Тени зимы

На следующее утро они отслужили мессу по погибшим. Гавейн пришел на службу, не вымолвил ни слова, и потом, на погребении простоял с каменным лицом. Ушел. Как я потом узнал, он пошел в конюшню, вывел чалую кобылу, отвел ее на бойню и убил. Затем он обошел наш дом, собрал все вещи Гвина и хотел сжечь. Тут я как раз вошел и спросил его, чем это он занят. О кобыле мне уже рассказали. «Не хочу, чтобы вещи напоминали мне, — сказал он, не оглянувшись, — никто другой ими пользоваться не будет». Миледи, я не могу объяснить, что тогда со мной стало. Ну, примерно, то же я чувствовал, когда я увидел бедного Агравейна перед его смертью. Нельзя смотреть на человека, когда он в таком состоянии.

В тот вечер люди собрались в Зале на поминки. Гавейн пришел поздно, подошел к высокому столу, но садиться не стал. Вытащил меч и положил его перед Артуром, а сам опустился на колени и склонил голову. Артур спросил: «Чего ты хочешь?» Гавейн сразу ответил: «Справедливости, милорд». Артур подумал и пообещал: «Я напишу Максену в Малую Британию. Какова, по-твоему, цена крови?» Теперь уже Гавейн помолчал, а потом сказал: «Однажды я поклялся в этом самом Зале, что дойду хоть до края земли, не приму никакой виры за кровь, если мой сын падет в результате предательства. Я останусь верен этой клятве». Артур стал мрачнее тучи, и повторил только: «Я напишу Максену…». «Напиши, милорд, — кивнул Гавейн, — только не так, как раньше, а то Максен сделает вид, что знать ничего не знает ни о каких преступниках, а то еще начнет вспоминать, подписывали мы договор о передаче виновных, и ничего не сделает. Милорд, — сказал он, — пригрозите ему войной, если он пойдет против справедливости». Артур ничего не ответил. Вот уж война ему нужна была меньше всего. Мне кажется, леди, он понимал, что Бедивер не хотел убивать Гвина. А то, что наш господин не кровожадный, вы и без меня знаете. Да и все знают. Но Гавейн все еще стоял на коленях. Он поднял лицо и посмотрел Артуру в глаза. «Мой господин, — сказал он, — семнадцать лет я сражался за вас, половина мой жизни. Я терпел раны и невзгоды, я пересекал Британию из конца в конец, ходил по морю, оставил собственный клан. И я никогда не просил ничего. Теперь прошу, умоляю, как любой проситель, чтобы вы восстановили справедливость и отдали мне убийцу моего сына. Ничего больше». Артур сказал с досадой: «Ты просишь, чтобы я начал войну. Хорошо. Я дам тебе письмо, ты отправишься в Малую Британию как посол и потребуешь для Бедивера правосудия. Сомневаюсь, что он откажется от поединка, тем более сомневаюсь, что он победит». И тогда Гавейн возразил: «Нет, милорд, мне не нужна месть. Пусть весь мир увидит, что вы стоите на страже справедливости, и вами движет только закон». Артур вздохнул, протянул руку и коснулся меча Гавейна. «Ты требуешь не больше, чем положено. Ты получишь справедливость, даже если ради этого придется разорить всю Малую Британию».

Кей остановился передохнуть и отпил большой глоток вина.

— Так, так, — проворчал Максен. — Значит, этот Гавейн ап Лот вызвал гнев Императора против меня из-за какой-то частной ссоры.

— Император не требует ничего, кроме должного правосудия от одного из подчиненных ему королей. Все короли клялись исполнять закон, — быстро ответил Кей.

— Но этот Гавейн ап Лот даже не британец, его земли не принадлежат Империи. Он ирландский волк, жаждущий мести. — Максен говорил нарочито громко, желая, чтобы его люди услышали каждое слово.

Кей со стуком поставил кубок на стол и сердито произнес:

— Лорд Гавейн — член королевского клана, родственник императора и один из его лучших и самых верных воинов! Какой король смог бы отказаться выполнить законную просьбу своего подданного? Уж точно не милорд Артур! Вы должны сами понимать, что Верховный Король Артур требует всего лишь соблюдения закона.

— Он требует жизнь Бедивера ап Брендана, — сказал Максен и долго рассматривал Кея, ввергнув того в смущение. Затем Максен посмотрел поверх головы Кея на Бедивера, но Бедивер сидел молча, уставившись в свою тарелку.

— Но как обстояли дела, когда ты уехал? — поторопилась я с вопросом, чтобы сменить тему. Нельзя было допускать ссоры здесь, в Малой Британии. Кею редко поручали посольства, и я прекрасно знала его характер. Он с радостью затевал ссоры с любым, кто был настроен против Артура или Империи. Думаю, потому Артур и отправил Кея излагать ультиматум, что тот изложил бы его требования в самых простых выражениях.

— Да почти так же, — Кей повернулся ко мне. — Артур занят делами Империи, Братство ворчит и точит мечи, а Гавейн либо просиживает штаны дома, либо носится на своем сумасшедшем жеребце в Баддон и обратно, просто чтобы прогуляться. Рис и я — больше с ним никто не рискует заговаривать, да и толку нет, говорит он мало. Правда, однажды он долго толковал с Мордредом, но никому не сказал, о чем они говорили. — Кей сделал паузу, коротко взглянул на Максена и добавил: — А Медро все тот же. — Я подивилась предусмотрительности, с которой он свернул тему. Похоже, Максена она очень интересовала.

— Замечательный отчет! — язвительно заметил король. — Ладно, хватит о Камланне и всякой мести. Послушаем что-нибудь повеселее, — он хлопнул в ладоши, призывая бардов спеть для него. Зазвучала музыка, а вскоре некоторые из собравшихся начали воинственный танец с мечами.

Кей рано покинул пир, и Бедивер собрался уходить почти сразу после него. Мы вернулись в нашу комнату, но он не захотел обсуждать новости или возвращаться к предложению Максена. Как только за нами закрылась дверь, он обнял меня, а после неподвижно лежал на кровати, словно человек, умирающий от лихорадки.

Утром я спросила его, что он ответит Максену.

— Ничего.

— Как «ничего»? Он же ждет от тебя ответа.

— Миледи, я хотел бы отказаться от его предложения. Моя жизнь куплена ценой предательства, ценой жизней и страданий моих друзей. Но я почему-то не могу просто так отказаться от нее. Не могу предстать перед судом тех, кого я ранил, увидеть, как тебя наказывают — а может быть, и казнят — всего лишь за то, что ты меня полюбила. Не могу предстать перед людьми, которыми я командовал. Но я не знаю, как могу решиться принять предложение Максена и пойти на новые преступления против моих товарищей и моего господина? Нет, я ничего не стану говорить Максену, пусть он решает. Наверное, он отправит нас обратно с Кеем, и на этом — все, моего выбора тут не будет.

Однако именно этого Максен и не стал делать. Он спросил Бедивера о его решении, Бедивер ответил, что не может решить. Король отпустил Бедивера, вызвал Кея и приказал ему как можно скорее покинуть Малую Британию и передать Артуру, что он больше не признает власти Империи над ним и не примет ультиматум Артура в отношении человека, который родился здесь, а не где-нибудь на землях Артура. Я узнала об этом не сразу, иначе бы написала Артуру еще одно письмо и отправила бы с Кеем в Камланн.

От короля Максена мы ничего не дождались ни в тот день, ни на следующий. Все это время мы не видели его. Нам не разрешали даже выходить из комнаты. Я подкупила одну из служанок, чтобы она принесла несколько книг, которые помогли бы скоротать время, но не будешь же все время проводить за книгой!

Кей уехал. На третий день после его отъезда Максен снова пригласил нас на пир. Он усадил нас рядом с собой и любезно болтал о пустяках, как будто ничего не произошло. Уже ночью он заговорил о предполагаемом вторжении Артура, но обсуждал это только со своим военачальником — суровым, худощавым человеком с преждевременно поседевшими висками. Бедивер в разговоре не участвовал. И только когда с едой покончили, и мы перешли к превосходному вину Максена, пока пел один из бардов, король повернулся к Бедиверу и спросил его, что тот думает о возможном вторжении. Собственно, он только спросил, не следует ли, по мнению Бедивера, закрыть гавани?