Три героя

Внезапно Джордан больше не сидел у пруда; вместо этого он перенесся в личный кабинет своего отца, где Маркус стоял с мертвенно-бледным выражением лица, а Наташа с ужасом сгорбилась в кресле, и слезы катились по ее щекам. Лука стоял перед ними совершенно белый, заметно дрожа. Никто из них не знал, что Джордан был там, выглядывал из-за угла, разбуженный их громкими голосами.

— Очнись, папа! — Лука плакал, его щеки покраснели от эмоций… гнева, смущения, Джордан не был уверен, что именно. — Общество больше не привязано к набору устаревших, нетерпимых убеждений, и так было уже долгое время. В наши дни это не редкость, и многие люди…

— Только не в этой семье! — взревел Маркус. — Меня не волнует, если сам король объявит, что он держит мужчину на стороне, ты не будешь… не будешь… навлекать на нас такое унижение, продолжая с этим мальчиком… хоть еще минуту. Ты меня слышишь?

Лука выглядел так, как будто ему дали пощечину, на его веках появился намек на влагу. Дрожащим голосом он прошептал:

— Ты не можешь… Ты не можешь указывать мне, кого любить.

Маркус наклонился вперед, в его ледяных глазах появился угрожающий блеск, когда он сказал:

— Попробуй остановить меня.

По выражению лица Луки Джордан понял, что в нем что-то сломалось. Желание Луки получить признание, понимание от своих родителей… как будто он внезапно понял, что никогда, ни за что этого не получит.

Джордану было больно за своего брата, за единственного человека в мире, который имел для него значение. Он хотел ворваться туда и потребовать, чтобы его родители оставили Луку в покое. Неужели они не видят, как он счастлив? Разве они не хотели этого для него? Но Джордан знал, что ничего не может поделать… Маркусу и Наташе никогда не будет дела до его мнения, они только накажут его за то, что он думает, что имеет право им делиться. Все, что он мог делать, это продолжать наблюдать, ожидая, что произойдет дальше; ожидая, встанет ли Лука и даст отпор или сдастся.

Лука не сделал ни того, ни другого.

Вместо этого он судорожно вздохнул, повернулся на каблуках и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Его шаги замедлились, когда он увидел Джордана, у которого не было времени спрятаться. Но Лука ничего не сказал… он просто подозвал Джордана поближе, обнял его за плечи и быстро повел по коридору, быстро проводя по его щекам.

— Лука, ты…

— Я люблю тебя, Джордо, — перебил Лука, его голос больше не дрожал, но все еще был полон эмоций. — Независимо от того, какой выбор ты сделаешь в жизни, я всегда, всегда буду любить тебя. Ты понимаешь?

Джордан не понимал значения его слов. Не полностью. И когда пришло время, он, наконец, понял… было слишком поздно.

Возвращаясь к настоящему, когда большой палец Д.К. снова коснулся его руки, Джордан поделился тем, что он помнил о той ночи, а затем продолжил, сказав:

— После этого я не так часто видел Луку. Он был таким же гением химии, как и Биар, и следующие два года проходил стажировку в академии, прежде чем ему предложили работу мечты в Химтехе сразу после окончания учебы. Большую часть времени, когда мы встречались, мы проводили прямо здесь, тайно, чтобы ему не приходилось иметь дело с нашими родителями и их предубеждением по отношению к нему.

Мускул дернулся на щеке Джордана, когда он подумал обо всем, что было дальше.

— Несмотря на то, что Лука делал все возможное, чтобы избегать их, наши родители были неумолимы. Несмотря ни на что, он все еще был их первенцем, и с этим приходили определенные обязанности, которые он должен был выполнять, соответствовать им. — Джордан опустил глаза. — На протяжении многих поколений Спаркеры считались социальной элитой. Ожидалось, что Лука войдет в это, он чувствовал себя обремененным с самого рождения. Я тоже, в меньшей степени… до того, как решил идти своим путем.

Джордан сделал еще один глубокий вдох и продолжил.

— Лука всегда был слишком мил для своего же блага. Несмотря на различия между ним и нашими родителями, он все еще пытался оправдать их ожидания, и единственное, в чем он отказался уступить, было то, что они были полны решимости искоренить из него.

Взгляд Джордана вернулся к пруду, на самом деле не видя его.

— И вот однажды, сразу после моего одиннадцатого дня рождения, пришли голографические сообщения. Два с интервалом в несколько минут.

Когда он не продолжил, Д.К. мягко надавила:

— Сообщения?

— Это были публичные новостные передачи, которые получал любой, у кого был ComTCD, — сказал Джордан. — Возможно, ты даже помнишь.

Д.К. продолжала терпеливо ждать его ответа.

— На первом была фотография молодого человека в форме Надзирателя. Заголовок гласил: «Несчастный случай на тренировке привел к трагической смерти Молодого Защитника. — Шепотом Джордан сказал: — Он был на три года старше, чем когда я впервые увидел его здесь с Лукой, но я все равно узнал в нем мальчика, с которым мой брат ходил в школу, мальчика, которого любил мой брат.

Джордан повернулся обратно к Д.К. как раз вовремя, чтобы увидеть, как она смаргивает слезы. Ей это не совсем удалось, и одна из них выскользнула, стекая по ее щеке.

— Второе голограммное сообщение пришло сразу после первого, — продолжил Джордан. — Это было объявление о свадьбе… Луки.

На недоуменный взгляд Д.К. он объяснил:

— Мои родители организовали для него брак по расчету, и все это за его спиной. Они были полны решимости, что он произведет на свет их наследников. — Джордан горько усмехнулся. — Это были те слова, которые они использовали. Наследники. Как будто он был не более чем ценным животным, единственной целью жизни которого было размножение. Я никогда в жизни не испытывал такого отвращения.

Даже сейчас Джордан чувствовал угрозу желчи, но он проглотил ее обратно и продолжил свой рассказ.

— С девушкой не было ничего плохого, за исключением того факта, что она была девушкой, — сказал Джордан. — Она вела свой род от тех, кого наши родители считали респектабельной семьей, и, судя по всему, казалась идеальной парой для Луки, кого-то, с кем светские сплетники могли легко увидеть, как он остепенится, чтобы создать семью и продолжить наследие Спаркеров. Но даже если бы Лука не был погружен в свое горе, он никогда бы не согласился на свадьбу. Он никогда бы не заставил девушку страдать из-за брака без любви, из-за осознания того, что она никогда не родит ему детей, никогда не почувствует от него ничего, кроме безразличия, даже жалости. Он был не таким человеком.

У Джордана перехватило дыхание.

— Но он, должно быть, не видел другого выхода… из своего горя, из своей помолвки, из своего будущего первенца в нашей семье… потому что через три дня после того, как пришли оба объявления, я нашел его записку на своей кровати. А потом я нашел его здесь… но к тому времени было уже слишком поздно.

Когда он повернулся, чтобы посмотреть на Д.К., она больше не моргала, сдерживая слезы. Они тихо стекали по ее щекам.

— Записку? — прошептала она. — Я слышала… что он оставил тебе ее. Но я не знала, что ты нашел его… раньше.

— Никто не знает. Я никогда никому не говорил, что видел, как он умирал. И я никогда никому не показывал записку. — Он боролся с тисками, сдавливавшими его грудь. — Но я бы хотел показать тебе.

Ее глаза расширились, и она заморгала мокрыми ресницами.

— Ты принес ее с собой?

— Я беру ее с собой, куда бы ни шел.

Д.К. казалась в равной степени смущенной и опечаленной его заявлением, вероятно, воображая, что он так привязан к последнему, что оставил ему брат, что не мог вынести разлуки. Она была как права, так и не права в этой оценке.