Страница 2 из 36
Кипит воздух за окном, кипит беззвучно. Ветер слаб, и потрескивание из печи заглушает его робкий шелест. Кружатся сияющие под лучами низкого солнца крупинки. Всё бело вокруг. Зима. Как случилось так, что пришла зима? Как сумела она подкрасться столь незаметно, осторожно, исподволь? День ото дня проходил, исполненный всё теми же заботами… и как-то вдруг, нынче утром, выяснилось, что на дворе — зима.
Кто может поверить, что вокруг, на сотни километров, нет ни одного обитаемого поселения? Доходили слухи о том, что не все чудовища, выпущенные на свободу незадолго перед штурмом Шести Башен, пленены или перебиты объединёнными силами Оннда, Ваэртана и Венллена. Время от времени проводились рейды… поначалу окрестные жители относились к их появлению с надеждой — в особенности, после того, как один отряд избавил их от оборотня, поселившегося неподалёку.
Потом, также незаметно, отряды освободителей переродились в отряды мародёров. И жители ушли. Прочь, за пределы того пояса, что был признан опасным. Седьмой год одна восьмая суши окружена более или менее плотным кольцом тех, кто успешно противостоял более чем сотне разновидностей одушевлённого оружия, вырвавшегося на волю. Теперь — одна.
Она стояла у окна, перечёркнутого трещиной. Удивительное везение — дом, в котором она нашла приют, был сравнительно нетронут, в погребе никто не жил (кроме крыс… но куда от них денешься?), как и в окрестных домах.
Женщина поднесла ладони к вискам. Память, единственное, что позволяет ощущать себя разумным существом, почти не подвластна ей. Всё скрыто клубящимся туманом. Порой он проглатывает по нескольку дней сразу — а порой отступает. Как сегодня.
Она осознала, что «вчера» и «позавчера» словно бы и не существовали никогда. Всего лишь слова. А есть — только настоящий момент. Да, кое-какие обрывки воспоминаний сумели сохраниться. Погреб, в котором что-то сильно её напугало, невнятные, но неприятные сновидения, ощущение полной беспомощности. Что это? Болезнь? Возраст? Она несколько раз видела своё отражение в вёдрах и бочках с водой, но не знала, кого она там видит.
Что-то движется там, по заметённой снегом улице. Женщина затаила дыхание, словно это смогло бы скрыть весь дом от внимания тех, кто снаружи.
Стук копыт.
И воспоминания… если это воспоминания. Запах гари, непередаваемый страх, опасность, окружившая со всех сторон. И она. Одна, как и сейчас. Всё это же было, подумала она.
В ворота постучали. Громко, нетерпеливо.
— Открывайте! — послышалось снаружи. И лязг металла о металл. — Открывайте, да поживее.
— Сейчас! — сумела она отозваться голосом — не своим, каким-то треснувшим и больным. Набросила на себя видавшую виды шаль, которую посчастливилось найти среди окружающего разорения и поспешила к дверям.
Лишь у самых ворот, рассудок прояснился до такой степени, что ей стало ясно, до чего она перепугалась.
Она потянула засов и подумала, что, вероятно, это последний день её жизни.
Когда по коридору, бесшумно ступая, прошёл вперевалочку Дракон, разговоры в помещениях Хранилища на миг приумолкли. Оно и неудивительно: слишком странным был тщедушный вид существа, ничем не указывающий на подлинные его возможности. И привычки. Всех брала оторопь от привычек Дракона. Например, входить и выходить из здания Хранилища, оставаясь невидимым для всех.
Ни охрана (вся, естественно, увешанная всевозможными амулетами), ни магический «глаз»… никто не мог заметить Дракона. Однако Теммокан — да и другие — время от времени замечали из окон своих комнат, как фигурка Дракона удаляется (или приближается), и тихонько смеялись про себя, представляя, какой нагоняй (и совершенно незаслуженный) получит начальник охраны в самое ближайшее время.
Убеждать Дракона в чём-то было совершенно бесполезно.
…Теммокан, частично остывший за прошедшие полчаса, искренне жалел, что при нём, пока он находился у Даллатера, не было никакого оружия. Или, наоборот, надо радоваться?…
— Неприятности? — услышал он голос за своим плечом и едва не подпрыгнул от неожиданности.
Это был Дракон. Невысокий, более всего похожий на плюшевого медвежонка, он стоял на задних лапах рядом с креслом Теммокана, глядя (если можно было правильно понимать его эмоции) на человека с сочувствием.
Теммокан отъехал немного назад вместе с креслом (едва не сбросив на пол по крайней мере десяток драгоценных кристаллов) и, ощущая себя немного испуганным, указал на соседнее кресло.
Дракон послушно вскарабкался, продолжая ожидать ответа. — Могло бы быть и лучше, — сумел, наконец, выдавить из себя островитянин.
— Faitah, — немедленно ответил Дракон. Очередная странность, одна из многих. Непонятно, где он изучил это наречие Среднего языка, но пользоваться малопонятными терминами это существо просто обожало. «Faitah» означало некую смесь вежливой благодарности и сочувствия. Каких только слов нет в Тален! На все случаи жизни. Об изучении Среднего языка Теммокан вспоминал с содроганием. Хорошо всем этим телепатам… или магам… или служителям культов, наконец… два-три слова, щелчок пальцами — и ты всё знаешь.
Они сидели и некоторое время молча смотрели друг на друга.
Дракон, понятное дело, к подлинным Драконам никакого отношения не имел. Тем более, что эти загадочные и могущественные существа, по слухам, давно уже покинули Ралион. Никому не ведомо, что побудило их отправиться в добровольное изгнание… так что теперь можно было встретить лишь их "меньших родственников", Драко… если не страшно. Потому что, по словам Светлейшего, по крайней мере, Драко отчасти были даже хуже: самомнения и мощи в них не меньше, а размерами не вышли… Дракона прежде назвали бы «mahtiayim», дословно — "демоном подземного мира", поскольку именно за последних их долгое время и принимали. Однако теперь увидеть их не означало неминуемой гибели в самом непосредственном будущем… а многие из них даже оставались жить среди людей, вдалеке от своих подземных поселений. Куда остальным расам вход был по-прежнему заказан.
Теперь же ему подобных называли «маймами». Или «маймрод» — "сообщество маймов". Коллективный разум. Что-то выходящее за рамки понимания нормального человека. Светлейший сказал, что, если не можешь понять, просто поверь. Или заучи. И понапрасну не зли его. Тоже мне, совет! Во-первых, после тех слухов, которые широко распространялись повсюду, и говорить-то с ним побоишься. Один майм был настолько же могущественен, сколь и все маги Академии, вместе взятые. Точнее, конечно, не один он, а всё их сообщество, чем бы оно ни было. Снести город для них — пустяк, лёгкое напряжение мысли. Истребить всё живое на тысячи километров вокруг — тоже. Но своей чудовищной силой они отчего-то не пользуются. Или мы этого просто не замечаем?… Короче говоря, подлинное многосложное имя Дракона человеческая гортань произнести была не в состоянии и Светлейший попросил «медвежонка» придумать себе прозвище. Псевдоним, если угодно. «Медвежонок» тут же согласился. Так у них появился Дракон, Парящий Под Луной. Выяснилось, правда, что на просто «Дракона» он тоже отзывается. «Медвежонок» смотрел на груду кристаллов и на анализатор — этакую авангардную скульптуру из цветного стекла — которым Теммокан пользовался каждый день. Вставляешь в него килиан — и свечение «головы» "скульптуры" тут же показывает, жив кристалл или нет… и сколько ещё протянет, прежде чем станет просто куском хрусталя. Нудная работа. Что поделать, он — навигатор, а не специалист по "зрячим камням". Жизнь иногда поворачивается неожиданной стороной… А ведь анализатор может куда больше, подумал навигатор ни с того ни с сего. Наверное, это тоже была одна из особенностей Дракона — в его присутствии в голову приходили в высшей степени необычные мысли.
— Много сегодня? — нарушил молчание Дракон. Голос был низким, сочным. Вполне возможно, что подлинный Дракон, воплотись он в человека, говорил бы именно таким голосом. Закроешь глаза — и видишь внушительную фигуру, двух метров ростом. Откроешь — и видишь куклу, игрушку, ожившую стараниями какого-нибудь легкомысленного мага.