Страница 51 из 76
Женщины меня не жалеют.
Кажется, они поставили своей целью счесать с меня миллиметр со всех сторон. Уменьшить площадь моего тела. Первые касания тряпок были приятными, но сейчас они ощущаются как наждачная бумага. Волосы дёргают с такой силой, будто стараются снять скальп.
— Откуда пришёл? — спрашивает девушка-мертвец.
Голос у неё очень ласковый, нежнейший.
— Из деревни, — говорю. — А ты? Давно здесь работаешь?
— С самого детства. Моя матушка прислуживала в замке всю жизнь, этим же занимаюсь я, этим же займутся мои дети.
Когда её ножницы завершают очередной надрез на ногтях, хватаю её за руку. Девушка засмущалась, однако я продолжаю держать её предплечье. Оно холодное, пульс не ощущается. Более того, её суставы передвигаются со скрипом.
— Прости, — говорю. — Аккуратней, пожалуйста.
— Хорошо.
По какой-то причине она уверена, что у неё могут быть дети. Но она мертвец: все процессы в её организме остановились. Сердце не бьётся, кровь не течёт, все её внутренности, должно быть, превратились в сухари. Неужели она сама этого не видит?
— Я живу в комнате прислуги по правую сторону, — говорит. — Заходи как-нибудь на чай.
— Спасибо. Зайду. Если останусь жив, конечно.
— Не переживай, Мудрейший никого не убивает. Тебя скорее всего приговорят к пожизненным работам в цепях. Но ты сможешь свободно перемещаться по задней части замка.
— Это здорово, — отвечаю.
Делаю вид, будто воодушевлён услышанным.
Пока меня моют, многочисленные женщины приносят другой таз и ставят его рядом с первым. Заполняют его на этот раз прохладной водой для омовения, поскольку в первом она стала мутной от песка и пыли, что я успел насобирать во время похода.
Хума следит за происходящим, зависнув на люстре вниз головой.
Перелажу в соседний таз, снова стараясь как можно меньше светить голым задом. Как и сказал управляющий, никого вокруг я не смущаю, кроме самого себя.
Грязную воду из использованного таза набирают в вёдра и уносят. Похоже, вся эта прислуга стояла на коридоре и ждала, пока я закончу. Мертвецы уносят первый таз и я снова остаюсь наедине с управляющим и помощницами, которые принимаются гладить меня новыми тряпками, мягкими и приятными на ощупь.
— Вы сегодня как никогда прекрасны, Эди, — очень вежливо произносит управляющий женщине, которая занимается моими волосами.
— Ой, прекратите! — отвечает та и по голосу слышно, как ей нравится слышать подобные комплименты.
— Вы хорошеете с каждым днём, моя дорогая…
Стараюсь сохранить невозмутимый вид.
Никогда бы не подумал, что мертвецы могут ещё и флиртовать. Пока не пойму, что здесь вообще происходит, лучше держать язык за зубами и никак не комментировать происходящее.
Вылезаю из таза и трое женщин вытирают меня со всех сторон полотенцами. Стою, раскинув руки в стороны. Чувствую себя чистым и свежим.
— Спасибо, — говорю. — Сам бы я никогда не смог вымыться так чисто.
Одна из женщин расчёсывает мои волосы, затем немного подрезает их, собирая в хвост на затылке. Другая трёт пемзой зачерствевшую кожу на пятках, пока ноги не становятся нежными и мягкими. Всё выглядит так, будто меня готовят не на приём к королю, а на свидание с очень привередливой дамой.
— Выносите! — кричит управляющий и в комнату снова входят женщины, чтобы унести второй таз.
— Я буду ждать тебя сегодня, — шепчет служанка и подмигивает.
Подмигиваю ей в ответ.
Если я и приду, то не для того, чтобы пить чай с пряниками. А чтобы получить ответы на вопросы.
— Надеюсь, с гигиеной покончено? — спрашиваю. — Можно одеваться? Кстати, где моя одежда?
— Я приказал её сжечь, — отвечает управляющий. — К тому же, мы ещё не закончили с вашим внешним видом.
До встречи с этим мертвецом я считал, что с моей внешностью всё в порядке. Теперь же у меня начинают появляться комплексы. Что удивительно, поскольку выгляжу я намного лучше любого существа в этом замке.
— Гулхейм!
На зов управляющего в комнату входит ещё один мертвец: коренастый, с толстыми ногами и свисающим животом, который когда-то разрезали, после чего очень неаккуратно зашили.
— Приведите этого молодого человека в надлежащее состояние.
— Присаживайтесь, — велит прибывший.
Из-за дыры в горле Гулхейм говорит с присвистыванием. Наверняка, если бы этому покойнику нужно было дышать, свист раздавался бы непрерывно.
Мертвец усаживает меня в одно из кресел, надевает поверх накидку. Опускает полотенце в ведро с горячей водой, выжимает его и кладёт мне на лицо. Пока моя кожа распаривается, он достаёт из сумочки принадлежности для бритья: помазок, мазь, а так же складную острую бритву. Снимает с пояса ремень, становится на пряжку ногой и опускается на одно колено.
Водит лезвием вдоль ремня, периодически поднося его к глазам и проверяя остроту.
В этом мире я ни разу не встречал мужчину, который был бы полностью выбрит. Во-первых, тут не существует зеркал, чтобы видеть своё отражение и контролировать процесс. Во-вторых, нет подходящего инструмента. В-третьих, это никому не нужно. Даже те, кто бреются лезвием ножа, делают это без энтузиазма, из-за чего всегда остаётся лёгкая щетина. Я тоже иногда бреюсь, но полностью растительность на лице никогда убрать не удавалось.
Убедившись, что бритва готова, мертвец подходит ко мне сзади, опускается к самому уху и произносит с тихим свистом:
— Постарайтесь не дёргаться.
Никогда в жизни у меня не было такого качественного и приятного бритья. Металлический инструмент скользит по коже без малейшего сопротивления, словно на ней никогда не было волос. После каждого движения покойник вытирает острую бритву о полотенце, висящее на плече.
Чистый кайф.
Сначала я беспокоился, что мертвец полоснёт ножом по шее, но затем я полностью расслабился, доверившись действиям профессионала.
Лежу с закрытыми глазами. Наслаждаюсь тем, как мою нижнюю часть лица впервые за годы возвращают к нормальному состоянию. Подстрижен, умыт, распарен, с красивыми ногтями и гладкой кожей. Чем бы ни закончилась встреча с Мудрейшим монархом, начинается она очень неплохо.
— Вот, — произносит управляющий. — Наконец-то выглядите как человек.
— Единственный в радиусе многих километров, — еле слышно шепчу.
— Что вы сказали?
— Ничего. Мысли в слух.
Мертвец-брадобрей складывает принадлежности обратно в сумочку и выходит из комнаты. Благодарю его за проделанную работу. Мне всего восемнадцать, борода у меня начала расти недавно. Не представляю, что бы подумал Хуберт или любой другой мужчина, который не видел собственный подбородок уже лет двадцать!
Наверное, почувствовал бы себя юнцом.
Приятное ощущение. Вожу рукой по гладкой коже, шевелю губами и щеками. Моё лицо голое! Его только что раздели, даже как-то неуютно.
— Одежду! — кричит управляющий.
В комнату входит женщина-мертвец и приносит с собой такую же пышную одежду, как у помощника короля, отчего тот одобрительно кивает. Состоит она из чёрных туфель, чёрного камзола без рукавов, с десятью пуговицами, длинного кафтана с золотыми узорами, кучи дополнительных элементов одежды, вроде отдельного воротника и белых перчаток. Но больше всего меня удивили белые чулки: узкие, обтягивающие, словно сделанные для детсадовца-переростка. А поверх них — штаны-кюлоты, застёгивающиеся на пуговицу чуть ниже колена.