Сага о Бриттланде

Глава 12

Утро выдалось прохладное, но вскоре под лучами солнца болото превратилось в баню. До шлема было не дотронуться. И при этом я чувствовал себя отлично, даже пот не стекал по лицу. Я покосился на Альрика. Он шел в простой длинной рубахе, его волосы были небрежно стянуты в узел на затылке, на бороде и усах запеклись черные пятна крови. Словно неряшливый землепашец, только острого железа было многовато.

Снова появились сосенки, и я вырубил себе посох, не особо доверяя собственным глазам. Он тут же измазал мою ладонь липкой и пахучей смолой, зато я мог был спокоен, что не провалюсь в какой-нибудь омут.

Хуже всего, что это хреново болото не было ровным и гладким, как палуба. Оно бугрилось кочками, прикрывалось чахлыми деревцами, удивляло неожиданными провалами. Рыбак мог быть совсем рядом, но мы можем пройти и даже не заметить.

А еще я ощущал злость Альрика и понимал, что если я хоть как-то не докажу свои слова, он меня точно выгонит. Я смогу выжить без стаи ульверов, смогу вернуться в Сторбаш, но что я скажу отцу? И в хороший хирд вряд ли возьмут, если узнают, что предыдущий хёвдинг меня изгнал, только в такой, где всем плевать, кто ты есть. А свой хирд я собрать не могу: корабля-то нет. Бывают дружины и без судна, да только они обычно ярлам или конунгам служат. В наших землях на ногах далеко не уйдешь.

Постепенно земля под ногами становилась все податливее, мох под ногами проминался все сильнее. И путь вроде бы шел с небольшим уклоном.

После каждого шага из травы вспархивали разные насекомые: кузнечики, осы, мухи, и это помимо гнусных столбов, неизменно следовавших за нами. Птицы галдели, как оглашенные. Если бы у меня был лук, и я стрелял бы из него, как Энок, то за короткое время смог бы набить дичи на пир для всего хирда.

Мы шли неспешно, осматриваясь и выискивая хоть что-то. И чем дальше на север, тем ниже мы спускались, вокруг нас висело вонючее удушливое марево, и порой даже я, хускарл, чувствовал себя нехорошо. Не каждый яд сможет отравить человека на шестой руне, но тут мощь болотного ярла проявлялась больше, словно мы подходили к его жилищу. Мох под ногами уже не проминался, а проваливался, разрываясь под нашей тяжестью. Ноги уходили по колено, и время от времени я чувствовал, будто что-то пыталось укусить меня. Один раз я вонзил руку в толщу и вытащил небольшого ужика.

Альрик вдруг замер, как охотничий пес, и бросился в сторону. С каждым шагом он уходил все глубже, в конце вообще лег на живот и подтащил к себе грязную скомканную вещь. Так же ползком вернулся обратно, прошлепал ко мне и сунул под нос комок мха и полузасохшей болотной мути, налипшей на шкуру.

— Это плащ. Плащ Халле, — с трудом выдавил он.

В его глазах стояли слезы.

— Он проходил тут. Он тут проходил. Я плохо его искал…

Так все это время Альрик злился не на меня?

— Тут едва можно пройти. Он шел по колено в воде, — напомнил я хёвдингу.

— Нет. Нет. Теперь я тебе верю. Мы его найдем. Обязательно найдем.

Прошло сколько дней? Восемь? Девять?

Если бы не то, что я слышал ночью, я бы зуб отдал, что Халле не выжил. Один завалящий драугр или та здоровенная тварь с руками-плетями, и никакой хускарл не выживет.

Я немного беспокоился, что думают ульверы о нашем отсутствии. Мы брели уже полдня. Если развернемся сейчас, то вернемся к реке ближе к вечеру. Вепрь может не выдержать и пойти нас искать. Что он увидит? Разгромленное поле с углями, обуглившимися ветками, кровью и разодранными кусками тел. Может, остатки медвежьей шкуры. И ни единого намека на то, что случилось с нами, только пеньки от сосен.

Надо было сбегать и предупредить их. А еще лучше — прихватить с собой новеньких. Хотя нет, толку от них, безмозглых, утопнут еще, а ульверы маловаты по рунам.

Удивительное дело! Обычно я не задумывался, что нужно сделать, зачем, что будет дальше, для этого у меня есть хёвдинг. Но сейчас я не мог положиться на Альрика: он вел себя безрассудно. И от этого мне было не по себе.

Твердая земля уходила все ниже под мшистый покров. Теперь вода, хотя скорее мутная взвесь, густо замешанная с травами, тиной и лягушками, доходила мне до паха. Безрунный бы выдохся через несколько десятков шагов. Я уже собирался бросить бесполезный посох, который только замедлял меня, как вдруг палка ушла под воду целиком. Не сразу я сумел нащупать опору для него.

Интересно, остановится ли Альрик, когда вода дойдет мне до шеи? Ему с его ростом тогда будет примерно по грудь или чуть ниже. А если особо ушлая мшина догадается, что кусать под слоем воды безопаснее? Но пока я не замечал тварей. Жаб, змей, птиц полно, но тварей не было. Может, в эту ночь к нам приходили твари со всех окрестностей?

Впереди показался небольшой холм. Наверное, там будет посуше. И я твердо решил сказать Альрику, что дальше того холма не пойду. Все равно без толку. Халле бы не смог пройти здесь. Его бы уже раз сто сожрали. Может, я все же ошибся? Наверное, это был все-таки морок. Он захватил меня на пятой руне, а проявился только на шестой. А точно, на шестой? Может, я был настолько задурманен, что все перепутал? А может, это и правда было сердце кого-то другого? Ингрид, например. Наши земли на северо-западе отсюда. Может, это был Ивар, оставшийся в землях ярла Сигарра, или кто там сейчас ими правит? Я и сам не до конца понял, что произошло. Просто вдруг я почувствовал ульверов, а потом снова остался один.

А Беззащитный пёр так, будто собрался перейти все болото, отыскать твариного ярла и лично набить ему морду. Словно он — это я, а я — это он.

Я шел по пояс в этой жиже и пару раз отпинывал кого-то невидимого. В правой руке — посох из сосны, в левой — топор. Перед собой я видел только спину Альрика и проклинал себя за то, что сказал ему вчера про сердца. Уж лучше бы подрались с той хельтовой тварью!

Вдруг Альрик подпрыгнул и воткнул меч во что-то. Затем дернулся в сторону и рубанул. Он двигался медленнее, чем обычно, но лишь немного. Еще рывок. И тогда я увидел, с кем он сражался.

Возле холма вода кишела мелкими тварями в две-три руны. Я даже представить не мог, что в каком-то месте может собраться столько! Они дрались между собой, и те, которые сумели добраться до суши, отчаянно перебирали лапами, щупальцами, ластами, чтобы пройти дальше. Я не успел рассмотреть, куда они так рвались, отбросил посох, взял топор двумя руками и начал месить.

Это был не бой, не сражение, а настоящее месиво. Черепа разбивались под лезвием, как глиняные, отлетали лапы, отрубались хвосты. И жижа вокруг нас почернела. Я боялся открыть рот, чтобы, не дай Фомрир, капля твариной крови не залетела внутрь. Плевать на умения, навыки и таланты. Тупо руби во все стороны, и кого-нибудь да убьешь!

Медленно мы продвигались вперед. Хвала богам, земля начала подниматься, и драться стало намного легче.

Удар! Удар! Удар!

Топор порхал, как крыло бабочки. Я отпинывал тех, кто пытался отгрызть мне ноги, их сил не хватало даже на то, чтобы поцарапать кожу. Я прыгал на еще дергающиеся тела. Я рубил и думал об ульверах, которым бы хватило одного этого боя, чтобы подняться на одну-две руны. А сейчас вся благодать уходила в никуда.

Я забыл про холм. Про Халле. Про Альрика. Рубил, месил, уничтожал. Я не видел ничего, кроме сплошного ковра тварей, покрытых чужой кровью и внутренностями. Я не чувствовал ничего. Ни запахов, ни звуков, ни неба, ни болота. Только твари и мой топор.

— Стой!

Я замер с топором, занесенным над головой.

Передо мной была… тварь. Черная, покрытая кровью и кишками, мокрая, мерзкая, склизкая. На двух ногах?