Арлекин

— Теперь можно и лекарствами барыжить — усмехнулся я, одевая джинсы и накидывая куртку на свое творение. Голову прикрыл широкой панамой и вышел тихонько за дверь. Время приближалось к полночи и никого на улице не было. Я всего-то дошел до парка, как погода резко испортилась и из появившейся черной тучи сверкнувшая молния влетела ровно в меня, точнее в тот металл что я навертел на свое тело.

Свет померк. Очнулся я снова в больнице. Долго смотрел на трещину в потолке пока наконец не понял где я и что со мной произошло. Опустив голову вниз и заглянув под простыню увидел ожоги и темные следы оставшиеся от намотанной проволоки.

Надо сказать чтобы проволоку не выкидывали подумал я перед тем как спокойно заснуть.

Следующее пробуждение было от прихода врачей и сильно обеспокоенных родителей. Уходить они не хотели пока доктор их почти не выгнал с заверениями что у меня все в порядке и через пару дней он отпустит меня домой. Я же, в свою очередь, уверенно кивал, всячески показывая что со мной все в порядке. Говорить почему-то не хотелось. Чувствовал себя неудачником в которого ударила молния. Как сказала бы маман — только ты так можешь — и сейчас я был наконец-то с ней согласен.

Утро в палате встретило ярким солнцем и говорливым соседом, привезенным с пожарища. Как он сам признался по секрету заснул он с сигаретой в руке и как итог заработал ожоги тела второй степени. Я его почти не слушал, уйдя в себя. С ударом молнии, что-то во мне изменилось, и то я еще не совсем понимал.

Сильное подозрение в том что мне вкалывают какой-то наркотик возрастало в геометрической прогрессии порождая панику. Когда окружающее постепенно начинало дрожать и оставлять меня единственным островком спокойствия, сразу начнешь паниковать, особенно если это происходит изо дня в день. Удивительным было то, что сознание не туманилось и не воспринимало творящееся вокруг за нормальность, как это бывает под психотропными препаратами. Вибрации все нарастали так, что даже замутило, и я очень сильно захотел все это остановить. Наваждение схлынуло резко, порождая яркое ощущение стабильности предметов в палате. Они словно налились объемом, углы стали резче и острее, цвета насыщеннее.

— Вот и я говорю что доктор у нас хреновый — послышался голос соседа — лекарств то никаких, хлорид натрия только вливают, а нам антибиотики нужны и обезболивающие.

— Скоро принесут — обнадежил я его — меня вот сейчас так обезболило, что думал вокруг все хрустальное и вмиг все развалиться.

— Привиделось чтоли? — заинтересовался сосед.

— Привиделось, так привиделось что чуть не забыл как разговаривать.

— Хорошая значит дрянь — обрадовался болезный.

— Сестра, сестра — закричал он во весь голос.

— Что случилось? — чепчик медсестры сдвинулся на бок и смешно завис на одной заколке.

— Больно очень, вколи то же что и мальцу. Ему помогло, мне тоже поможет.

— Лекарства врач прописывает — сама только кетанол могу сделать.

— Не надо кетанол, зови врача, а то богу душу отдам ей богу, так больно. Морфия может чуть найдешь, для таких обожженных как мы должно же быть.

Я перестал слушать препирания соседа и молодой медсестры. Реальность вокруг меня снова начала дрожать. Отгородившись от шума я стал медленно делать дыхательную гимнастику. Вдох-выдох, вдох-выдох. С усилием стабилизируя контуры расплывающиеся перед глазами.

— Этому тоже вколи — прозвучал озадаченный голос, пришедшего на зов медсестры дежурного врача — вы им обезболивающее вообще не даете? Все доложу Семен Андреевичу, так и знал что Вернадский снова за свое принялся.

— У нас все по назначению — отбивалась медсестра уже от доктора.

Мне же вдруг стало хорошо, дрожание пропало и я вдруг увидел установленную систему с трубкой к моему катетеру в руке.

Ночь пришла неожиданно. Гнетущую тишину разбавлял мерный храп моего соседа по палате.

Дрожание окружающего накрыло скачком, вибрации были настолько сильными, что смазывали контуры проема дверей и окон.

Резкий выброс, словно летишь в омут, холодный вакуум, вытягивающий и выворачивающий наизнанку и резкая остановка. Четкость картинки вокруг поражала своей детализацией. Сумеречное место, пологая равнина без какой бы то ни было растительности. Картинки с луны очень даже походили к описанию того, что было передо мной. Воздух с примесью едкого железа, по другому не объяснить сигналы шедшие в мозг от взбунтовавшихся рецепторов обоняния. Абсолютная тишина. Звенящая и пугающая. Оглянувшись, я увидел длинную серебристую полосу уходящую в даль и громаду черного прямоугольника, в которую она уходила.

Сооружение было очень высоким, наверное этажей под двадцать, а может и больше. Стены этой черной коробки терялись где-то в дали, искажаясь и не давая точно определить расстояние. Без всякого сомнения оно было громадным. До края странного зиккурата было с пол километра и я судорожно втягивая через стиснутые зубы кислый воздух присел на корточки стараясь унять бешено колотящееся сердце.

Осознанный сон — выдал взбудораженный мозг версию происходящего. Немного успокоившись, медленно и осторожно пошел по пыльному грунту. Босые ноги оставляли четкие следы, а больничная пижама вообще выглядела комично в данной ситуации. Я очень сильно пожелал чтобы на мне появились тяжелые ботинки и защитный комбинезон. В осознанных снах может это и получилось бы, но здесь результат оказался нулевой. По мере приближения к сооружению в нем стали проглядывать множественные дефекты и локальные разрушения. Пробитые насквозь стены, вырванная и кое как залатанная обшивка, следы копоти и мелкие собравшиеся в большие овалы пробоины. Найти брешь в стене, оказавшейся в близи совсем не однородной, оказалось легко. Протиснувшись между разошедшимися в стороны толстенными листами из странной стали, я оказался в громадном помещении больше всего похожем на обычный склад. Коробки различных размеров были упакованы, перетянуты стальными полосами и уложены друг на друга. Самые маленькие были размером никак не меньше корабельного контейнера, а большие были с четверть футбольного поля. Масштаб склада поразил меня. Представив кто может двигать такие объемы я медленно попятился назад к проему, через который сюда пробрался. Краем глаза заметил мелькнувшую тень, а потом подлетел в воздух от сильнейшего удара в грудь, и врезавшись в стену рухнул поломанной куклой. Все тело отказало, словно его резко отключили.

— Перелом позвоночника — пришла горькая и отчего-то обидная мысль.

Сощурив глаза я смотрел на материализовавшуюся тень, осторожно подходившую ко мне.

Гуманоид, в высокотехнологичной броне поверх которой была грязная повидавшая жизни дырявая накидка. Голова прикрыта шлемом, таким, что не поймешь кто под ним, человек или совсем не человек. Отрывистые фразы прозвучали на скрипящем и не похожем ни на один известный мне язык. Эмоциональная составляющая поднимала свой градус, по мере моего молчаливого непонимания.

— Ду ю спик инглишь? — наконец спросил я на универсальном разговорнике.

Гуманоид молча разглядывал меня как диковинное насекомое.

— Я вас не понимать — снова подал я голос.

Словно разочарованно качнув шлемом пришелец, я его так окрестил про себя, отшагнул назад и вдруг резко выбросил руку в моем направлении. Склизкое нечто попало в разворот пижамы, раздвинуло в стороны щупальца и вонзила их мне в кожу. Легкий толчок, от которого парализованное тело немного сместилось и странный гость втянулся в прожженное отверстие, оставив на виду шесть маленьких порезов.

— Голосовой модуль развернут — прозвучало в голове.