Страница 3 из 98
— Да разве Хьйолкег может быть отцом Фольси? — возразил Тулле. — Фольси ж бог-пахарь. Где он, а где морская тварь?
— Пахарь-то он пахарь. Да только Фольси — весенний бог. А весенние боги что?
— Что? — не выдержал я, когда Хвит замолчал.
— Весенние боги вышли из моря. И Фольси был первым из них. А откуда в море взяться богам? Только от тварей. Но не каждая ж тварь может народить бога! Вот ты представь! Может ли та хреновина, которую мы на Рыбака выудили, стать папашей Фольси или Орсы?
Я рассмеялся. Хотя тогда я и перетрухал изрядно, но, по правде, для Фомрира та тварь — что вошь. Убить легко, вылавливать замучаешься.
— А кто из морских тварей сильнее Хьйолкега, раз его сам Скирир не смог забороть?
— Да быть такого не может, чтобы Скирир не смог кого-то убить!
— Ты, Снежный, толком расскажи, — посоветовал Альрик.
Хвит усмехнулся. После такого начала уже никто не посмеет отвлечься от его истории. Хитрый скальд, он все же научился чему-то во время того пира.
— Когда мир ещё был молод, и Мамир ещё не выпек в своём горшке первых людей, на дальнем севере Скирир и Нарл сражались с ужасной морской тварью Хьйолкегом. Долго они бились с чудовищем, отрубали ему щупальца без счета, вырывали жабры, разрубали сердца и пронзали ледяными стрелами глаза. Даже размозжённый молотом Скирира и пробитый гарпуном Нарла сквозь мозг и сердца Хьйолькег не умирал.
Мне представился огромный многоголовый и многоногий осьминог, чьи бесконечные щупальца опутывали весь мир.
— Долго сражались Скирир с Нарлом против злого отца Фольси, но не могли его победить. Впрочем, и зимние боги были ему не по силам.
Надо будет спросить у Хвита, почему зимние боги дерутся только с морскими тварями, а весенние — с наземными. И только Фомриру без разницы, с кем помериться силой. Хотя чего ж это я? Понятно ж, почему. Хоть твари — это твари, но все ж не могут боги поднять руку на своих прародителей и родственников. Потому вышедшие из моря наводят порядок на суше, а пришедшие с гор охотно вступают в бой в китовых чертогах.
— Однажды с ними напросился в битву Свальди с медною флейтой. Не хотели зимние боги брать с собой юного музыканта, но всё же поддались на его уговоры. Долго длилась великая битва! Завидев весеннего бога, Хьйолькег разъярился пуще прежнего. Еще сильнее нападал он, плеская ядом, грозя клыками и когтями. Тогда Скирир уронил на Хьйолькега гору и вместе с Нарлом заморозил море на дни пути вокруг. И ступил на лёд Свальди. Нежная колыбельная полилась с его флейты, усыпляя прародителя весенних богов. И как бы ни был могуч додревний морской конунг, не устоял он пред мелодией своего внука и уснул беспокойным чутким сном. Растопил Свальди дуновением флейты кусок льда над тремя из девятнадцати ноздрей великого Хьйолькега. И дыхание его столь могуче, что движет доселе весь воздух мира, поднимая ветер во всех направлениях.
Я и думать забыл про секиру на коленях. Смотри ж ты! И ведь все по закону! Хоть и победил Свальди своего деда, но руки на него не поднял. Колыбельную спеть — не мечом порубить.
— А чего Скирир с Нарлом не добили Хьйолкега, пока он спит? — встрял Видарссон.
Вот уж кто знал о богах поменьше моего!
— Пожалели боги тебя, убогого. Чтоб не стер ты руки по самые плечи! — расхохотался Альрик. — Убей они тварь, так и ветров бы не было. Как тогда под парусом ходить?
Боги подслушали слова Видарссона и решили поучить неразумного не речами, но делами. К пристани Кривого Рога мы подошли лишь на закате. На веслах. С самого утра и до появления месяца — факела Корлеха не было ни дуновения, словно кто-то залепил воском все три ноздри морской твари.
Видарссон старался грести наравне со всеми. Но что его единственная руна могла противопоставить нашим четырем? Так что с полудня он лежал на палубе, обессиленный, и слушал наши злоязычные шутки. И с каждым часом они все больше походили на проклятия.
— Мало отец драл его в детстве. Не научил язык придерживать.
— Альрик, а может, заклеивать рот новичкам? Хотя бы на год-другой. Пока думать не начнут.
— Нарл зря что ли парус из крыла Тоурга клепал? Потому и не прибил Хьйолкега.
— Ох, приберет он тебя в свою ватагу. Ему вечно гребцов не хватает.
— Есть и похуже участь, — заметил я. — Вернем Видарссона папаше, тогда и весло на нарловом корабле конунговым троном покажется.
— И то дело. А там не Видарссон по берегу бегает?
На пристани нас поджидал целый хирд воинов во главе с заплечным местного ярла. А за его спиной и впрямь виднелась могутная косматая фигура старшего из рода Видара.
К тому часу, когда мы причалили, Видарссон уже извел ярлова человека своими жалобами.
— Вон тот мелкий и приходил. Ножом тыкал, убить хотел. Говорит, тащи припасов на седьмицу. Ни телеги, ни сына! — бубнил папаша. Но не высовывался. Боялся.
— Альрик Беззащитный! Уважаемый Укси Видарссон обвиняет тебя в разбое и похищении телеги, лошади и сына Бьярки. Есть ли у тебя что ответить? — громогласно провопил какой-то щуплый мужичонка из-за спины заплечного. Его и увидеть-то было сложно.
Хёвдинг легко перескочил на причал, встряхнул белокурой копной, огладил волчий плащ.
— Ответить-то я отвечу. А вот как Видарссон заплатит мне за поклеп?
Голос Альрика мягко прокатился по всей пристани, и местный народец потихоньку начал стягиваться к нам. Всегда ж любопытно посмотреть на споры и драки. Особенно если для твоего носа никакой угрозы не предвидится!
— За поклеп с него ярл спросит. Ты за себя ответь!
— Братья Видарссоны наняли мой хирд убить тролля. Одного тролля. Цену мы сговорили по общему согласию. Верно ли я говорю?
Тощий обернулся к папаше, и тот нехотя кивнул, подтверждая слова Альрика.
— Тролля мы убили. Но там нашелся и второй тролль. Точнее, троллиха. Видарссоны заплатить за первого отказались, мол, надо всех убить. Поднять оплату тоже не захотели. Пожалел я убогих и назначил цену за второго — припасы да бочонок их лучшего пива.
Хирдманы ярла одобрительно загудели. Видать, знали на вкус видарссоново пиво.
— Убили мы и второго тролля. Взяли оговоренную цену. Да вот беда! Когда открыли бочонок, там не пиво было, а ослиная моча.
Я кишками почуял, как поменялся настрой людей. Вот только что толпа была против нас! И оп! — их злость перекинулась на жадных пивоваров.
— Потому по возвращении в этот славный город отправил я своего младшенького навестить Видарссонов. Пусть вернут нам обещанное. Да малую плату за обман. Разве ж это разбой?
Щуплый пошептался с Видарссоном и снова возопил:
— По пиву и припасам мы согласны. А что насчет лошади и сына?
— Малец захотел стать хирдманом. А я не стал отказывать. Он уже карл, человек свободный, и может сам решать, как жить. А телегу и лошадь он продал, чтоб оружие выкупить. Отец ему почему-то даже топорик не справил.
— Бьярки!
Я оглянулся на младшего из рода Видара. Тот сидел на палубе, вжавшись спиной в доски. Того и гляди, треснет борт Волчары под натиском перепуганного бойца. Надо же, как он отца привык бояться! Сам ростом и статью с быка, смахнулся наравне с трехрунным Ящерицей, полдня греб вместе с опытными хирдманами, а тут от одного папашиного голоса скукожился.
— Слышь, Видарссон, — шепнул ему я. — Ульверов позорить не смей! Ты нынче не под ним ходишь, а под Альриком. Хёвдинг трусов не любит.
Напыжился Бьярки, надулся так, что уши покраснели, вытянулся во весь рост и перемахнул к Альрику.