться в его ледяные воды и смыть себя всё то дерьмо, в которое меня окунули сегодня. Каждая клетка моего тела кричала от отвращения и унижения. Холодный снег не таял в моих замерзших ладонях и не давал облегчения. Запах и привкус мочи, казалось, впитались в кожу, въелись в мои губы. Липкий, невыносимый позор цеплялся за меня, как рваные клочья одежды.
Вспышка вдали осветила ночь, а грохот эхом прокатился по горам, но я уже не могла думать об этом. Мне нужно было одно — очиститься. Ледяная вода реки станет моим спасением, смоет всё, что было сегодня. Я поползла дальше, чувствуя, как холод пробирает до костей, но не ощущая его — боль души заглушала всё. Ничто больше не имело значения.
— Динара! — доносится издалека, но я уже не в силах реагировать. — Динара! — этот голос проникает в мою истощённую душу, разрывая её на части.
Вдруг горячие руки резко хватают меня, прижимают к сильному, тёплому телу, и я чувствую, как обжигающие поцелуи сыплются на моё лицо.
— Нет, Дамир, — бормочу, будто в бреду, — не подходи ко мне. Ты испачкаешься, — я больше не выдерживаю, рыдания вырываются из глубины, разрывая грудь. — Он помочился на меня…
— Тише, милая. Любимая моя, — его руки сжимаются сильнее, а губы касаются моего лица, будто стараются стереть весь этот ужас. — Главное, что ты жива! — он нежно укутывает меня в свой пиджак и опять прижимает к себе.
— Ты, — еле нахожу силы выдавить слова, — это всё ты. Всё из-за тебя… из-за твоей поганой мести… — Слова эхом отдаются в холодной темноте, и гнев, смешанный с отчаянием, прорывается наружу.
Глава 27
Зло порождает зло. Оно, как яд, вползает в души, оставляя после себя лишь пустоту и разрушение. Мой отец убил семью Дамира, и этим посеял семена ненависти, которые взошли местью. Эта месть коснулась меня, как неотвратимая кара. Я оказалась в ловушке какого-то немыслимого своей жестокостью круговорота насилия: Ринат пытался задушить меня, и его агрессия пробудила новую волну зла в душе Дамира. Этот круг насилия вновь сомкнулся на мне, когда месть Рината обрушилась с ещё большей силой.
Мужчины погрязли в своей ненависти, как в порочном круге, мстят друг другу, не осознавая, что настоящую боль несем мы, женщины. Мы становимся жертвами их ярости, их разрушительных страстей, с каждым ударом теряя часть себя.
А еще дурные мысли, даже произнесенные без злого умысла, могут неожиданно воплотиться в жизнь. Родители Рината по всем пабликам распространяли слухи, что их сын получил тяжелейшие травмы от рук Амирова и находится в коме, хотя это не соответствовало действительности. Но теперь, словно отголосок тех пустых слов, как пророчество, Ринат уже третий день находится на грани жизни и смерти, не приходя в сознание.
— Посмотри, посмотри внимательно, — Тома уже в десятый раз показывает мне видео, снятое на её телефон и скачанное с видеорегистратора машины Дамира.
Каждый раз, когда я вижу эти кадры, у меня кровь стынет в жилах. Машина Рината, на полной скорости вылетев на трассу, врезается в полицейский патруль, который был отправлен на наши поиски. От сильнейшего удара обломки разлетаются в стороны, а сама машина переворачивается и мгновенно загорается. Следующие секунды заставляют меня замереть — сердце словно останавливается. Дамир подбегает к горящей машине Рината, кричит мое имя, отчаянно пытаясь разглядеть что-то сквозь дым и пламя. Он лихорадочно ищет меня в салоне, прикрывая руками лицо от подступающего огня, затем бросается к багажнику и сначала безуспешно пытается его открыть. Когда ему это наконец удается, огонь уже почти полностью поглощает автомобиль. Крики вокруг усиливаются, полицейские, с трудом выбравшиеся из своей покорёженной машины, кричат, что вот-вот произойдет взрыв.
Но Дамир не отступает. Несмотря на смертельную опасность, он открывает водительскую дверь и вытаскивает полуживого Рината из объятий огня. В тот же миг раздаётся оглушительный взрыв — тот самый грохот, который я услышала в горах, и вспышка, озарившая небо. Взрывная волна швыряет их обоих на несколько метров прочь.
Кто-то заснял этот момент, и теперь видео разлетелось по сети. Все паблики передают новость о том, что Ринат Камалов, сын Камаловых, чудом был спасен из горящей машины. На этот раз посты о его тяжелом состоянии соответствуют действительности. Благодаря тем же пабликам Дамир стал героем. Видео набирает миллионы просмотров и тысячи комментариев. О Ринате почти не упоминают — все восхищаются Дамиром.
— Тома, у меня уже сердце болит, — взвыла я. — Не показывай мне, пожалуйста, — прошу её.
— Дин, да у тебя нет сердца! — заявляет она. — Посмотри, как он рисковал ради тебя! — тычет в меня телефоном. — Неужели не видишь, как сильно он тебя любит? Ну поговори с ним, пожалуйста, — умоляет она.
— Том, потише можешь? — успокаиваю её. — Сейчас Аселька прибежит и запретит мне с тобой разговаривать.
— А ты из-за Асели не разговариваешь с ним? — обиженно сдвинула брови.
— Нет, я сама не хочу. Пока. И не надо выступать в качестве парламентера. Я знаю, ты ему всё слово в слово докладываешь. Зачем ему помогаешь? Не ты ли говорила, что он абьюзер, шизик и психопат? — с упреком смотрю на неё.
— Ну говорила, — признает с сожалением, — я же не знала, что он такой… такой классный. Видела бы ты, как эффектно он появился на днюхе, — её глаза светятся от эмоций.
— Ты уже рассказывала. Двадцать раз, — чувствую, что устаю от её излишней эмоциональности.
— Ну можно в двадцать первый раз расскажу? Ну пожалуйста, ну пожалуйста, — сложила ладошки, умоляя меня. — Ты сама представь: тамада объявляет, что сейчас на сцену выйдет непревзойдённый, талантливый, красивый певец. Он имеет в виду двойника Димаша, а в это время Дамир с огромным букетом цветов подходит ко мне, чтобы поздороваться и поздравить. Тамада опешил, передаёт микрофон Дамиру, который совсем не похож на Димаша. Дамир тоже в непонятках: только подошёл, а ему сразу микрофон и речь. Он извинился за опоздание, пошутил, мол, подарок долго оформлял, бантик всё никак не мог завязать, и подаёт мне конверт. Тамада такой: ‘Давай, пой, подарки просто так не дарят, надо ещё спеть песню Димаша “Лебеди”.’ А Дамир удивился, но не отказался, только сказал, что песню Димаша не знает, а если бы знал, не потянул бы. Типа где он, а где Димаш. Но сказал, что споёт другую. Говорит диджею какую и начинает петь, — Томка схватилась за сердце. — Ты бы слышала, Дина, как он поёт, каким бархатистым голосом он выдал: