Страница 47 из 83
— Совета просит, — проследив за взглядом ученика, пояснил Добромир. — Хочет понять, что делать с теми шальными, если победят.
— А сам он не может выбрать? — удивился Бэн, вспоминая суд в Лагенфорде, где мэр, даже не смотря на двенадцать советников, решения принимал самостоятельно.
Наставник пожал плечами и скрестил на груди руки под бородой, будто не считал нужным отвечать.
Бэн разглядывал место боёв. Площадка пятнадцать на десять широких шагов была обнесена двумя толстыми канатами, привязанными ко вбитым по углам столбикам. Нижний канат приходился взрослому человеку на уровне колен, а верхний — чуть выше живота. У левого угла, где толпилась очередь, стояла широкая плетёная корзина, куда будущие участники скидывали оружие. Возле неё с десяток человек в одинаковых серых шляпах обыскивали особо несговорчивых претендентов. Очень толстый мужичок с усами-косичками и такой же шляпе, семеня короткими ножками, бегал по диагонали через поле, от корзины к городовому и обратно, обмахивая пунцовое лицо чуть раскатанным свитком.
— А народу нынче валом. Не все в один заход пойдут, — довольно отметил Добромир, сверкая глазами из-под низко надвинутой лисьей шапки.
Ученик молчал, наклонившись вперёд и пытаясь высмотреть знакомые лица, но опоздавшие всё затекали на трибуны, закрывая обзор одеждами, шляпами и беспрестанной суетой. А запах боя становился всё крепче, даже сидеть на самом верху на ветру не спасало.
Кругленький человечек наконец замер посреди поля и поднял свиток над головой. Все, кто был на ногах, поспешили занять свои места, кроме бойцов. Тишина наступила внезапно, только крики чаек и тихий перелив волн смели её нарушить. И вот свиток раскрылся и зычный голос разнёсся над полем и трибунами:
— Целый год ожидания больших макаварских боёв минул, местные и пришлые! И вот этот день настал! — Ведущий вскинул руки к небу, и окружающие захлопали, закричали, затопали. Бэн вспомнил, как началось представление в Лагенфорде и воззвал ко всему сущему, чтобы этот день не кончился, как тот.
Глава 84
Бои в Макавари
Когда люди вновь затихли, круглый человечек подкрутил усы-косички, подёргал их и продолжил:
— В этот раз участвуют двести тридцать пять человек. Это больше, чем в том году, не так ли? — Ведущий закружился вокруг себя, вновь призывая к аплодисментам. Но стоило ему обернуться к претендентам, все резко присмирели. — Мы разделим участников на пять блоков по сорок семь человек. Терпение, господа бойцы! Не уходите и будет вам счастье! Все бои пройдут в таком порядке: сперва пять блоков по десять минут. Если через это время на ногах останется больше пяти человек, время продлится ещё на пять минут, но не советую. Лучше не затягивать, господа бойцы! А дальше через час перерыва бои будут индивидуальные. Между прочим, рекомендую за это время сделать ставки, — добавил он под одобрительные смешки.
Несколько дам рядом ниже передавали друг другу кошели и листочки с именами. Добромир хмыкнул. Ловкие женские ручки замерли, и шебуршение прекратилось, скрылось, видать, до времени ставок. Кругленький человечек вновь взял слово:
— И когда мы перейдём к индивидуальным, поле будет разделено натрое, чтобы одновременно могли сражаться три пары.
На это отовсюду раздались возмущённые оклики и вздохи. Усатый человечек потряс кулаком и, перекрикивая всех, заявил:
— Кто ж вам в настоящем бою даст место для манёвра, а? Проулки-переулки, комнатёнки да каюты — вот где надо силушку да ловкость применять, не спускать негодяйцам дурных слов и дел, а не тянуть противника, как девицу на прогулку, на свежий воздух. Ишь, полюбовно всё решается — негоже! А надо честь отстоять, да ничего вокруг не повредить! Это ж мы ещё усложнений не добавили: ни баб визжащих, ни посуды хрупкой, ни младенцев обосратых! Гордитесь, господа бойцы! Посему будет так!
Наступила звенящая тишина, но вскоре то тут, то там раздались согласные голоса. Ведущий кивнул и продолжил:
— Во втором круге даётся также по десять минут на бой. Когда закончится, будет вновь время для отдыха, а потом третий круг. Надеюсь, последний. А теперь наши правила!
Он дёрнул свиток вниз, и тот побежал, раскатался аж до самых трибун. Собравшиеся ахнули, рассмеялись. Бэн углядел, что свиток был абсолютно чист. Пока ведущий молчал, наслаждаясь произведённым эффектом, парень дотянулся до уха наставника и проговорил:
— Нам бы поторопиться. Ерши пропал, полагаем, его те послушницы украли.
— А как думаешь, почему во втором круге поле натрое делят? Ерши — макаварский. Поэтому все поторопятся. Городовой знает. Неважно, выиграет чернявый или нет, я сведу тебя в звериную лавку, там выберешь себе кого повыносливей. Хотя, есть у меня животина на примете…
Он ещё что-то добавил, но Бэн, у которого сердце от восторга зашлось гулким боем, не расслышал: всё перекрыл голос ведущего.
— Таки правила наши! Первое: убивать и калечить нельзя! Второе: оружие на поле запрещено! Совсем запрещено! Скидайте в корзину, после заберёте. Никто не тронет вашего добра, — цыкнул он на негодующий окрик из толпы ожидающих. — Уж поверьте, господа, никому барахлишка вашего не надоть! Третье: мужчины и дамы бьются на равных в первом круге, а дальше дамы выбирают партнёров. Если, конечно, дойдут… И младшие мужчины выбирают старших, зря мы, что ли, возраст спрашивали⁈
Он ухмыльнулся в усы-косички и все расхохотались. Бэн наклонился вперёд так сильно, что едва не коснулся подбородком шляпы впередисидящей дамы, но смог углядеть среди видимых бойцов не только красавицу Мауну, но ещё с десятка два женщин. И все, кто толпились снаружи канатов, казались очень большими — высокими, крепкими, статными — далеко не детьми или подростками. А вот Мару, слишком низкого среди рослых, видно не было, не спасал даже жёлтый шарф.
— Правило четвёртое, — не унимался ведущий, — кто останется на ногах к концу времени, тот победил в раунде. Пятое: между ног и в лицо не бить! У нас достаточно судей, чтобы следить за каждым. Поэтому, если назовут ваш номер, значит, заметили нарушение правил. Следует сразу выйти за канаты. Кто ослушается, будет выпорот после боёв мокрыми розгами по голой жопе!
— Прям по голой? — свистящим шёпотом спросила одна из дам впереди Бэна.
— Вот это да! — откликнулась вторая.
— Хоть бы кто правило нарушил, — вытащив изо рта слишком длинную красную карамельку на палочке, вздохнула третья.
Бэна передёрнуло. Он почувствовал, как уши и лицо запылали, выпрямился, чинно сложив руки на коленях, дамы бросали на него косые взгляды и хихикали, особенно та сладкоежка, которая старалась одновременно смотреть и на него, и на Добромира, вталкивая в рот лакомство и медленно вытягивая его. Парень подумал, что после такого зрелища ещё долго не сможет есть карамельки на палочке, уж очень это было двусмысленно и противно. А наставнику всё нипочём.
— И последнее, — перекричал гул голосов кругленький человечек, — в этих боях будут участвовать трое мужчин, которые на своей бричке сбили приютского малыша Ерши, отчего ему пришлось отхватить от плеча руку. Это дурно. Вы так не думаете? — серьёзным тоном обратился он к трибунам.
Дама с карамелькой затрубила громче всех, аж заложило у окружающих уши:
— Казнить мерзавцев! Насмерть! Но сначала выпороть!