Поврежденные товары

Раскаленный добела гнев пронзает меня. Должно быть, она шутит. Из-за нее я все это делаю. Она - вот почему я продолжаю преодолевать боль.

-Я твоя дочь. Я наношу ответный удар, широко разводя руки, выставляя себя напоказ.

Каждый дюйм изуродованной кожи, боевые шрамы и кровоподтеки, заработанные тяжелым трудом. Я - калейдоскоп фиолетового и синего, боли и страданий. “Все, чего я когда-либо хотел, это чтобы ты гордилась мной. Я до сих пор гордлюсь, мама. Трогательно, но все, о чем я забочусь, - это сделать вас с папой счастливыми”.

Я хватаю пуанты и швыряю их в стену.

Пуля пролетает в нескольких дюймах над ее головой, но она даже не дергается. Я словно загипнотизировал ее.

“Я твоя маленькая балерина, помнишь?” Слезы текут по моему лицу. Тревога вернулась снова, как глубокие, толстые корни дерева, удерживающие меня на месте. “Просто достаточно талантлива, чтобы сделать это, в отличие от Дарьи. Все, что мне нужно делать, - это работать немного усерднее, стоять немного прямее, быть немного больше похожим на тебя ”.

У мамы отвисает челюсть. “ Я думала, ты этого хотела. Ты спросила, могу ли я пристроить тебя в балет, и я думаю...

Это. Вот почему мне нужны таблетки. Чтобы я мог контролировать подавляющий страх неудачи.

Боль от того, что я не соответствую требованиям. Прежде чем она успевает закончить предложение, я хватаю вторую туфлю и тоже швыряю в нее. На этот раз она уворачивается.

“Конечно, я хотела заниматься балетом! Это течет в твоих венах, а ты - в моих. Просто признай это, Мелоди. Ты скормил меня волкам. Ты оплакивал свою короткую карьеру в Джульярде, свою собственную смертельную травму, когда ты был студентом. Ты так и не оправился. Не из—за сломанной ноги - и не из-за разбитой мечты. Помнишь, как ты сказал мне, что твои родители никогда не поддерживали твою мечту, и именно поэтому ты собирался убедиться, что я ее осуществлю?” Я тяжело дышу, как будто только что пробежал марафон.

“Ну, твоя чрезмерная поддержка означала, что я знал, что не могу потерпеть неудачу. Сначала ты думал, что Дарья осуществит твои мечты, но она была дикой, как сорняк. Неуправляемая и незаинтересованная в том, чтобы быть прижатой и сформированной в твою идеальную дочь. Теперь, я? Я была твоим выигрышным билетом. Послушная и трудолюбивая. Я стала любимой дочерью. Зеницей твоего проницательного ока. Ты познакомил меня с этим беспощадным миром. Добровольно втянул меня в жизнь, полную бесконечных прослушиваний, изнурительной физической работы, травм, разбитых сердец, жертвоприношений и отвержения. Теперь тебе нужно жить с последствиями своего собственного поступка. Даже если среди них есть ребенок-наркоман, чей любимый наркотик - стоять на сцене и исполнять па-де-де с известным балерино ”.

Эти слова поражают ее так сильно, что она дергается и отшатывается назад. Ее колени опускаются, голова опускается. Я бью по больному месту. В яблочко.

-Пожалуйста, прекрати. Ее слова звучат как тяжелое дыхание. “ Ты прав. Я слишком сильно надавила. Но я передумал. Оно того не стоит. Балет. Школа.

Из меня вырывается хриплый смешок. “ Дело больше не в тебе. Я такая, какая есть. Хотел я этого или нет, но я подсел на крючок на всю жизнь”.

Я поворачиваюсь, чтобы выбежать из студии. Только когда моя нога замирает над осколками стекла подо мной, я вспоминаю, что мама уронила миску.

Мой рот открывается, когда я опускаю ногу. Мамины инстинкты убийцы приводят ее в действие. Она бросается вперед, отталкивая меня с дороги, чтобы я не наступил на стекло. Осколки под ее ногами издают ужасный хрустящий звук.

Мы оба вздрагиваем, глядя вниз.

Она босиком.

Кровь растекается у нее под ногами, собираясь в лужу, как нескончаемое озеро.

О, черт. Черт, черт, черт.

“Мама!” Я обегаю вокруг зеркала и поднимаю ее, хотя она примерно на двадцать фунтов тяжелее меня. Я бегу наверх, дрожа, плача, крича.

“Папа, помоги! Маме больно!”

Мое тело напрягается, чтобы поднять ее по лестнице. Она рыдает мне в шею, бескостно и безнадежно.

Я поскользаюсь на ее крови на лестнице и вскрикиваю. Мои раны горят, напоминая мне, насколько я тоже сломлен.

Я слышу топот ног по дереву, когда папа бросается мне навстречу на полпути к лестнице в подвал. Он берет маму с пугающей легкостью. Красный окрашивает наши ноги, как поцелуи губной помадой. Похоже на место преступления.

Она спасла меня, даже после всех ужасных вещей, которые я ей наговорил.

“Черт возьми, что случилось? С ней все в порядке?” Не думаю, что когда-либо видела папу таким бледным, как сейчас. Его лицо - маска ужаса.

-У нее осколки в ногах. Я бегу за ним. “ Ей нужна неотложная помощь. Они высосут его”.

-Что ты сделала? - рычит он, и я никогда раньше не слышала от него такого тона.

“Нет! Я... я имею в виду, я облажался, но она уронила миску. Это было... не совсем...”

Его убийственный взгляд заставляет меня заткнуться.

Долю секунды он изучает меня, прежде чем сказать: “Оставайся здесь. Не смей покидать этот дом, Бейли”.

Я иду за ним к входной двери. Мама все еще плачет. Я не знаю, сколько в этом осколков, а сколько нас. Мы никогда раньше не ссорились.

Дверь за папой захлопывается. Я совсем одна. Сейчас половина девятого утра, и мои родители впервые с тех пор, как я вернулся, оставили меня одну.

нужно смыть много крови. Мне нужно взбодриться. Мне нужно перестать чувствовать себя неудачницей, потому что прямо сейчас? Дышать - слишком сложная задача.

Я спускаюсь вниз и достаю из-за зеркала свою сумку с лекарствами.

Еще только один ксанакс. Дерьмо.

Я колеблюсь всего мгновение, прежде чем вытащить из недр ящика смятую записку с номером Сидни и позвонить.

“Сидни? Это Бейли. Хочешь зайти?”

Конечно, он говорит "да".

Нет более стойкого клиента, чем наркоман.

ГЛАВА 15

Бейли

Три часа спустя мои родители вернулись из отделения неотложной помощи.

Мамина нога надежно забинтована. Она выглядит усталой и несчастной, посасывая сок Джамбы. Я жду их на кухне, низко опустив голову и положив руки на колени.

После того, как Сидни заскочила, чтобы продать мне еще наркотиков, я навел порядок в подвале и на лестнице. Я приготовила обед — лосось с травами и брокколи, — сложила белье и поставила свежие цветы в мамин кабинет наверху.

Меня тошнит от чувства вины, и я на седьмом небе от счастья. Мое тело расслаблено и не причиняет боли.

Мой разум ясен, как будто мои мысли плывут по пушистым белым облакам в небе.

Как только папа сажает маму на стул за обеденным столом, я опускаюсь на колени и беру ее руку в свою. Я даже не чувствую деревянного пола под моими разбитыми коленными чашечками, а это значит, что таблетки делают свое дело.

-Мне жаль, мам. Я не хотел...

-Ты регистрируешься в реабилитационном центре. ” Папа прерывает мои слова, кладя руку на плечо мамы позади нее. Как будто я собираюсь причинить ей боль или что-то в этом роде. “Я уже внес первый взнос”.

Я вскидываю голову. “ Почему? Потому что мы с мамой поссорились?

“Потому что ты ведешь себя как незнакомка, которую я не хочу видеть под своей крышей”, - говорит он как ни в чем не бывало. “И потому что ты пригласила другого незнакомца, когда мы были в больнице, а это значит, что я отменю все свои встречи до конца дня, чтобы поиграть в прятки с пакетиком таблеток”.

Я напрягаюсь, поджимаю губы и усмехаюсь. - Сидни - моя школьная подруга.