Земля заката

Похоже, и дороги рядом с поселениями патрулировались пешими или конными дружинниками.

Время от времени заряжал дождик со снегом, температура колебалась около нуля, часто выглядывало солнце. Но грязищи всё равно не было под колёсами. Видимо, на автобанах имелась продуманная система отведения воды, которая даже сейчас продолжала действовать.

Кроме сельских общин и небольших городков попадались знакомые по виду анклавы старьевщиков, сортирующих мусор. Хотя во многих местах шоссе… то есть автобан был обсажен ровными рядами молодых деревьев, которые почти закрывали неэстетичные виды.

Услышал как-то разговор двух охранников. Один другому рассказывал про далёкие по местным меркам Мюнхен и Нюрнберг – судя по всему, он повидал страну. Некоторых слов Младший не уразумел, но с удивлением замечал, что с каждым днём всё лучше понимает дойчей.

Хотелось спросить, знает ли рассказчик, чем знаменит Нюрнберг. Но не решился. Наверное, тот ответил бы, что архитектурой или пончиками. И в этом была доля правды. То, что было тогда, в двадцатом веке, – теперь такая же древность, как римляне и гунны.

*****

Большинство попутчиков-пассажиров были работягами из городских низов, ехавшими в поисках лучшей доли. Женщин только три, и все со своими мужчинами и детьми.

Младший получил неплохое место у окна. За окошком тянулась Люнебургская пустошь – здесь никто не жил и до Войны, был заповедник, а теперь вырос густой и уже диковатый лес.

Когда все узнали, что он русский, рядом с ним не образовалось пустого места, хотя свободные сиденья в вагоне были.

Сначала никто не лез к Данилову. Балакали по-своему – он что-то понимал, что-то нет. Его не сторонились, хотя в разговоры не втягивали. Но у него и на родине в компаниях почти всегда так бывало.

Слева от него расположился толстый немец, кондитер. От его поклажи и от него самого пахло корицей, ванилью или чем-то в таком духе.

Напротив сидела женщина с младенцем. Лет тридцати, пышная, с двойным подбородком. Ребёнок был упакован в кулёк, возраст его Младший не мог точно определить. В этом он плохо разбирался.

Младенец не умел говорить, но был спокойным. Его не пугала ни тряска, ни куча новых людей. Муж женщины сидел, в основном, молча, глядя прямо перед собой. Позже Саша узнал, что молодая семья переезжает к родителям жены, потому что на старом месте он не мог найти хорошей (по меркам молодухи) работы. Саша посочувствовал парню. Стало понятно, почему он такой напряжённый и задумчивый. Что-то ждёт его на новом месте?

В какой-то момент Младшему почудилось, как в хвосте вагона кто-то произнес слово Russland. И тут по совпадению ребенок зарыдал, как будто услышал про страну огров и троллей.

– Не бойся, всё хорошо, – начала тетёшкаться с киндером женщина, сунула ему соску, и тот начал её грызть. Мать что-то шептала, утешая.

«Не бойся, этот русский не кусается», – подумал Младший.

Мелкий, видимо, поверил и замолчал.

А вскоре подал голос кондитер, начав вежливую беседу с Александром. Как оказалось, чтобы обратить того в свою веру. И весь перегон до следующей остановки Младший слушал проповедь. Сначала он думал, что обойдётся собственными силами. Но когда кондитер полез в высшие материи, Саша достал планшет и открыл приложение «Переводчик». Он давно хотел его испытать, но подходящий случай не подворачивался.

Оказалось, что специалист по штруделям и пончикам был неофитом и ехал в Гарц, чтобы поклониться «святому месту». А ещё он пытался нести идеи экуменистов миру, хотя проповедник из него был так себе. Преодолевая зевоту, Младший внимал, пользуясь возможностью узнать побольше о месте, куда направляется.

– Это Церковь Разума, церковь Возможного Бога, – негромко разглагольствовал кондитер во встроенный микрофон. – Мы допускаем, что мир наш, возможно, сотворён могущественным существом, и все религии – взгляды на него с разных сторон. Но главное для нас находится здесь, на Земле, в деяниях человека…

Приложение женским немного механическим голосом переводило каждую фразу на английский язык. А что? Довольно удобно. Только дольше, чем если бы они разговаривали напрямую, без посредника. Но времени у Саши сейчас хоть отбавляй.

Его соседу тоже всё очень нравилось: и то, что он нашёл свободные «уши»; и то, что есть, оказывается, такие прекрасные технические средства, помогающие людям понимать друг друга. Поэтому он разливался соловьём.

Ага. Немного прояснилось. Вся эта концепция похожа на агностицизм и позитивизм. Значит, экуменисты считают, что религиозные взгляды или их отсутствие – личное право каждого. Зато говорят о разуме, об ответственности за будущее… и прочей гуманистической лабуде. Уважают науку, считают, что она несет больше добра, чем зла.

Это было похоже на секту, но Сашиной соображалки хватило, чтобы понять – «Церковь» почти наверняка была прикрытием для светской просветительской организации. Того самого «Основания», тут двух вариантов быть не может. И это был разумный способ пропаганды, даже в фантастических книжках такой сюжет встречался. Но что там за сила? Злая или добрая? Могучая или нет?

Кондитер продолжал вещать тихонько, чтобы не мешать другим. Меланхоличным, но исполненным веры голосом.

– Не так важно, есть ли бог. Важно, что человеку надо стремиться обрести подобное могущество, преодолеть ограниченность плоти через науку и познать всю вселенную. Если вселенная дала нам разум, то именно этого она от нас ждёт…

Из их слов можно сделать вывод, что служители всех других культов лгут, говоря, что знают о боге. Понятно, почему экуменистов не любят и бьют. Конкуренция.

– «Возможного бога»? Как-то мало уверенности у вас. Все церковники обычно говорят, что точно знают.

– Экуменисты – не обычные церковники. Мы честные. Мы верим в Разум, в то, что мир частично познаваем с помощью знаний и науки, просто нужно всю жизнь стремиться приблизиться к Истине, мыслить, творить. Вот, как я творю свои булочки и пончики, улучшая рецепты…

– Ну, вы печёте их, чтобы продать. Или съесть. А зачем Создатель создал мир? – спросил Младший демиурга штруделей. Без всякой задней мысли.

– Не знаю, молодой человек. Тот, кто открыл мне эту картину, странствующий механик, рассказывал, что Высший Разум долгое время скучал в одиночестве. И в итоге его посетила идея создать всё сущее…

– А как выглядит Разум? Это мозг, висящий в космосе?

Купец не сразу, но почувствовал его сарказм и надулся. Отстал.

Хотя Младший ничего плохого не имел в виду. Просто, видимо, даже у экуменистов есть религиозные чувства, которые можно задеть.

Толстяк достал свою котомку, откинул столик и начал есть вареные яйца с солью и черным хлебом «пумперникель», запивая из фляги.

Угощать тут, видимо, было не принято, каждый ел своё. Интересно, что кондитер предпочитал есть несладкое.

Больше никто к Младшему не лез и можно было ехать спокойно.

Изучая карту, Данилов видел, что вся Германия пронизана густой сетью дорог, а теперь убеждался, что многие из них находятся в неплохом состоянии. Разве что те, которые пролегали по крутым или топким местам, могли быть похуже, но такие пока не попадались.

Он не знал, по какому принципу караванщики выбирают путь, возможно, шли по кратчайшему маршруту. Александр сверялся по дорожным указателям.