Сага о Бриттланде

И, как только солнце нырнуло в трясину, твари зашевелились. Первые мшины медленно вытащили свои жирные тела на мох и набросились на сладко пахнущие птичьи тушки. Я чуть отодвинулся, Бьярне с Облаудом вытащили мечи и бросились на тварей. Несколько ударов, и готово. Я сделал знак, чтобы они отошли назад. Новым тварям придется пройти дальше, чтобы сожрать дохлых мшин.

Спустя несколько вздохов выползли следующие. Показались и храпуны. Но их было не так много, как в прошлый раз. Видать, мы с Альриком неплохо проредили их ряды.

Тулле за нашими спинами запалил костер, и в его свете болото стало выглядеть страшнее, чем в темноте. Багровые отблески отражались в глазах тварей и в каплях воды на их телах, от ульверов отходили длинные тени и сплетались друг с другом, шипели и плевались искрами влажные сосновые ветки. Взлетали мечи и на миг загорались пламенем, визги раненных тварей перемежались руганью хирдманов, всхрапывания — треском и звуками разрывания плоти. Это не бой. Это бойня. Бойня ради рун.

Я поморщился. Уж слишком это напоминало Растранд, где я получил первую руну. Что твари могли нам противопоставить? Коротенькие клыки и твердые лбы?

Вскоре мшины и храпуны закончились. Возле трясины и в ней самой лежали трупы. У нас никто даже не был ранен. Вепрь, Облауд и Аднтрудюр получили по четвертой руне. Альрик сказал им отойти за костер, мол, пусть теперь остальные догоняют.

Я ждал. Не может быть, чтобы в этот раз болотный ярл сдался. Почему-то я думал, что он снова пошлет одного-двух драугров, а потом выйдет та хельтова тварь, но ярл решил нас удивить.

Тонкий еле слышимый визг, от которого зазвенели зубы. Быстрые всполохи движения вдалеке. Короткие всплески. На миг показалось, что это очередное видение из-за дурмана, но Альрик вдруг приказал:

— Назад! Делаем стену!

Вот только щиты мы с собой не взяли. Стена мечей?

— Кай — на левый край! Новенькие — вперемешку с остальными. Я справа.

Мы сразу встали в строй. Слева неудобно стоять, особенно без щита: бок открыт, справа мешается Эгиль.

— Вот же Бездна, — выдохнул он. Своим кошачьим зрением он видел больше, чем я.

— Что? — спросил я.

И тут они добежали.

Я еле успел ударить топором снизу наискось, не столько разрубая, сколько отталкивая тварь от Эгиля. Кот вонзил лезвие меча прямо в тулово, и металл мерзко скрежетнул по клыкам. Где же у нее голова? Я видел бесформенный мешок, из которого торчали длинные ноги, походившие на палки, но не находил головы, глаз и всего прочего, что должно быть у любой твари.

Новый взмах. Топор с хрустом влетел в лапу, но не разрубил ее. Мы никак не могли убить первую тварь, а сзади с писком набегали следующие. Четвертая руна? Пятая? Может, даже шестая? И мы ничего о них не знали.

— Сверху! Бить промеж горбов! — крик Альрика.

Горбы? Мешок-тулово нависало надо мной. Я не видел горбов. Эгиль снова ткнул твари в бочину, и пока та отвлеклась, я подпрыгнул и увидел на спине изгибы, будто в мешок напихали неровно тряпья. Где больше — там горб, где меньше — ямка. И вогнал топор в такую ямку. Лезвие тут же ушло по самое топорище и распороло тварь до низу, пока я летел обратно. Меня обдало вонючей затхлой жижей, и я на мгновение потерял тварь из виду.

Когда обтер лицо, мешок уже лежал распоротый, подергивая длинными ногами-палками. Эгиль получил новую руну. И на нас бежали еще две твари.

Мы рубили, резали, кололи. Изредка доносился голос Альрика, менялись в ряду ульверы. Теперь это была не бойня, а сражение на равных. Их — толпа, и нас — хирд. И ульверы снова бились бок о бок. Мы с Эгилем нащупали нужный ритм. Он отвлекал, я рубил сверху, а потом он добивал. И вскоре мне уже не нужно было смотреть на Кота, чтобы понять его действия.

А потом я перестал быть собой и стал всеми. Я чувствовал ярость и спокойствие, страх и жажду убийства, меня опаляла благодать руны, горели раны, хотелось отлить. И стена стала единым существом. Движения одного вплетались в бой другого. Как танец мечей на пиру.

Я перескочил через разрубленную тушу, проскользнул под брюхом другой твари и с размаху влетел в третью, что нависла надо мной. Не мной, а Свартом. Но все же мной-Свартом. Я-Стейн тут же вонзил в спину твари меч. Я-Тулле отвлек тварь пинком в бок. Меч меня-Альрика выплясывал так быстро, что его взмахи едва можно было различить.

Вдох. Удар. Последняя тварь, срубленная мной-Бьярне, рухнула в трясину.

И все оборвалось.

Я ослеп и оглох. Потерял руки и ноги. Мои сердца вдруг перестали биться. Всего одна пара глаз. Одна пара ушей. По одной паре рук и ног. Одно сердце. Я почти умер.

Те, что перестали быть мной, молчали, глядя друг на друга.

— Стая, — тихо сказал Тулле.

— Стая, — выдохнул Энок.

— Стая, — отозвались остальные.

Только новенькие да Видарссон растерянно смотрели на нас.

— Уходим, — приказал Альрик. — Сейчас!

Я повернулся к трясине и узнал изящный почти конский силуэт той высоченной твари. И она была не одна.

Так что мы быстро отступили за костер, подхватили горящие ветки и пошли к реке, все время оглядываясь. Некоторые трехрунные во время боя были ранены, но исцелились, получив руну. Поднялся Бьярне, отхватив благодать на последней твари, поднялся Стейн. Я не знал, как, но даже Сварт добрался до четвертой руны. На третьей руне остались только Арне и Видарссон.

Видарссона трясло, он на ходу выдергивал мох и прикладывал к ране на руке. По его дергающейся походке я понял, что и ногам его тоже досталось. Я не чувствовал его в бою, он сражался один. Но не струсил, не сбежал и сейчас не ныл. Кажется, он все же вырвался из-под отцовской подмышки и стал настоящим хирдманом.

— Ты чего лыбишься? — спросил Тулле, поравнявшись со мной.

— Кажись, Видарссон стал ульвером.

— Проснись, чудило! Он уже больше года с нами ходит. Конечно, он ульвер.

Я удивленно заморгал. Неужто целый год? Хотя да, мы его подобрали после моей первой зимовки в хирде, потому у него и плаща из снежного волка не было. Сварт и Аднтрудюр пришли позже, но я почему-то доверял им намного больше. А ведь шурин пришел только этим летом.

Немного погодя Альрик разрешил отдохнуть, до первого проблеска света, как он сказал. На страже, конечно же, хускарлы. И я едва не расхохотался, когда увидел, что первыми повалились на землю новенькие. Они не привыкли целый день грести, ночью сражаться, а потом бежать вслепую по мягкому мху. И помимо Видарссона только у них были раны, которыми под светом факелов занялся Вепрь.

Альрик до рассвета ходил туда-сюда, смотрел то на ульверов, то на болото. Часто его взгляд останавливался на мне, словно он хотел что-то сказать. Например: «Пошел вон» или «Когда ж ты научишься молчать?». Но хёвдинг так и не подошел ко мне.

Едва на горизонте посветлела полоска неба, Альрик всех поднял и без перекуса сразу же погнал к реке. Даже ссать пришлось чуть ли не на ходу. Если теперь он все время будет куда-то спешить, я сам уйду из хирда. И вышвыривать не придется.

Встречный ветер прогнал болотную вонь, и сразу дышать стало легче. Многие встали с хмурым видом, Сварт сказал, что у него голова трещит, но стоило им вдохнуть свежего воздуха, как их лица просветлели. Ребята стали выглядеть бодрее, оживились. И почти каждый говорил о том, что почувствовал во время боя. Видать, они ощущали то же, что и я.

Мы и впрямь стая!

Первым нахмурился Эгиль. Потом вскинул голову Тулле, а следом и я ощутил запах дыма. Мы невольно ускорили шаг, а Альрик вовсе сорвался и побежал вперед.