Майский ястреб

Дальше я не услышал. Агравейна оттеснили другие воины. Они выкрикивали здравицы, хвалили нас на все лады, и мне все это показалось чрезмерным. Я по-прежнему ощущал себя измотанным до предела, и весь этот шум не вызывал ничего, кроме досады. В ответ на поздравления и выкрики я только качал головой.

— Может, ты и прав, — сказал я, протолкавшись к Агравейну. — Кухулин на поле боя сходил с ума… Мне кажется, я тоже не соображал, что творю. Ну, какой из меня Кухулин? — Я вспомнил благословение короля Луга. А ведь Кухулин — его сын… Я потряс головой. Нет, думать она не хотела ни в какую. Устал. Хотелось, чтобы вся эта толпа куда-нибудь делась… — Ты не мог бы попросить их помолчать? — спросил я Агравейна.

Он понял меня буквально. Отпустив мое плечо, он развернулся к толпе и рявкнул:

— Да что вы тут устроили?! Они же устали. Вот отоспятся, тогда и будете им рассказывать, какие они герои!

Толпа и ухом не повела. Лицо Агравейна налилось кровью, он набрал в грудь воздуха, но в этот момент Бедивер тронул его за руку и мягко сказал:

— Возможно, если бы ты говорил по-английски, они бы тебя послушались.

Агравейн некоторое время непонимающе смотрел на него, а потом расхохотался. Вслед за ним засмеялись другие воины, потом слуги. Толпа начала расходиться. Все обнимались и поздравляли друг друга с победой.

Я медленно вел Цинкаледа в поводу. Конь ткнулся носом мне в плечо и удовлетворенно фыркнул. Я нарвал травы, тщательно обтер вспотевший круп и сказал на ухо все, что я о нем думаю. Подошел слуга, с опаской принял у меня поводья и увел Цинкаледа в конюшню. Я хотел пойти следом и, как обычно, сам позаботиться о жеребце, но Агравейн схватил меня за руку и потащил в палатку, которую мы делили с Руауном и Герентом. Я вспомнил, за каким занятием застал его в лагере, и спросил:

— А что там твои пленники?

— Слуги сами разберутся. Это я так, пока тебя ждал…

Мои отличные новые копья, с которыми я шел в бой, куда-то подевались, щит, все еще надетый на руку, оказался так сильно изрублен, что теперь от него не было никакого толку. Я просто уронил его на землю. Агравейн помог мне снять куртку. Заплетающимся языком я поблагодарил его и рухнул на свое травяное ложе. За несколько секунд до того, как провалится в сон, меня осенило: я сделал это! Каким-то образом то ли я, то ли свет в моей голове, сделали меня героем битвы, по сути, спасли Братство. «О, мой король, — подумал я, — ты слишком великодушен ко мне». Луговая трава подо мной пахла солнечным светом и незнакомыми цветами. Артур примет меня. Я победил.

Глава четырнадцатая

На следующий день я проснулся около полудня. Я бы поспал подольше, но меня мучила жажда. Я немножко полежал, привыкая к тому, что все тело болит, и пытаясь вспомнить, чему я так радуюсь. Только через некоторое время события вчерашнего дня всплыли у меня в сознании. Я резко сел, думая, не приснилось ли мне все это? Нет, пожалуй, все это случилось на самом деле. Радость бурлила во мне ключом. Наверное, я бы запел, да не знал, что петь. Пожалуй, это был один из лучших моментов моей жизни.

Палатка оказалась пуста. Я встал, немного повозился с одеждой, приводя ее в порядок, и пошел искать воду. На куртке зияла прореха. Похоже, от копья. Удар слегка оцарапал кожу, кровь почти не шла. Если это единственная рана, полученная вчера, то я легко отделался. Но рану следовало промыть, иначе может случиться нагноение. Но сначала надо попить. Потом посмотреть, все ли в порядке у Цинкаледа. И, конечно, найти Агравейна. Я радовался тому, что он не только уцелел во вчерашней битве, но и добыл славу, судя по тому, что его тоже все поздравляли. А еще мне хотелось услышать хоть какой-нибудь связный рассказ о вчерашнем бое.

Я встретил слугу, который нес от реки два ведра, и спросил его, не даст ли он мне воды. Он подозрительно посмотрел на меня.

— А ты кто? Я несу воду больным, там она нужнее.

— А-а, ну раз так… — растерянно ответил я.

Он еще раз взглянул на меня и улыбнулся.

— Да ладно. Ты же, наверное, отсыпался после вчерашнего боя. Попей, конечно.

— Ты прав, — кивнул я. — Вчера пришлось потрудиться. Очень хочется пить…

Он снял коромысло и протянул мне одно из ведер.

— Пей, сколько влезет. И, наверное, тебе не мешало бы умыться. А то смотреть страшно. Выглядишь так, словно побывал в самой гуще. Как твое имя?

Прежде чем отвечать, я напился. Вода обладала восхитительным вкусом.

— Меня зовут Гвальхмаи, сын Лота.

Слуга ахнул.

— Господи Иисусе! Разрази меня гром! Так ты тот самый?.. Милорд, я ведь буду детям рассказывать, что говорил с вами! А они еще мне и не поверят! Вас же весь лагерь прославляет!

— Да? — озадаченно переспросил я. — Веришь ли, я плохо помню, что там вчера творилось.

Он озадаченно посмотрел на меня.

— Герои так не говорят, милорд! — убежденно произнес он.

— Ты уж прости, я еще не привык быть героем. Как привыкну, начну говорить балладами. — На самом деле, его слова доставили мне удовольствие. Конечно, слуги после любой битвы считают героями всех, кто в ней выжил, но в этот раз, кажется, все было иначе. Наверное, я действительно совершал подвиги. Отец обязательно узнает. Будет гордиться. Артур примет меня в Братство. Мне казалось, что какая-то внутренняя моя рана, наконец, зажила.

Я отнес ведро в нашу палатку, умылся и надел чистую тунику. Заметив свое отражение в ведре, я понял встреченного слугу. Меня покрывала корка засохшей грязи и крови. Я признателен королю Лугу за дар безумия. Благодаря ему я не помнил, как это кровь попала на меня. Я смутно припомнил, как стирал кровь с меча прошлой ночью. Я обнажил клинок, почистил и смазал. После умывания я почувствовал себя намного лучше. Теперь можно проведать Цинкаледа.

Я нашел коня на самом лучшем месте в стойле, ухоженным, накормленным и вполне довольным жизнью. Я все же осмотрел коня, но, похоже, он не пострадал в бою. А конюхи тем временем вовсю расхваливали наши подвиги. Тут подошел Агравейн.

Увидев меня, он подбежал, по-медвежьи обнял и отступил, смеясь.

— Я был уверен, что найду тебя здесь, — объявил он. — Солнцем клянусь, Гвальхмаи, утром ты выглядишь куда лучше, чем вечером.

— А что я? Ведь это Бедивер командовал отрядом.

— Не спорь со мной, брат. Без тебя атака не удалась бы. Ты чудо сотворил. Так что принимай свои заслуги, как должное!

— Вот если Артур примет меня в Братство, это действительно будет чудо, — усмехнулся я.

— Да что ж он, дурной, что ли? — воскликнул Агравейн. — Солнцем и ветром клянусь! Мы стояли, как вкопанные! Рубили, кололи, били, и все без толку! А потом Артур перехватил упавший штандарт и приказал перейти в контратаку. Я-то сомневался, хватит ли нам сил? А потом слышим, будто небо падает на головы. Видим, конница! Клянусь солнцем, Артур вначале рассвирепел. Он решил, что вы выступили без приказа. Все решили, что атака сорвется. Саксы, и те смеялись. Они даже слегка отступили, чтобы посмотреть, как дело пойдет. И тут началось! Ты летел впереди, как Кухулин. А когда ты обнажил меч, он засверкал так, что тень от него даже до меня дошла. И случилось чудо! Вы проломили стену щитов. Тут уж и мы подоспели, и разделали их в прах!

— Ну, да, я вроде помню, как началась атака. Но вот что было потом?..

— А что потом? Мы заорали, как сумасшедшие, бросились на саксов. Они побежали. Мы гнали их к реке. Артур первым понял, что нельзя давать им уйти. Мы пытались задержать их, но если бы конница не подоспела, ничего бы не получилось. Именно конница и выиграла битву, а без тебя ничего бы не удалось сделать. Так что ты герой, брат! Об этом бое будут песни слагать!