Очарованная

Внутри Кетана бушевала буря, когда он вывел остальных наружу и они совершали восхождение; он едва помнил, что было сказано, что было сделано, пока солнечный свет не приобрел золотистый оттенок середины утра.

— Элла больна, Кетан, — прохрипела Ансет, возвращая его внимание в настоящее. Она перевела взгляд на остальных. — Каждый может это видеть.

— Я никогда не говорил иначе.

— Ты этого не делал, но ты знаешь об этом больше, чем все мы, — вместо обвинения, которое должны были содержать эти слова, Кетан услышал в голосе своей сестры только усталость и печаль.

Кетан крепче сжал свое копье; он отвел древко подальше от себя и Ансет, не зная, что сказать. Другое копье ударило в пень неподалеку, и люди снова зааплодировали.

Тяжело вздохнув, Кетан схватился одной рукой за свои спутанные волосы и потянул за них — как будто крошечная вспышка боли, которую это вызвало, могла каким-то образом прояснить его мысли и заставить произнести нужные слова.

— Я знаю, — он махнул рукой в сторону людей. — Диего сказал мне и Айви.

— Диего, — повторила Ансет, растягивая слоги в типичной манере вриксов. Со временем она больше привыкнет к человеческим словам, и…

Нет. Она этого не сделает. Послезавтра Кетан уведет этих людей и трех своих друзей глубоко в Клубок, чтобы найти убежище за пределами всего, что он знал… и Ансет вернется в Такарал.

Печаль, охватившая его в тот момент, сковала его сердца и заморозила кровь.

— Он целитель, — продолжил Ансет, — сведущий в здоровье шеловек.

Кетан испустил еще один вздох, на этот раз медленный и тихий, и освободил свои мысли от этой печали. Она сохранится — вероятно, до конца его жизни, никогда полностью не исчезая. Но у него все еще не было сомнений или сожалений о том, что он намеревался сделать. Ансет поняла.

Кетан пристально посмотрел на Диего, который ухмылялся, когда Уилл подошел к нему. Диего поднял кулак на уровень груди, и Уилл, тоже ухмыляясь, стукнул по нему своим кулаком. Кетан несколько раз видел, как они выполняли этот жест; в конце концов, ему придется спросить об этом.

— Да, — сказал Кетан. — Их слово — медбрат.

— Что он говорит о болезни Эллы? — спросила Ансет, наклоняясь ближе к Кетану.

— Что он мог бы все исправить, если бы у него были нужные инструменты, но у него их нет.

— Если нам придется разорвать это дерьмо на части, чтобы найти эти инструменты, Кетан, я…

Кетан сжал ее руку, и она замолчала.

— Корабль⁶, — мягко поправил Кетан. — И у них нет инструментов, сестра по выводку. Ни он, ни другие люди ничего не могут сделать. Элла более чем больна. Она умирает.

Ансет уставилась на него, ее жвалы медленно поднялись и расширились. Внутри нее раздалось рычание.

— Нет. Нужно что-то делать. Должен быть выход.

Хотя он хорошо знал свою сестру, он не мог предвидеть, как быстро она привяжется к этим людям, а точнее, к Элле. Ансет понимала не более нескольких человеческих слов, и она знала эту группу всего несколько дней, но все же была полна решимости защитить Эллу.

— Нет, Ансет.

— Нет для шеловеков, — Ансет отступила назад и обвела взглядом присутствующих, тонкие волоски снова встали дыбом. Она развела руками. — Но у нас, вриксов, есть свои способы. Мы… мы можем очистить ее или сделать подношения Восьмерке за помощь. Мы можем… Мы можем … — ее глаза расширились, и она снова сжала руки в кулаки, прежде чем повернуться обратно к Кетану. — Корень Мендера, брат по выводку! Шеловеки не знают о корне Мендера, но мы знаем. Он излечивает многие болезни.

— Последний из корней Мендера, который у меня был, Ансет, был использован, чтобы отвлечь Клыки в святилище королевы.

Он раздавил корни и оставил их как отвлекающий маневр, когда проник в Такарал, чтобы поговорить с Зурваши, — а перед этим сама королева уничтожила партию. Сейчас он не мог сдержать укол сожаления по этому поводу, но откуда он мог знать?

Как он мог предвидеть что-либо из этого в тот судьбоносный День Жертвоприношения, когда он насмехался над Зурваши перед всем городом?

— С тобой и Телоком мы сможем найти больше, — сказала Ансет.

Кетан щелкнул клыками на жвалах и покачал головой.

— Чтобы добраться до ближайшего, о котором я знаю, потребуется более двух полных дней, чтобы забрать и принести обратно, если запас еще не разорвали звери. И Диего сказал нам, что, несмотря ни на что, ничего нельзя поделать.

— Он не знает наш вид, Кетан. Он не знает наших обычаев.

— И ты не знаешь людей, Ансет.

— Я знаю их достаточно, чтобы понять, что Элла, — она ткнула пальцем в сторону ямы, — не заслуживает этой медленной смерти. Ей нужна помощь.

Кетан стоял на своем.

— И мы делаем для нее все, что в наших силах.

— Если есть еще что-то, что можно сделать, мы должны это сделать.

Стараясь говорить как можно ровнее, он ответил:

— Это не так просто, сестра по выводку.

— Это очень просто, брат, — она топнула толстой ногой по земле, как бы подчеркивая свои слова. — Ей нужна помощь. Возможно, у нас есть способ ее оказать. Как бы Восьмерка посмотрела на нас, если бы мы ничего не предприняли?

— И, под глазами Восьмерых, что они сделали? — спросил он резким шепотом. — Пока наш вид страдает под властью Зурваши, какую помощь предложили Восемь? Если они так мало заботятся о вриксах, ты действительно веришь, что их вообще волнует жизнь хотя бы одного человека?

Жвала Ансет раздвинулись в гневе, и она выпрямилась, расправив плечи.

— Восьмерка не виновата в бедах нашего вида, Кетан.

— И все же они могут нас судить?

Ее жвала сомкнулись в опасной близости от головы Кетана; он не дрогнул, не моргнул, никак не отреагировал. Он просто продолжал удерживать ее взгляд.

Что-то заурчало в груди Ансет.

— Это… это не то, о чем речь. И это не похоже на тебя — так говорить.

— Я годами так говорил о королеве, сестра по выводку. Я был в самом сердце Такарала и сказал это ей напрямую.

Она зарычала, но ее жвалы внезапно опустились, а глаза снова округлились. Она повернула голову, глядя в сторону города.

— В Такарале есть корень Мендера, Кетан. И целители-вриксы, имеющие опыт в его использовании.

Сердечные нити Кетана натянулись, и его сердца забились быстрее, сильнее, громче.

— Ансет, корень Мендера в Такарале контролируется королевой.

— А я из Клыков Королевы, Кетан.

— Она не отдаст тебе ни одного корня, сестра по выводку, и даже если бы она это сделала… — Кетан вскинул три руки, держа одну на копье, и указал на окружающую обстановку. Древки копий клацали друг о друга в медленном, устойчивом ритме, пока люди продолжали тренироваться. Животные издавали вдалеке свои кличи, а птицы дарили небу свои песни. — Тебя не было несколько дней, и никто не знал, куда ты делась. Если ты вернешься и попросишь корень Мендера только для того, чтобы снова исчезнуть, она что-то заподозрит. За тобой будут следить, и это будут не один или два Когтя, от которых можно легко ускользнуть.

Ансет снова зарычала и, отвернувшись от него, прошла несколько сегментов вперед.

— Тогда… тогда мы расскажем ей, Кетан. Расскажем ей о шеловеках, расскажем ей, что одному из них нужна помощь.

Жар пробежал под шкурой Кетана, потрескивая, как молния, до кончиков его конечностей и отдаваясь обратно, чтобы вскипеть в его сердцевине. Его ответом стало низкое рычание.

— Нет.

— Я видела лишь малую толику того, что сотворили эти шеловеки, Кетан, — она расхаживала из стороны в сторону, опустив глаза. — Нашему виду было бы лучше работать бок о бок с ними. Учиться друг у друга и расти. Представь, чего можно было бы достичь, если бы у нас были те же знания, те же возможности.