Страница 37 из 61
– В этом ты прав, – подумав, согласился Малахов. – А теперь пора собираться…
Часть боеприпасов, поддавшись на слезные уговоры коротышки, решили все же оставить, только на соседнем островке, на что длиннолицый недобро и угрюмо ухмыльнулся. Провожатого не понадобилось. Оказалось, что тропа, выводившая из болота, обозначена вешками. Коротышка сам показал начало тропы. И они опять, окунувшись в грязь, побрели к виднеющемуся вдалеке лесу. За плечами у обоих висели туго набитые вещмешки с продуктами – ими пришлось, скрепив сердце, поделиться обитателям островка.
Вместо рваных обносок, теперь на них была надета старая, не раз стиранная, но добротная форма, которую им выдал из своих запасов, неожиданно для Никашкина, смуглолицый.
До первого островка добрались быстро, хотя Никашкин все же осторожничал, не доверяя чересчур говорливому и подхалимистому до омерзения коротышке. Он шел впереди, прощупывая тропу жердью, неторопливо и обстоятельно, каким-то особым чутьем угадывая коварные бездонные ямины.
Отдохнув чуток и оставив обещанные боеприпасы, они двинулись дальше. Теперь тропа стала тяжелей, запетляла по болоту причудливо, иногда уводя их в сторону от кратчайшего пути на десятки метров. Глубина грязного месива порой была выше пояса. Малейшее отклонение от вешек грозило гибелью – жердь возле тропы не доставала дна. Они шли как бы по узкой седловине, по обеим сторонам которой были пропасти.
На следующем островке отдыхали подольше – сил на переход было потрачено много. Заодно решили пообедать – день стоял солнечный, и по-осеннему не яркое светило уже переползло полуденную черту.
– Тихо! – вдруг схватил за руку Алексея ефрейтор.
Прислушались. С той стороны, откуда они пришли, доносились хлюпающие звуки. Сомнений не оставалось: кто-то шел за ними следом. Не сговариваясь, они затаились, приготовив оружие.
Минут через двадцать к островку подошел смуглолицый «крестник» Никашкина. Ефрейтор и Алексей переглянулись в недоумении: тот на ходу выдергивал вешки, обозначающие тропу, и зашвыривал их подальше.
– Эй, где вы там? – остановившись в десяти шагах от островка, негромко окликнул их смуглолицый.
– Тебе что нужно? – поднявшись, Никашкин грозно сдвинул свои редкие рыжие брови.
– Начальник нужен, – коротко ответил смуглолицый. Сильным резким движением подтянувшись за ветки кустарника, он выскочил на сухое место.
– А ты злопамятный, ефрейтор, – миролюбиво сказал смуглолицый. – У меня, кстати, больше причин для обиды имеется. И показал в широкой улыбке крупные белые зубы.
– По челюсти будто молотком схлопотал. – Он осторожно прикоснулся к синяку.
– Что-то случилось? – подошел поближе Алексей.
– Пока ничего. Но могло случиться, – ответил смуглолицый.
– А именно?
– С этого островка вам ходу нет.
– Как это нет? – Малахов сурово сдвинул брови.
– Очень просто. Дальше тропа вешками не обозначена. Тут бы вам и амба.
– Ты хочешь сказать, что нас направили в западню? – спросил Алексей.
Он пристально вглядывался в черные жаркие глаза смуглолицего, словно пытаясь найти в них правдивый ответ на свой вопрос.
– Но ведь мы могли возвратиться… – сказал он с угрозой.
– Сомневаюсь. Меня послали, а если точнее, я сам напросился убрать вешки. Так что мои кореша хотели вас эдак через недельку тепленькими взять для разговора по душам – Сыч на вас большой зуб заимел.
– Сыч? Кто это? – спросил Алексей.
– Ну да, вы ведь не познакомились… Длинный – это Сыч, второй, пузатая гнилушка, толстяк, – Фонарь.
– Значит, они не красноармейцы? – начал кое-что соображать Малахов.
– Ворье, – коротко ответил смуглый.
– А ты? Кто ты?
– Тоже… в некоторой степени… – чуть поколебавшись, медленно проговорил смуглолицый. – Тюрьму разбомбили немцы, ну мы и…
– Почему на островке ничего не сказал?
– Я не стукач, гражданин начальник. Да и на кой они вам?
– Зачем ушел от них?
– А дороги у нас разные.
– Где взяли форму и оружие?
– Думаете, убил кого-то? Нет, тут все чисто. Я не «мокрушник». На складе взял. Там этого добра хватало.
– И куда ты теперь?
– Если возьмете – с вами. Нет – выведу из болота и разойдемся, как в море корабли.
– Опять возьмешься за старое?
– Все-то вы знаете, гражданин начальник… – с неожиданно прорвавшейся горечью проговорил смуглолицый. – Могу сказать, не секрет. Если доберусь… к своим, вернусь на нары. Проситься на фронт буду. Слышал, что вроде берут… таких, как я.
– Хорошо. Веди. – сказал Малахов. И искоса глянул на Никашкина – при последних словах смуглолицего ефрейтор посветлел лицом.
– Зовут-то как? – спохватился Алексей.
– Грант, – ответил смуглолицый. – Извините… – смутился он. – По паспорту я Георгий Фасулаки. Жора… И Георгий подкупающе улыбнулся.
Вскоре островок опустел. Какая-то болотная птичка подала голос, но тут же умолкла, словно прислушиваясь к затихающим шагам.
Глава 6
«Ахутин Григорий Фомич, 1923 года рождения, уроженец города Саратова, холост, беспартийный, участник Великой Отечественной войны. Награжден медалями «За отвагу», «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией», воинское звание – сержант. Пенсионер, в районах Крайнего Севера с 1957 года. Проживает по адресу: г. Магадан, ул. Портовая, дом №… До приезда на север жил по адресу: г. Москва, ул. Симоновский вал, дом №… квартира…»
Ахутин работал снабженцем, затем водителем автотранспортного предприятия. Последние три-четыре года в Магадане появлялся редко. Со слов соседей, как он сам им объяснил, Ахутин хотел окончательно перебраться на «материк», где строил себе дачу в Подмосковье.
Установить место жительства Григория Фомича и фамилию труда особого не составило: уже к обеду следующего дня после разговора со Скапчинским оперативная группа милиции во главе с Савиным была на Портовой.
Дом-барак на двух хозяев с давно не беленым ободранным фасадом удалось разыскать только после многочисленных консультаций с местными жителями. Этот приземистый урод сталинских времен совершенно затерялся в хитросплетении безымянных переулков и хозяйских пристроек.
Когда милиционеры вместе с понятыми вошли в квартиру Ахутина, то первое, что им бросилось в глаза, был невообразимый беспорядок. Платяной шкаф был раскрыт, часть одежды валялась на полу и на диване. Самодельный стол, окрашенный в коричневый цвет, был заставлен посудой, осколки битых тарелок и чашек усеяли пол. Кухонный шкаф явно передвигался с места на место – глубокие царапины испещрили окрашенный пол. И везде лежал толстый слой пыли.
Обыск ничего не дал. Кроме уверенности в том, что кто-то уже успел побывать в квартире Ахутина раньше их примерно на полгода. Не удалось отыскать даже исписанного клочка бумаги, не говоря уже о каких-либо документах, письмах или фотографиях. Единственной вещью, по мнению Савина, достойной внимания, была крупномасштабная карта Магаданской области, которую нашли в кладовой под ворохом рабочей одежды.
К глубокому недоумению работников отдела кадров предприятия, где прежде работал Ахутин, в его личных документах почему-то не оказалось фотографии. Пришлось довольствоваться портретом и фотороботом, изготовленным с помощью Скапчинского и соседей Ахутина.
Что человек, найденный в верховьях ручья Горбылях мертвым, это Ахутин, капитан Савин уже не сомневался. Слишком много доказательств он имел на руках. Но этот факт особой радости ему не принес. И, вопреки ожиданиям, ни на шаг не приблизил следствие к разгадке главных пунктов в плане расследования: мотивы убийства, кто убийца и где находится золотоносное месторождение, самородки из которого были изъяты у Скапчинкого. А как ответить на другие вопросы, возникшие в процессе следствия? Их накопилось больше, чем нужно – хоть пруд пруди.
Каким образом вещи графа Воронцова-Вельяминова оказались у Ахутина? Что означают гравировки на застежке портмоне и на крышке часов «Пауль Бурэ?. Как могло золото из этого месторождения оказаться у Христофорова-Раджи? Какая взаимосвязь между Христофоровым, убийцей профессора-педиатра и Ахутиным? И вообще, существовала ли такая связь? Ведь возможен вариант промежуточных звеньев. А если так, то кто является этим промежуточным звеном? И наконец, кто заказывал гравировки Меерзону, если данные словесного портрета заказчика вовсе не соответствуют внешности ни Ахутина, ни Христофорова?