Страница 103 из 103
— Марьопаопа! Марьопаопа! Марьопаопа!
Хор голосов слаженно сканировал имя. Я попыталась открыть глаза и не смогла. Мне было дурно, по-настоящему дурно. Да что ж такое со мной случилось? Помнится, вчера мы пили с закадычной подружкой Наташей. Я что так накидалась, что по утру и глаз не разлепить? Я с великим трудом, но сумела-таки поднять веки. Картинка была, как в тумане, очень смутная, да вообще размытая. Я разом обозрела пространство вокруг себя, но ничего не поняла. Какие-то тени, или лица с длинными носами склонились к моему лицу. Невероятные создания ещё и что-то мне говорили. Мои веки снова упали на глаза. И сеанс бодрствования мгновенно завершился.
— Марьопаопа! Марьопаопа! Марьопаопа! Мы на тебя подули! Восстань из мёртвых, встань среди живых! Не бегай больше по ночам, и тебя не затопчут своими могучими лапами турдалямы, и нам не придётся тебя воскрешать и лечить.
Что ж так башка-то трещит? Моё имя или не моё? Надо ж так было нализаться, что никак не могу вспомнить, как меня звать-величать. Всё, больше ни-ни до новогодних праздников. Хотя нет, не пью в этом месяце, надо начинать с малого и продвигаться к великим делам. Я открыла глаза, вроде живая, села, потом встала. Конечности ломило, словно меня поезд переехал, а так ничего, нормально. Я что вчера ещё и подралась? Ничего не помню. Это я, что ли Марьопаопа? Ну и имечко родители придумали, видать тоже с бодуна были. Долго я стоять не смогла, прилегла. Так-то лучше. Блаженно вытянула ноги. Боль медленно, но всё же затихала.
Надо мной склонилась мама, я сразу почуяла её нежный почти неуловимый запах тела. Мама мне почесала кончик носа. Мне стало хорошо, я воссияла. Мама на меня глядела ласково своими большими выразительными глазами и улыбалась. Где-то в подсознании мелькнула мысль, что глаза у моей мамы похожи на сетчатые фиолетовые глаза стрекозы, а кончик её длинного тонкого носика нежно подрагивал. Фиолетовые глаза мамы красиво смотрелись на приглушённой зелени лица. Я невольно залюбовалась своей родительницей, да и как не залюбоваться такой красавицей и не старой ещё, всего четвёртый брак.
— Марьопаопа, дорогая, скоро тебя просватаем, и настанет тот день, когда я к тебе буду ходить в гости и смотреть, как подрастает твой собственный турдалям и буду помогать пристраивать к вазизюки новые комнаты.
В моём мозгу что-то щёлкнуло, и от матери ко мне приплыла картинка с так называемым семейным счастьем. Я ясно увидела хижину из каких-то палок похожих на тростник. Хижина была воздвигнута на самой вершине небольшого холма, и всё это было немного жухлого оранжевого цвета. Трава вокруг холмика произрастала в очень ярком цвете бордо. Картинка задрожала и пропала.
Незнакомые слова вдруг обрели ясность, стали понятными, словно были впитаны с молоком матери и ясно впечатались в мозгу. Вазизюки — родной дом, семейный очаг, а турдалям — это холмик, на котором строится непосредственно дом, даже не холмик, а животное похожее на наших земных черепах. Так вот, эта огромная оранжевая мегачерепаха днём спит, спрятав под панцирем голову и лапки, а ночью передвигается и щиплет багровую травку и мелкий кустарник. По этой причине по ночам всё население деревни сидит смирненько дома и даже не пытается выглянуть на улицу. Выпадешь ненароком из домика, и затопчут эти огромные зверюги. Надо добавить, что эти массивные животные передвигаются исключительно с запада на восток, и с ними дрейфует вся деревня в данном направлении.
Я почувствовала себя крайне взволнованной. Мои длинные остренькие ушки, как антенны, запрыгали от восторга. Я что замуж собираюсь? Я же вроде была замужем, или не была? Как-то странно себя чувствую, словно воспринимаю свою жизнь через переводчика. Имя какое-то странное, Марьопаопа. Да и мама выглядит странновато, не так привычно. Помнится, моё упругое загорелое тело никогда раньше не принимало зеленоватого оттенка. Что со мной происходит? Куда я снова вляпалась?