Страница 70 из 101
Глава 6
День начался с заполошного крика.
— Херлиф! Херлиф! — вопила женщина.
Я спал в сарае на прошлогодних остатках соломы. Недовольно засопел, перекатился на бок, задев рукой Энока. Ослепитель дрых с открытым ртом. Я засунул ему в ноздрю соломинку и откатился назад, притворившись спящим. Энок засопел, почесался и чихнул.
— Херлиф! Твой отец помирает!
Вчера мы еще долго сидели у затухающего костра. Рысь понемногу разошелся и поведал с десяток историй о бриттских богах и чудовищах. Помимо сестры Херлифа, к нам присоединились и другие члены его семейства, как по мне, они изрядно устали от Арвида, который и здоровым был несносен, а умирающим стал вовсе невыносимым. Только Альрик торчал в доме.
И в какой-то момент, уже после приконченного второго бочонка с элем, Тулле спросил:
— Рысь, ты знаешь истории о славных героях бриттских? Много ли там было хельтов? Сторхельты упоминалось?
— Чего это ты бриттскими песнями заинтересовался? — спросил его Энок.
— Да вот думаю, кто еще может из местных болот вылезти? Сначала шли карлы, потом хускарлы, теперь вот хельты появились. И хорошо бы узнать о сильных драуграх побольше: каков дар, какое оружие, какие слабости.
Оддрун, сидевшая чуть позади брата, заинтересовалась:
— А почему ты спрашиваешь Леофсуна? С чего бы ему знать бриттские песни?
У меня перехватило дыхание. Какая дотошная девка! Не глупее Простодушного. Тулле же, не моргнув и глазом, ответил:
— Леофсун из Сторборга, поди, наслушался скальдов из разных земель. Может, знает и о бриттах чего.
Девушка согласно покивала и уставилась на нашего бритта. Рысь задумался, покусал губы, поскреб затылок.
— Я ж не скальд. Помню песнь о могучем воине, который защищал Бриттланд от наступления фоморов и погиб под ядовитым взглядом Балора, имя его запамятовал, только прозвище и осталось — Серебряное Копье. Еще слышал песни о Дагде, но он был из свиты Дану, наверное, не совсем человек. Да и сказ о нем не особо героический. Когда фоморы в очередной раз попытались захватить Бриттланд, Дану не успела подготовиться к битве и отправила Дагду на переговоры. Он должен был затянуть их, чтобы выиграть время. Фоморы же приготовили особое угощение: в огромный котел залили три ведра молока, набросали туда муки, свиных окороков. Получившуюся кашу они вывалили в свежую яму и сказали Дагде, что если он не съест всю кашу без остатка, его убьют. Дагда проглотил всё и с трудом ушел оттуда, так как его живот раздулся, как насосавшийся крови клещ.
Именно в этот момент к нам подошла бриттка, с трудом таща котел с кашей, которую только что сварили в готовильне.
— В другой песне говорилось про Гвидиона, которому сама Дану преподнесла необычный дар: он был сам по себе войском, так как в любой момент мог призвать при помощи чар десятки хирдов, а потом распустить. Скальд говорил об этом так:
«Я тоже был на том поле и зрел Гвидиона:
Он превращал в воинов деревья, осоку, кусты».
— Если придет Гвидион, Бриттланд вымрет полностью, — прошептала Оддрун.
И мы с ней согласились. Уж больно лесиста здешняя земля. Сотни сотен деревьев окружают деревни и города, и вода им не будет помехой.
— Еще есть песнь о сильномогучем воине по имени Редфрит, но там не говорилось, был он хельтом или сторхельтом. При рождении его поцеловала прекрасновеликая Дану, но и Домну не оставляла его своим вниманием.
Перед его взором ясноорлиным расступались воды,
Под его поступью дрожали земли.
Редфрит великий шел, не склоняясь
Ни перед конунгом, ни перед ярлом.
Каждый знал: за его плечом
Улыбается Домну, даря свои поцелуи.
Вепрь откусил разогретую, истекающую жиром колбасу, глотнул эля и сказал:
— Улыбаться пусть она так и улыбается. А есть чего по делу? Когда жил? Как умер? Может, его похоронили или сожгли?
— Я плохо помню, — пожал плечами Леофсун. — Вряд ли в песнях о том говорится.
И снова в разговор влезла Оддрун. Для дочери Арвида она была уж слишком своенравна.
— Редфрит? Уж не Редфрит ли Краснорукий? Херлиф, ты помнишь историю о битве на Красном болоте?
Простодушный вздрогнул и махнул головой, мол, не помню.
— Ну как же? К нам приходил сказитель года четыре назад. Или ты в рунном доме был? Он прожил у нас дней десять и каждый вечер рассказывал эту историю. Только она была не совсем о Редфрите, там говорилось о нордском ярле Рикарде Мохоглавом.
— И зачем это? — грубо оборвал ее Херлиф.
— Так ведь Рикард Мохоглавый убил бриттского воина по имени Редфрит, тем и прославился. О том и история.
— Ну, так расскажи.
— Да, расскажи нам, — ласково попросил девушку Эгиль Кот.
Оддрун вспыхнула румянцем, вскочила, умчалась в дом.
— Ну вот, спугнул девчонку, — вздохнул Вепрь.
Но она воротилась обратно, держа в руках небольшой бодран и простенькую костяную дудку. Дуделку протянула Херлифу, а бодран положила себе на колени. Простодушный недовольно дернул плечами, но игрушку взял, приложил к губам и заиграл. Долгие протяжные звуки с простыми переливами растеклись по всему двору. А потом забухал бодран. И я словно очутился дома. Так соскучился по сытной еде, спокойствию и историям под музыку! И по Снежному Хвиту с его песнями.
— Одного ярла, что жил возле речки Хито, звали Модольв. Он женился на Гейрхильд, дочери ярла Сёльги, сына ярла Хрольва, что приплыл с Северных островов во время войны конунга Рагнвальда Беспечного и Карла Черного. У них родился сын, которому дали имя Рикард. А Мохоглавым его прозвали из-за привычки стричь волосы на голове и лице коротко, и казалось, будто мох растет. Рикард Мохоглавый стал знаменитейшим мужем и вел себя храбро во всех воинских делах. Много раз он отбивал атаки диких бриттов со своим хирдом, куда собрал лучших из мужей. Там были и Фритьоф Смелый, и Хальвдан Одноухий, и Торстен Тяжелый.
Неуверенная и сбивчивая речь Оддрун вскоре окрепла, оперевшись на крепкий ритм бодрана, и полилась спокойно, переплетаясь с пением дудки Херлифа. Девушка поведала нам о славных подвигах Рикарда Мохоглавого, о его сражениях с тварями и с бриттами, о его женитьбе и сыновьях. А потом перешла к главному — к сражению на Красном болоте.
— Хитрый раб заманил лживыми речами Рикарда на болото, поклялся, что там прячется бритт-разоритель, уничтоживший не один десяток нордов, сжигавший дома вместе с женщинами и детьми, потрошивший даже скот, что принадлежал нордам. Имя того бритта было Редфрит. Редфрит Краснорукий, ибо руки его были в крови. Обрадовался Рикард, давно гонялся он за мерзким бриттом. Но каждый раз успевал уйти Редфрит, скрывался в густых лесах или уходил в топкие болота, словно сама Бездна шептала ему на ухо!
Я вздохнул. Почему-то вспомнился хитрец Фарлей, который легко мог заманить нас в болото и отдать на расправу бриттам.
В истории Оддрун всё пошло иначе. Подозрительный Рикард подверг раба пыткам и узнал, что не раз уже этот трэль водил сильнейшие хирды в болото, где все они и гибли. Потому созвал Рикард на подмогу другие хирды и уже бо́льшим войском отправился, куда было сказано. И случилась огромная сеча. Несмотря на превосходство нордов в численности, дикие бритты не сдавались и бились до последней капли крови. И много славных нордов пало в том бою. И не всех удалось похоронить, как следует, так как десятки ушли в трясину в полном облачении, с оружием в руках. Слишком уж хорошо знали это болото бритты. В истории особо это отмечалось, мол, стоит посредине зелени бритт и мечет стрелы, и вроде вокруг него поляна с цветами и кустами, но стоило какому-нибудь норду шагнуть в его сторону, как уходил этот самый норд с головой под густую траву, и ни вскрика, ни всхлипа, ни плеска. Уже потом многих недосчитались и поняли, что случилось с воинами. Но все же норды взяли верх, убили или утопили всех бриттов. А Редфрита схватили живым. И хоть силен был бритт, и за его смерть можно было поднять не одну руну или спасти раненого, но Рикард Мохоглавый не захотел дать ему доброго посмертия. На краю болота выкопал он ямку неглубокую, та наполовину заполнилась вонючей жижей, связал цепями бритта и положил в ту ямку, сверху уложил дерн и придавил тяжелым камнем. И каждый из выживших нордов помочился на тот камень. Два дня сторожил Рикард у камня и лишь потом ушел. Так и закончилась битва на Красном болоте.