Марина и цыган

Не закончив последней фразы, он внезапно повернулся и, легко перемахнув через забор, скрылся за деревьями цыганского сада. Завернув за угол, я увидела всю компанию на скамье под нашим домом и хотела было уже войти во двор, как меня окликнул Женька:

-Марина, подожди!

Ничего не ответив ему, я закрыла за собой ворота. Несмотря на это, дядька двинулся следом за мной. Едва я успела задвинуть щеколду на дверях, как он стал ломиться в сени:

-Марина, открой своему дяде! Я хочу поговорить с тобой!

-С предателями мне говорить не о чем! – последовал на это мой ответ.

Однако Женька продолжал колотить в дверь. Впрочем, вскоре он выдохся и вернулся к деревенским. Минут пять они о чём-то совещались, а затем разошлись и стали оцеплять дом, блокируя все выходы. Самое время было исчезнуть, пока они не ворвались внутрь. Словно в подтверждение моей мысли со двора донеслись громкие удары – это дядька с Синеглазым пытались выбить дверь. У меня оставался единственный путь – через чердак. Забравшись наверх, я услышала, как в сенях раздался топот. Похоже, Женьке и его дружкам всё-таки удалось проникнуть внутрь. Осторожно приоткрыв чердачную дверь, я убедилась, что путь свободен: деревенские, оставив свои посты, громко переговаривались в комнатах, разыскивая меня. Перебравшись с чердака на ограду, я хотела было уже спрыгнуть на землю, но в это время с улицы к воротам, прихрамывая, подошёл Вадим. Вероятно, он вылез через окно. Несколько мгновений мы молча смотрели друг другу в глаза. Затем я вернулась во двор и, пятясь, завернула за угол дома, желая уйти огородами. Но не успела сделать несколько шагов, как вдруг кто-то резко дёрнул меня за ногу. Впрочем, моё приземление прошло довольно благополучно. Подхватив меня на лету и усадив рядом с собой, цыган приложил палец к губам и шепнул мне на ухо:

-Тихо, это я! Они совсем рядом!

И действительно: не обнаружив никого в доме, мои преследователи сначала рассыпались в поисках меня по двору, а потом начали прочёсывать сад. Димка же приоткрыл калитку и, окинув взглядом огород, снова захлопнул её.

-Ищите лучше! Она где-то здесь! Я её только что видел! – донёсся со двора голос Синеглазого.

Мой спаситель бросил на меня быстрый взгляд и я, сжав кулаки, прошептала:

-Предатель!

Деревенские и дядька продолжали поиски ещё некоторое время, после чего их голоса постепенно смолкли. Сходив на разведку, цыган сообщил мне:

-Они ушли, можешь вернуться. Только запри двери на все засовы и никого не впускай!

Простившись с ним, я вернулась в дом. Внутри он имел такой вид, словно по нему пронёсся ураган: половики были скомканы, дверцы буфета и шифоньера – распахнуты настежь, а стол и стулья находились не на своём обычном месте. Пока я навела на скорую руку порядок, на улице стемнело, а включать свет было нельзя. Чтобы не сидеть в пустом тёмном доме, я прихватила с собой «Графа Монте-Кристо» и забралась на чердак. Там заперла с внутренней стороны двери и люк и завесила окно тёмной тканью. Обезопасив себя таким образом от всяких неожиданностей, я зажгла свечу и, устроившись в углу на охапке сена, углубилась в чтение. Однако, время от времени отвлекаясь от приключений бывшего узника замка Иф, я мысленно возвращалась к моему Защитнику. Вспоминала его сильные руки, ласковый голос и туманившийся печалью взгляд. Тем не менее, хотя он не давал к этому ни малейшего повода, меня всё время в его присутствии охватывала какая-то странная робость. Возможно, здесь сыграл свою роль внушённый с детства подспудный страх перед цыганами.

В конце концов, чтение мне надоело и я решила пойти выяснить отношения с деревенскими. В самом деле, не век же прятаться от них на чердаке? Немного подумав, я переоделась в свой «цыганский наряд» и, захватив с собой магнитофон, вышла из дома. Деревенские сидели на скамье и о чём-то громко спорили, причём Женьки среди них не было. При моём появлении все сразу умолкли. Придерживая рукой шаль, я уселась напротив них на спиленное дерево. Первым нарушил тишину Вадим. Вызывающе глядя на меня, он стал декламировать:

Гляжу, как безумный, на чёрную шаль

И хладную душу терзает печаль.

Когда легковерен и молод я был,

Младую гречанку я страстно любил…

. . . . . . . . . . . .

Молча выслушав до конца стихотворение Лермонтова, я, воспользовавшись возникшей паузой, включила магнитофон:

Любила очи голубые,

Теперь влюбилась в чёрные!

Те были милые такие,

А эти – непокорные!

Едва песня закончилась, на мгновение снова наступила тишина, словно затишье перед бурей. Потом Синеглазый поднялся с места: заметно было, что ему стоило огромных усилий сохранить внешнее спокойствие:

-Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого!

-Где же твой защитник? Или он бросил тебя? – добавил он, пытаясь придать своему голосу насмешливость.

Я тоже встала. Внезапно лицо Вадима изменилось: его взгляд был прикован к чему-то за моей спиной.

-Ещё один шаг – и я за себя не ручаюсь, - спокойным или, даже, каким-то безразличным тоном произнёс цыган.

Синеглазый побледнел, однако самолюбие не позволило ему уступить. Тогда мой Защитник тоже сделал шаг ему навстречу. Теперь он стоял рядом со мной и я краем глаза заметила, как его рука потянулась к кнуту, заткнутому за ремень. В это время дружки Вадима, наконец, вышли из оцепенения и поспешили к нему на помощь, пытаясь обойти цыгана с флангов. Опасаясь, как бы они не взяли реванш за маскарад, я сказала цыгану:

-Дай мне!

Мгновение поколебавшись, тот вложил кнут в мою ладонь. Крепко стиснув пальцами рукоять, я взмахнула кнутом, который со свистящим звуком рассёк воздух. Раз – его конец обвился вокруг Фединой шеи и тот, потеряв равновесие, грохнулся на землю; два – Димка, охнув, схватился за плечо и отскочил в сторону; три – Эдик поспешно уполз обратно в кусты.

-Теперь я! – отрывисто бросил мой Защитник.

Захлестнув петлёй шею Вадима, он потянул кнутовище к себе и его противник вынужден был сделать несколько шагов вперёд.

-Что же ты замолчал? – в упор глядя на него, насмешливо поинтересовался цыган. – Или у тебя язык к гортани прилип? Ты ведь так хотел меня видеть!

-Убери кнут – и тогда посмотрим, кто кого, - бросив на него полный ненависти взгляд, прохрипел Синеглазый.

Тогда цыган освободил его шею от кнутовища и, намотав последнее на рукоять, заткнул за пояс. После чего просто сказал:

-Я готов!

В этот момент, когда они молча примерялись друг к другу, как никогда, стал заметен контраст в их внешности: у Вадима глаза горели синим пламенем, лицо же сравнялось по цвету с белокурыми волосами, а у цыгана взгляд был подобен молнии, точёный же профиль в обрамлении чёрных кудрей – ужасающе прекрасен. Но едва соперники стали сходиться, как я тут же встала между ними.

-Если ты коснёшься его хотя бы пальцем, то считай, что с этого дня мы незнакомы! – твёрдо заявила я Синеглазому.

После чего, обернувшись к моему Защитнику, положила руку ему на плечо:

-Уйдём отсюда!

-Ну, что же, скажи спасибо ей! – недобро взглянув на своего соперника, бросил цыган.

В ответ Вадим рванулся было к нему, но я остановила парня взглядом. Всю дорогу до моего дома мы молчали и только у ворот цыган сказал:

-Они не оставят тебя в покое: нужно уходить!

-Но куда? – я устало вздохнула. – В Чижово мне нельзя – там Женька, а в Звонарёвку идти поздно. Разве что, в табор?