Страница 157 из 231
Пример: Кузов легкового автомобиля самодельщики чаще всего клеили из нескольких слоёв стеклоткани на эпоксидке. В лучшем случае вся эта склейка продолжалась неделю. А теперь представьте себе, что на ВАЗе внедрили бы этот метод. В год ВАЗ тогда выпускал не менее 660 тысяч автомобилей, в неделю - это около 15000. Где бы 'сохли' целую неделю эти 15000 кузовов, и что стало бы со сборочным конвейером при этом? Тогда наши препирательства становились принципиальными.
Однажды в наш спор вмешался даже ЦК КПСС. Одному из секретарей ЦК КПСС, отвечающих за промышленность, показалось, что я таким образом охаиваю отечественное автомобилестроение (хотя его и надо было охаивать!). И он тут же после окончания эфира передачи, а это было около 11 часов вечера, звонит 'суровому' и своенравному Председателю Гостелерадио Лапину, о том, что некий профессор в кожаном пиджаке из жюри 'Это вы можете!' хулил нашу автомобильную промышленность.
- Узнать, навести порядок, доложить!
Лапин тут же ночью поднимает с постели Соловьёва и в ещё более действенных выражениях требует объяснений. Володя успокоил его, доложив, что агрессивный профессор - 'свой человек' и полностью находится под 'нашим' контролем. А мне Володя позвонил и сказал только:
- Сегодня ночью мне из-за вас попало!
А я передумал какие угодно сценарии этого 'ночного назидания', но суть дела узнал только при личной встрече.
Мы с Василием Дмитриевичем хорошо 'сошлись' на почве выпивки. Обычно, мы выпивку брали с собой, и, либо во время перерывов, либо, когда камеры 'смотрели' не на нас, 'пропускали' стаканчик - другой. Когда Володя замечал это, ругал нас нещадно.
А однажды, уже в начале 'сухого закона' зимой 1985 года, мы с Василием Дмитриевичем, не придав этому закону серьёзного значения, принесли с собой выпивки на всю нашу бригаду - жюри. После съёмок мы пригласили коллег отведать 'чем Бог послал'', но те как-то вежливо отказались. Пришлось пить вдвоём - не пропадать же добру! Съёмки происходили в Институте Народного хозяйства им. Плеханова, и выпивать пришлось, почти как у Райкина - в 'антисанитарных условиях' - в гардеробе. Гардеробщица стыдила нас и так, и этак, а мы только предлагали ей поддержать нашу компанию.
Была зима, страшный холод, и у 'Волги' Василия Дмитриевича замёрзло лобовое стекло. Но, тем не менее, мы сели в машину, и Захарченко, опустив стекло левой двери, браво повёл машину, глядя в открытое окно. Таким образом он довёз меня до Таганской площади, близ которой я жил, и вдруг пронзительный милицейский свисток прервал наш кайф. К нам бежал ГАИшник в бушлате и меховой шапке со свистком во рту.
- Мы пропали! - патетически провозгласил Василий Дмитриевич и бессильно откинулся на сидение.
Разъярённый ГАИшник просунул голову в раскрытое окно, в нос ему 'шибанул' концентрированный запах алкоголя, но вдруг: лицо его расплылось в широкой улыбке.
- Оба здесь, надо же! Чего же не попросили нас, чтобы довезли, зачем сами рисковали? - и ГАИшник стал рукавом бушлата оттирать лёд с лобового стекла.
Я вышел из автомобиля и заспешил домой. По дороге меня медленно обогнала 'Волга'. Машину вёл ГАИшник, а Василий Дмитриевич по-барски развалился рядом. Он опустил стекло и только успел сказать:
- Вот бл:, популярность, а!
Тогда же у Захарченко случилась большая неприятность. Он дружил с известным писателем-фантастом Артуром Кларком, жившим на острове Цейлон. И фантаст решил опубликовать в 'Технике-молодёжи' свой новый роман целой серией статей, из номера в номер. Статьи стали появляться, их с интересом читали, и вдруг публикация резко оборвалась. А потом мы узнаём, что Василия Дмитриевича 'снимают' с должности главного редактора журнала. В чём же дело?
Оказывается, 'паразит' Кларк дал всем героям своего романа, имевшим русское происхождение, фамилии наших известных диссидентов. Эти герои как бы являлись их детьми, об этом свидетельствовали даже их отчества. Конечно же, не предупредить об этом своего друга было свинством со стороны Кларка. А наш Вася 'прозевал' такую существенную для того времени деталь. Но бдительные 'писарчуки' нашлись, и дело дошло до ЦК Нашей Любимой Партии. И Васю сняли: Он очень переживал случившееся. Участие в телепередаче хоть как-то сгладило шок от мгновенного прекращения его общения с людьми, читателями, обществом, через свой журнал.
И вот в июле 1990 года мы с Володей наметили 'выездную' запись передачи из Киева, где я присмотрел хороший объект. В Киевском Гидропарке самодельщики оборудовали почти полгектара территории, построенными своими руками тренировочными стендами. Это было бы самое масштабное творение самодельщиков в наших передачах.
Но в конце июня, прямо во время эфира очередной передачи 'Это вы можете!' мне домой позвонил наш администратор Саша Куприн. Я весело приветствовал его, но голос в трубке был сдержан и лаконичен: 'У нас горе - Володя умер!'
Молодой, здоровый человек внезапно погиб от обильного инфаркта, который случился на даче. Это была первая для меня потеря столь близкого товарища, моего ровесника, потеря, так сильно изменившая течение моей жизни.
Ещё некоторое время передача, как бы 'по инерции' продолжала существовать, сильно меняя свой 'имидж'. Сюжет из Киева мы всё-таки сняли, но ровно через год. Получился он хорошим. Но конец передачи был предрешён. Клуб наш, к сожалению, распался, и люди, более десятка лет бывшие столь близкими друг другу, расстались. Связывал всех нас наш дорогой друг и ведущий Володя Соловьёв. Без него всё потеряло свой былой смысл:
В конце 90-х годов была сделана попытка реанимировать передачу, и она на год вновь появилась в московском эфире под названием 'Жизнь замечательных идей'. Ведущим стал постоянный участник соловьёвской передачи - Женя Островский. По экономическим причинам эта передача закрылась. Вскоре после закрытия передачи ушли из жизни молодой ещё Геннадий Зелькин и испытанный боец - 'аксакал' Василий Захарченко. Я с трудом мог представить себе, что этот лежащий в гробу высокий худой человек - весельчак, жизнелюб, человек кипучей энергии, неутомимый и неугомонный Захарченко. Несмотря на солидную разницу в возрасте (он мне годился в отцы!), он мне был настоящим другом.
А чтобы сгладить траурный тон, я расскажу про очень весёлые съёмки моего новогоднего поздравления, где в последнем эфире передачи я поздравил москвичей с Новым 1998 годом прямо из проруби.
Узнав, что я 'морж', телеканал ТВЦ, на котором транслировалась передача 'Жизнь замечательных идей', попросил меня поздравить москвичей с Новым 1998 годом прямо из проруби.
Сценарий был несложен: в плавках, в красной шапочке Деда Мороза и при своей натуральной седой бороде, я должен был залезть в прорубь и спрятаться подо льдом. Снегурочка в купальном костюме - моя жена Тамара, тоже 'моржиха', три раза ударяла по льду серебряным посохом и говорила: 'Дед Мороз, вылезай, Новый год на носу!'. Когда же я недовольно выбирался из проруби, ворча: 'Кто меня разбудил, кто меня побеспокоил?', Снегурочка должна была сообщить мне, что пора поздравлять телезрителей с Новым 1998 годом. После чего я говорил: 'Тогда чарку мне!', провозглашал поздравления и выпивал чарку. Для этого я забрал из дома свою 'кровную' бутылку - 0,75 литра водки.
Но тут перед самыми съёмками ударили страшные морозы - ниже 30 градусов. Но не отменять же назначенного!
И вот мы всей съёмочной группой поехали на Красный пруд в Измайловском парке, где привыкли 'моржеваться'. Расставили аппаратуру, все приготовились, и я по команде режиссёра Жени Островского полез под лёд - ждать ударов посоха Снегурочки. Но: их всё не было. Задыхаясь, я вынырнул на поверхность и на всякий случай громко завопил: 'Кто меня разбудил, кто меня побеспокоил?' А оказалось, что, занявшись перестановкой камеры, группа обо мне просто забыла. Снегурочка, она же Тамара, 'для сугрева' налила мне чарку, и я снова полез под лёд. Секунд через двадцать послышались удары посоха, и я вылез. Произнёс, что было положено, и выпил чарку.