Диабло для дьявола

Но мне очень хотелось закрыть этот вопрос. Сейчас, когда Толян лежал в больнице и состояние его максимально беспомощно, момент идеальный. Поговорить, разъясниться и все уладить миром.

Еще один довод в пользу такой попытки: травматологический центр находился неподалеку от офиса, а ведь я и так собирался туда. Отчего же не заскочить заодно?

После четвертой, последней на этот четверг пары я отправился на остановку и скоро добрался до «Центра переливания крови имени А. А. Краснова». В первую очередь зашел в больницу, где лежал Толян.

Центр травматологии оказался довольно солидным. Я вошел в обширное фойе с множеством людей в медицинских халатах. Вспомнилось, как вчера я всерьез был уверен, что сам окажусь здесь. В итоге вместо меня загремел Толян.

Я нацепил бахилы и, не зная, куда пойти, направился к справочной. Там в большом мягком кресле сидела медсестра, столь большая и толстая, что в темноте ее фигуру можно было бы перепутать с друганом Толяна — Вадиком. Но, в отличие от него, она не была лысой и тупой.

— Вам чем-то помочь? — спросила она, улыбнувшись.

— Хотелось бы, — признался я. — Ищу одного своего друга, мы учимся в одном университете. Он тут после аварии со вчерашнего дня.

— Вчера к нам поступило шестеро пациентов-ДТПшников. Фамилию надо.

— Эммм… — Я понял, что не знаю фамилию своего «друга». — Анатолий.

— Фамилию, — настойчиво потребовала медсестра.

— Он лысенький такой.

— Молодой человек, — с укором сказала она. — Я их не разглядываю, точно не запоминаю, а многих даже не вижу. Вчера, например, не моя смена была.

— Ему двадцать, наверное.

— Фамилию!

Это было фиаско. Но мне повезло.

— Что-то случилось? — прозвучал сзади хрипловатый бас.

Передо мной появился мужчина лет сорока, с короткой бородкой, в аккуратных вытянутых очках и в белом халате. Над верхним кармашком висел бейджик с надписью: «Доктор Иванов А. В.».

— Анатолий Викторович, — пожаловалась толстая медсестра. — Вот. Посетитель явился к пациенту, а фамилию его не знает.

— Он вчера попал в аварию, студент авиационного универа, лет двадцать, лысый, боксер, кстати, — быстро протараторил я всё, что могло навести на Толяна.

— А-а-а! Боксер! — воскликнул Анатолий Викторович. — Анатолий, что ли? Тезка мой?

— Да. Он!

— Стыдно не знать фамилию друга, товарищ, — строго сказал он и показал на ряд вешалок с белыми халатами. — Накиньте, я провожу вас.

Я схватил халат и поспешил за доктором.

— А фамилия у вашего друга Достоевский. И не говорите, что просто подзабыли. В такое я не поверю.

«Достоевский?» — заплясало в моей голове. — «Нет, он, конечно, ДОСТАЕТ меня знатно, но всё же… С такой фамилией не боксом заниматься следовало бы…».

В общем, было смешно.

— Вот здесь лежит ваш друг. — Доктор показал на палату номер 366.

Я поблагодарил его и вошел внутрь. В просторной светлой комнате в два ряда стояли четыре койки. Но занята была только одна — та, что возле двери.

— Михлó? — удивился Толян, недоверчиво вглядываясь.

— Ага, — кивнул я, разглядывая его подвешенную ногу, замурованную в белую гипсовую броню. — Ты как?

Я ожидал наезда или очередных подколок, но, видимо, мой расчет оказался верным. В беспомощном состоянии боксер Достоевский неслабо приуныл, и на дерзости его не тянуло.

— Паршиво, — признался он, опуская взгляд. — Врач сказал, что бокс под вопросом. Гад, да?

— Врач-то? — Если он имел в виду того самого Иванова А. В., то я был категорически несогласен. Уж не знаю, каким он был врачом, но человеком вполне вежливым и отзывчивым.

— Ну да. Нет бы скорее залечить и выпустить! Так ведь стращает, будто есть шанс, что не выйти мне больше на ринг. А для меня ведь бокс — это всё! Моя жизнь. Без него бы меня, наверное, и с универа поперли. А так… по всем трудным предметам зачеты сами собой закрываются. Круто, да?

— Пожалуй, — согласился я и представил, как Толян наносит удары на соревнованиях, отправляет других в нокдауны и нокауты, а преподы улыбаются и ставят ему зачеты и приговаривают: «Про ту курсовую не беспокойтесь, главное, тренируйтесь… А если возьмете призовое место на региональных, то мы вам президентскую стипендию оформим…».

— Вот чем теперь заниматься, если спишут? — продолжал сокрушаться Толян.

«Ну не знаю. Попробуй книги писать, Достоевский». — Я едва удержался, чтобы не озвучить эту мысль. Вместо этого приподнял небольшую маечку из супермаркета.

— Что это? — спросил Толян.

— Апельсины. И еще пара протеиновых батончиков. Я просто подумал, что…

— В задницу твои апельсины, — перебил он.

Впрочем, произнес он это весьма беззлобно. Рука его потянулась к прикроватной тумбочки. Дверца распахнулась и… из нее вывалился крупный оранжевый фрукт. Оказалось верхняя полочка полна цитрусовых.

— А что там про батончики? — уточнил он.

— Протеиновые, две штуки, — промямлил я, предвкушая, что и их Толян пошлет вслед за апельсинами.

Но вместо этого он просиял.

— Вот это дело! А ну давай их сюда.

Я вытащил два маленьких снека и вручил Толяну. Тот принял их и одобрительно хмыкнул.

— Супер. Молодец, Михло́. Но два маловато. Давай так: будешь носить мне их каждый день.

Это было сказано столь безапелляционно, что я промолчал и тупо таращился на него ошарашенными глазами.

— Не ссы, это всего лишь на неделю. Потом меня выпишут. Буду дома с костылями и гипсом. — Он показал на свою подвешенную ногу.

Дар речи наконец вернулся. А вместо ошеломления разразилась ярость. Нет, правда, он что вообще возомнил о себе? Может, думает, что я его раб? Да я, если честно, не сильно-то виноватым себя ощущал.

— И что взамен? Ментам не заявишь? — язвительно спросил я и сложил руки на груди: пусть поймет, что не может заставить меня прислуживать ему.

— Причем тут менты? — удивился Толян. — С аварией я сам накосячил. Еще и штраф светит. Гайцы уже наведывались.

— А что тогда?

— Ничего. Просто… Вероника же твоя баба? И она малость… как бы помягче… обнаглела, что ли… Вот ведь черт дернул клеиться к ней!

— Во-во. Тут ты тоже сам виноват.

Толян нахмурился. Я в этот момент представил прожженную дыру на одном сидении его «Ауди» и вонючую мокроту на другом.

— Ладно, — кивнул я. — Повезло тебе, что я тут работаю неподалеку. Не обещаю, что прям каждый день, но если что, подкину тебе батончиков.

— Работаешь? — Глаза Толяна уперлись в меня с выражением интереса и уважения. — А где это?

— Да так. Шарашкина контора.

— А что делаешь там? — не унимался он.

— Игрушку одну тестирую. Да и не там, по сути-то. На удаленке. Просто иногда забегаю с отчетами.

Глаза Толяна неожиданно засияли.

— Слушай. Дай телефон, а? — попросил Толян голосом взволнованным, едва ли не молящим. — Блин, бабки нужны, как воздух! Еще тут кучу таблов прописали. — Он мотнул головой в сторону двери, очевидно намекая на доктора Иванова.

Как же мне не хотелось этого делать. Я отчетливо пожалел, что решил навестить этого гада, который лишь портил мне жизнь. Теперь, мало того, что я подписался на батончики, он возжелал мою работу.

«Слышь ты, дурень!» — кипело в моей голове. — «Эта объява висела в фойе универа и, возможно, все еще висит. Читать надо чаще, а не кулаками махать, может тогда и в аварии будешь меньше попадать, и работу хорошую найдешь, Достоевский хренов!». Если бы он не упомянул таблетки, то…