Страница 21 из 95
Вот мы слышим характеристику «Виталия Бирюкова»[25], данную ему двумя разными людьми: «практичный, реалистичный человек… дотошный, крайне внимательный к мелочам, даже занудливый, но при этом рассудительный и конкретный… очень хорошо владеет всеми профессиональными технологиями, для него непонятного на складе просто нет» и «его попытались включить в игру, правила которой ему неизвестны, он испугался и подал заявление».
Эти, казалось бы, не совсем об одном и том же говорящие фразы, на самом деле указывают на одно поведенческое качество – на стремление во всём следовать тому порядку дел, вещей и отношений, который сам человек для себя установил.
Упорядочить среду своего обитания, полностью прояснить ситуацию, в которой находишься, для самого себя и для всех остальных – в этом цель эпилептоидного радикала.
«Виталий Бирюков» – и это совершенно очевидно – обладает выраженным эпилептоидным радикалом. А что же его будущая правая рука – «Людмила Петровна»? – Вспомним, кем, в характерологическом аспекте, предстаёт она.
«Людмила Петровна» «истосковалась по настоящему начальнику – знающему, опытному, рассудительному, за которого не надо думать, которого не надо инструктировать перед каждым совещанием у руководства, что сказать, о чём спросить, как ответить»; ей «важен, прежде всего, порядок, правильное устройство дел»; она «устала быть самым компетентным специалистом по складскому хозяйству в компании»; она «хорошо понимает, что у неё нет для этого необходимого образования» и «тяготится объективно лишней для неё нагрузкой».
Всё перечисленное относится к свойствам эпилептоидного радикала. По характеру она очень похожа на своего будущего начальника.
В «Людмиле Петровне» ещё много признаков эпилептоидности (поведенческой тенденции, обусловленной эпилептоидным радикалом). Эпилептоидной является описанная выше её манера вести себя с малознакомым человеком, целей приезда которого она ещё не уяснила: «в самом начале она даже не взглянула на меня, с опущенной головой выслушала моё приветствие, что-то пробурчала в ответ и повела за собой в кабинет, не оглядываясь, не проверяя, иду я за ней или отстал, заблудился среди стеллажей. А потом – ничего. Поняла, зачем я приехал. Включилась в разговор и многое мне рассказала по существу дела» [26].
Для обладателей эпилептоидного радикала естественно внутренне торжествовать, когда должный порядок, наконец, установлен: «для человека с таким характером, как у неё, приход к управлению складами такого классного профессионала, как Виталий Бирюков, будет праздником».
И ещё одно. Важным, хотя и не обязательным, внешним признаком эпилептоидного радикала является специфическое телосложение: крепкое, мускулистое, типично «мужское» (для женщин – «мужеподобное»). Как сказал о ней «Семён Ильич»: «Хрупкие женские плечи» – это не про неё».
Достаточно, пожалуй. Для нас совершенно ясно, что и «Виталий Бирюков» и «Людмила Петровна» – одного поля ягоды. Один привнесёт в работу порядок, другая будет его всемерно в этом поддерживать. Для них обоих только такой образ жизни и является по-настоящему комфортным.
Чтобы выяснить, почему стремление к порядку для эпилептоидов (обладателей безусловно доминирующего эпилептоидного радикала) не только осознанная и желанная цель, но и непреодолимая потребность, погрузимся в глубину этого явления. Но для начала.
Информация к размышлению. Термин «эпилептоид» придумал не я. Он давно и прочно обосновался в литературе, посвященной клинической психодиагностике, а подчас и там, где авторы ведут речь о нормальных – непатологических – характерах. И если истероидом, как было уже сказано, психиатры слегка брезгуют, отстраняясь от его непобедимого эгоцентризма, то эпилептоида, скорее, побаиваются.
Замечательный психодиагност и теоретик в сфере исследования характера М.Е. Бурно дает эпилептоидам второе название: «напряженно-авторитарные».
«Сердитость-напряженность, прорываясь время от времени агрессивными взрывами, постоянно… присутствует в душе напряженно-авторитарного человека (особенно эпилептоида). Ранимые, чувствительные люди нередко дурно чувствуют себя рядом с таким человеком; или возникает в душе боязнь, острая неуверенность в себе, или невольно хочется подчиняться такому человеку, чтобы его смягчить-умилостивить, или возникает протест-негодование, оттого что авторитарно давят на тебя»[27].
А вот еще штрихи к подобному психологическому портрету: «Какое, должно быть, наслаждение испытывает эпилептоид, видя беспомощность других людей, их отчаяние, подчас гибель, и чувствуя себя режиссером, в руках которого сосредоточена истинная власть»[28].
Об эпилептоидной агрессивности, властности, интриганстве, мелочной, но больно ранящей придирчивости, мнительности и злопамятности пишут и другие серьёзные авторы.
Что же нового об этом радикале вы, друзья, сможете узнать от меня? О чем поведает мой профессиональный опыт общения с обладателями данной тенденции?
Во-первых, я попробую ответить на вопрос, откуда берутся в человеке эти и иные, близкие по происхождению, индивидуальные особенности. И это очень важно для понимания сути данного явления, для эффективного управления взаимоотношениями.
Во-вторых, я постараюсь вывести эпилептоидный радикал, как и другие обсуждаемые здесь радикалы, из зоны патологии (грубой или пограничной) в сферу здорового адаптивного поведения. Подчеркну его преимущества, очевидные и неоспоримые достоинства.
И, наконец, в-третьих, я позволю себе усомниться в правильности постоянно обсуждаемой в литературе, якобы, «силы личности» эпилептоида.
«Нередко отличаются эти люди могучей волей», – пишет Марк Евгеньевич Бурно. «За обволакивающей, усыпляющей бдительность манерой общения скрыта сильнейшая нервная система», – вторит ему Елена Левенталь.
Но так ли это? – В моем представлении, не так. Могучей волей, истинной властностью, непререкаемостью и безальтернативностью суждений и поступков обладают, по моему мнению, люди с выраженным паранойяльным радикалом в характере. И мы еще обсудим это позднее. Жизненные цели, смыслы, манера поведения эпилептоида, с моей точки зрения, как раз и происходят от недостатка энергии.
Внутренние условия формирования эпилептоидного радикала. Всё многочисленное и разноликое семейство качеств поведения, сопряжённых с эпилептоидным радикалом, имеет один общий нейрофизиологический корень.
В его основе лежит малоподвижная (вязкая, застревающая) и при этом ещё энергетически ослабленная[29] (т. е. наделённая посредственной работоспособностью) нервная система.
Тот факт, что после длительных, изнурительных для организма и психики инфекционных и иных заболеваний, после черепно-мозговых травм и тому подобных неприятностей проявления эпилептоидного радикала, как правило, усиливаются, говорит о связи его с т. н. «органическими» изменениями клеток головного мозга.
«Органические» на языке биологии означает «необратимые». Деструктивные воздействия внешней среды приводят к необратимым изменениям нейронов, снижая их способность быстро обрабатывать потоки информации. А ведь это и есть главная функция нервных клеток – обработка информационных потоков. Если применять компьютерные термины (а они здесь вполне уместны, т. к. нейрон, по сути, является микроскопическим, но весьма производительным природным процессором), то от неблагоприятных внешних факторов, прежде всего, страдают быстродействие и объём оперативной памяти центральной нервной системы человека.