Три героя

— Вы тоже, лорд Макстон?

Делуции потребовалась вся дипломатичность, чтобы удержаться от того, чтобы не схватить кувшин с водой и не опрокинуть его на самодовольную голову Макстона, когда его губы изогнулись в ненавистной ухмылке. Он точно знал, как трудно ей было сохранять хоть какой-то уровень вежливости в его присутствии, и все же он был полон решимости сделать это еще более сложным для нее.

— Я мог бы спать лучше, — протянул он. — В моей комнате сквозняк.

Делуция впилась ногтями в ладони, стараясь скрыть свою реакцию. Если бы они были одни, она бы сказала ему, что сейчас середина лета и любой недостаток тепла, который он чувствует, просто из-за его собственного холодного сердца. Но поскольку они были в компании, ее ответ должен был быть гораздо более вежливым.

— Я уверена, что мы сможем перевести вас в новую комнату. — Возможно, в питомник, чтобы он мог быть среди себе подобных. Хотя Делуция не пожелала бы его присутствия бедным собакам. Никто не заслуживал такой жалкой компании.

— Не нужно, принцесса, — сказал Макстон, ухмылка все еще была на его лице. — Мы здесь только до конца недели. Я найду способ вытерпеть это.

Делуция уже отсчитывала время до конца его визита. Про себя она молилась, чтобы следующие семь дней пролетели незаметно. Внешне она изобразила на лице улыбку и снова опустила голову, прежде чем занять место справа от отца… к сожалению, прямо напротив Макстона.

У него был тот же светлый цвет волос, что и у его матери, а также голубые глаза, и весьма легко заметить сходство между ними. Но в то время как черты Нериты были полны доброты, на лице ее сына нет ничего, кроме плохо скрытого презрения. Это было легко не заметить, Делуция уверена, что он одурачил всех остальных.

Точно так же, как он одурачил ее.

Все в нем изображало воплощение совершенства. Любящий сын, щедрый друг, человек, с которым все хотели провести время.

Все это было ложью.

Но пять лет назад Делуция этого не знала. И через несколько секунд после встречи с ним она полностью подпала под его чары.

За первые восемь лет своей жизни у нее никогда не было настоящих друзей. Она выросла принцессой, ее ближайшими спутницами были суровая госпожа Альма и страстный мастер Инг. Было очень мало детей, которые посещали дворец, а те, кто посещал — кровные родственники слуг, советников, советниц и военачальников — все относились к Делуции с уважением, подобающим ее положению. Для них она была не девушкой, а принцессой. Это делало формирование личных отношений практически невозможным.

Были, конечно, горничные, которые прислуживали ей, но они приходили и уходили так часто, как менялась погода. Делуции удалось сблизиться только с двумя из них — Аннелиз и Бахрати — но это не… закончилось хорошо. И как только они покинули дворец, Делуция старалась держаться на расстоянии от любой из своих новых служанок, зная, что они уйдут только по истечении срока их пребывания и никогда не оглянутся назад.

Восемь лет — долгий срок, чтобы не иметь настоящего друга за пределами семьи, поэтому, когда Делуция услышала, что мальчик ее возраста приезжает погостить во дворец на несколько недель, она умоляла своих родителей сохранить ее личность в секрете. Девочка была одинока — так одинока — и она хотела только одного шанса завести настоящего друга, кого-то, кто относился бы к ней как к нормальной девочке. Конечно, она знала, что рано или поздно он узнает правду, но она хотела всего на несколько дней, что это все, что потребуется, и тогда ее королевский статус не будет иметь значения. К тому времени они станут друзьями, настоящими друзьями — лучшими друзьями, — и то, что она принцесса, этого не изменит.

В конце концов, она была права. Ее титул ничего не менял.

Потому что Макстон все это время знал, кто она такая.

И он играл с ней с самого начала.

Он заслужил ее доверие, заслужил ее обожание. А потом он использовал все это против нее, предав наихудшим из возможных способов.

— Сегодня такой прекрасный день, — сказала королева Осмада, ее нежный тон ослабил напряжение, которое Делуция почувствовала на своих плечах. По крайней мере, до тех пор, пока королева не добавила: — Может быть, Макстон захочет покататься верхом по саду с Делуцией после завтрака? Летом она ходит туда каждое утро… будь ее воля, я убеждена, она предпочла бы жить в конюшне.

Нерита тихо засмеялась вместе с королевой, но Делуцию охватил страх, словно тиски, сжимающие ее грудь.

— На самом деле, мама, — быстро сказала она, прежде чем кто-либо еще успел заговорить, — у меня уже есть компания для сегодняшней поездки. — Ей удалось изобразить то, что, как она надеялась, выглядело как извиняющаяся улыбка, когда она повернулась к Макстону и сказала: — Возможно, в другой раз.

Другой раз никогда бы не наступил, если бы ей было что сказать по этому поводу. Она бы солгала сквозь зубы, если бы это означало избегать его как можно больше в течение следующих семи дней. Потом он уедет, и она снова сможет вздохнуть свободно.

— Какая жалость, — огорчился Макстон, потянувшись за булочкой с корицей и разрывая ее пальцами. В его глазах мелькнула злобная искорка, когда он добавил: — Мы оба знаем, как мне нравится посещать конюшни и проводить время с лошадьми.

Делуция больше не могла смотреть на него. Ее руки дрожали, когда она потянулась за вилкой и вонзила ее в омлет, приложив значительно больше силы, чем было необходимо. Она вздрогнула от скрежета стали о фарфор, надеясь, что никто больше этого не заметил.

— Не сомневаюсь, что мой сын сможет развлечь себя сам, как и последние три дня, — сказала Нерита, отпивая из чашки. В ее словах не было обвинения, но они все равно заставили короля и королеву неодобрительно посмотреть на Делуцию.

Она знала причину их осуждения. Последние слова госпожи Альмы не были напоминанием, они были предупреждением: «Принцессы всегда любезные хозяева».

Делуция была совсем не любезна с Макстоном с момента его прибытия.

Впервые увидев его три дня назад, она отказалась произнести ни единого слова приветствия, игнорируя многозначительные взгляды своих родителей. Долг требовал, чтобы она сохраняла видимость сердечности, особенно учитывая важность Нериты как судьи Высокого суда. Но, увидев высокомерную ухмылку Макстона, она встала дыбом настолько, что ей пришлось развернуться на каблуках и выбежать из комнаты, чтобы не поддаться своему непреодолимому желанию стереть самодовольное выражение с его лица.

За прошедшие с тех пор два дня ее настроение не улучшилось, хотя ей удалось высидеть оба напряженных завтрака так же, как и сегодня, только благодаря тому, что она оставалась как можно более молчаливой и сосредоточилась на еде.

Она знала, что родители были обеспокоены ее поведением. Мать разыскала ее вчера вечером после ужина, и Делуция предложила расплывчатую отговорку о столкновении личностей. Осмада, однако, разглядела сквозь ложь скрытую за ней боль, но, к счастью, не стала настаивать на дальнейших подробностях. Вместо этого она взяла дочь за руки, и это прикосновение успокоило Делуцию больше, чем когда-либо могли бы сделать любые слова. Когда король присоединился к ним вскоре после этого, он не задавал никаких вопросов, просто обнял Делуцию и прижал ее к себе.

Несмотря на сочувствие, которое мать и отец свободно предлагали наедине, девочка знала, что от нее ожидают, что она займет место принцессы и предложит Макстону компанию в качестве гостя дворца. Ее родители не знали, почему ей было так трудно, почему она не хотела быть рядом с ним. Если Делуция расскажет им, она знала, что они поймут. Но ей было слишком стыдно делиться. Боль и предательство — пять лет спустя, и они почти не исчезли. Во всяком случае, чувства только усилились, вместе с каменными стенами вокруг ее сердца.