Страница 19 из 94
- Поговорил… Восстанет Лазарь, поест, порадует своих друзей в деревне… - ответил Виктор, надышавшись пьянящей ночной прохладой. – Надо срочно связываться с островом. Новая атака будет. Когда – неизвестно, но вся эта кодла тут готовит плацдарм для большой банды. И про Марину удалось узнать. Едем в Ярославль…
[1] Имеется в виду остров Юршинский, расположен к западу от Каменниковского полуострова.
[2] Мать Волга – памятник расположен на длинной косе между Рыбинском и полуостровом Каменники.
[3] «Язык» - пленный, владеющий информацией.
[4] Феня (жарг.) – воровской жаргон.
[5] Ходули (жарг.) – ноги. Иными словами «кто идёт?»
[6] Ништанко (жарг.) – не бойся, свои
[7] Тепляк (жарг.) - пьяный
[8] Пустым делом занимались, там пусто. Две бутылки самогона взяли, даже поесть нечего!
[9] Гуляйте, братцы с нами, если жрать охота!
[10] Татуировка куполов с крестами — значит количество судимостей. Куполами без крестов обозначают количество проведённых в тюрьме лет.
[11] Дружина, вольная дружина (жарг.) – банда.
[12] Краснучка, дукат золотой (жарг.) – красивая девушка.
[13] Гнуть осину (жарг.) – работать на главаря.
[14] Зажевать (жарг.) – отобрать, присвоить что-либо чужое.
[15] Мохнатая хаза (жарг.) – богатый дом.
Глава 9. Мотыль и Жбан. 28.04.2008
Мотыль и Жбан, охотники за головами
28 апреля 2008 г., окрестности г. Ярославль.
- Жба-ан… Ме-еня-а ло-оми-ит! – Мотыль скулил своим писклявым голоском, скрутившись на полу в новом и чистом, недавно занятом доме. – Да-ай по-опи-ить!
- Достал ты своим нытьём, братишка! Говорил тебе – не упарывайся каждый день! – недовольно проворчал Жбан, поднимаясь с кровати.
- Жба-ан… Да-ай по-опи-ить! – не прекращался надоедливый скулёж.
- На, глотай! – Жбан бросил бутылку с водой подельнику и завалился обратно на своё лежбище, с удовольствием вдыхая аромат свежего белья.
- Бра-ати-ишка-а… - по-новой запищал Мотыль, напившись.
Жбан стиснул зубы, и отвернулся к стене. Захотелось даже завалить нытика… Жаль, что без напарника не получится заниматься делом. Ещё и ехать надо, братва приказала прошвырнуться по окрестным деревням, поискать красивых и просто молодых баб, пообещав заправить машину после вылазки. Подогрев очень в тему – на мародёрку пешком не походишь.
- Эй, слы! Нам ехать надо! Паханы за бабами послали! – равнодушно сказал Жбан, ковыряя ногтем оторвавшийся кусочек обоев на стене.
- Бра-ати-ишка-а… В ло-ом… Дава-ай завтра-а…
Жбану самому не хотелось никуда ехать. Ему до жути надоели все эти походы за живым товаром, стрельба, кровь и постоянный страх. Очередное тошнотворное утро, тошнотного дня, одного из многих в тошнотной жизни…
Пацанчик начал нервно тереть лицо руками – то ли пытаясь оттереть въевшуюся грязь, то ли выдавить уродливо выпученные глаза, чтобы никогда больше не видеть всего этого… А еще лучше - поглубже зарыться в постель и спать, спать, спать… И проснуться в том, старом мире, где было… было…
Ничего не было. Всё та же грязь, что и сейчас. Бесконечные издевательства, унижения и побои. Полуголодное существование, презрительные взгляды со всех сторон. Сейчас, может, даже лучше. Пусть братва и глумится над ним, но другие…
Неожиданно в памяти всплыла картинка из недавнего прошлого. Шныри, напившись награбленной водки и накурившись взятой у мёртвого варщика химозы, поймали запоздалых беженцев из города. Пузатого отца семейства с такой же толстухой-женой и двумя пухлыми мальчишками. Жбану достались баба и один из пацанов, Мотыль развлёкся с папашей и вторым мелким. Наигравшись вдоволь, шныри отрезали головы всем четверым. Расставили их на столе с тарелкой объедков и стаканами, прикалываясь над тем, как неупокоенные головы щелкают челюстями…
Жбан старался не вспоминать тот случай. А сейчас он сам по себе вплыл перед глазами, и к горлу подкатил ком тошноты. Пацанчик едва успел вскочить и добежать до помойного ведра, как из него хлынуло…
Проблевавшись, Жбан вытер слёзы, и окинул комнату взглядом. Стол с вчерашней жрачкой и пустыми бутылками… Валяющийся на полу Мотыль… Пыльные окна за чистыми занавесками, фотография незнакомых людей на комоде, часы на стене. Как же осточертело всё!
- Эй, Мотыль! Харе валяться, поехали! – Жбан понял, что точно вздёрнется, если сейчас не сделать что-нибудь. – Братва правилово устроит, если сидеть на жопе будем!
Не меньше получаса ушло на то, чтобы вытолкать из дома стенающего подельника, завести ушатанную «газель» и выехать на дорогу. На мосту у Иваньковского перевоза, где заселилась козырная братва и сам Курган, пришлось выслушать глумливые насмешки пацанов, охранявших переезд. Наконец, свернув на дорогу, ведущую на запад, Жбан с облегчением вздохнул. Всё это время его не отпускало противное, тревожное напряжение. Ещё и чувство вины за смерть той семьи беженцев… Перед глазами снова всплыли искаженные страхом и болью лица...
Большинство деревень на пути выглядели пустыми, в некоторых заметно теплилась жизнь. Пахан запретил бандитскую вольницу в ближайших к городу сёлах, сейчас это было Жбану на руку. Видеть, а тем более грабить никого не хотелось. Набегающая лента рваного ямами асфальта отвлекала от любых мыслей и тревог. Дорога успокоит, дорога поймёт…
Покрытые нежным зеленым ковром озимой пшеницы поля чередовались мрачноватыми рощами, временами на обочинах попадались брошенные и сгоревшие машины. Останавливаться возле заброшек не было смысла – топливо с них давно слито, полезный хабар тоже растащили. Если не местные, то пацаны Кургана, частенько гонявшие по округе.
Проезжая Ширинье, последний крупный посёлок перед лесом, Жбан раздосадованно шмыгнул носом, в пол-уха слушая скулёж кореша, громко занывшего после прыжка машины на глубоком ухабе. Справа промелькнула разрушенная церковь, впереди была грунтовка и спрятавшиеся в глуши деревеньки. Сюда шныри ещё не заезжали.
Два крошечных хутора, по пяти дворов в каждом, оказались заброшенными. Недавно в них были люди, тлен запустения не успел коснуться этого места.
- Бра-атишка-а, отсто-ой в натуре-е! – проблеял Мотыль, пробежавшийся по домам. – Бухла-а не-ету, жратвы голя-як! Да-авай домо-ой пое-едем!
- Завались, Мотыль! – вдруг вспылил Жбан, трогая «газель» с места. – Братва без хабара нам бошки открутит! Поедем назад, когда найдём хотя бы одну шмару!
Подумав немного, Жбан направил машину по просёлочной дороге, в сторону леса. Должно же подфартить! Городские в села бежали, спасаясь от ходячих жмуров. Эх, жаль, что нельзя поближе к городу пощипать деревушки…
Ближайшая просека вывела на берег болота, превратившись в неровную, сплошь покрытую кочками, но накатанную дорогу. Жбан вовсю вертел рулём, пытаясь сберечь ветхую подвеску, и не заметил светло-серую «буханку», ехавшую навстречу.
- Бра-атишка-а, сто-ой! – остановил приятеля Мотыль. – Гля-а, ло-охи!
- Сам ты лох! – буркнул Жбан и затормозил, увидев, как из остановившейся «буханки» выскочил бородатый мужик с карабином в руках.
Второй мужик, сидящий за рулём, некоторое время пристально разглядывал пацанчиков, между машинами было не больше двадцати метров. Затем, из открывшейся боковой двери вышел священник. Самый настоящий – в длинной чёрной сутане, с крестом на груди, бородой. Впрочем, аккуратной и довольно коротко постриженной. Однако, вместо кадила в руках батюшки оказался полуавтоматический карабин с длинным стволом, на поясе висели подсумки с магазинами.