CBK

— Может быть, мне опять наверх обратиться за помощью? — с мелькнувшей в глазах надеждой обратилась ко мне встрепенувшаяся Пана, — Знаешь, Сергей, если еще и эту девочку убьют, то я вряд ли её смерть переживу! Я это чувствую, Серёжа! Привязалась я к ней, она мне родная, ты же всё сам понимаешь!

Я покачал головой. Слишком мало у нас времени, чтобы попытаться задействовать государственную машину. Как только жулики почувствуют, что банкуют не они, то Лизку, как курёнка, по-тихому придушат или прирежут. А сами свалят из области на просторы необъятной родины.

— Пана Борисовна, для нас с вами ведь главное, не этих мерзавцев поймать и отдать под суд, верно? Нам ведь главное, это Лизавету у них забрать? Желательно, чтобы живую и невредимую. Так? — стараясь излучать уверенность, прямым взглядом смотрел я в глаза Левенштейн, — Или для вас важнее, задержать этих подонков?

— Ты что, Сергей⁈ — как рыба, вытащенная на берег, начала хватать ртом воздух тётка, — Бог им судья, сволочам этим! Конечно же, Лиза важнее! Как ты можешь так говорить⁈

Столько укора в её глазах я не видел за всё время наших, не всегда простых с ней отношений.

— Вот и хорошо! — не стал я ни в чем оправдываться и глянул на настенные часы, — Я рад, что наши с вами приоритеты полностью совпадают. До двадцати часов времени у нас еще много и я пока уйду из дома. Мне для вечернего разговора, как следует подготовиться нужно, — поспешил я успокоить уже снова готовую всполошиться Пану, — Вы не волнуйтесь, к назначенному времени я обязательно появлюсь! А вы никуда из квартиры не выходите. И по возможности постарайтесь не нервничать!

Подумав, я шагнул к холодильнику и достал из него начатую бутылку водки. Не особо заморачиваясь, налил в чайную чашку до ободка и протянул её тётке.

— Пейте! –голосом армейского ротного старшины распорядился я, — Пейте, так нужно! Для дела нужно.

Пана не стала со мной спорить. Она приняла из моих рук посудину и, стараясь не пролить на себя содержимое, выпила водку, словно это была обычная водопроводная вода. Опомнившись, а достал из холодильника тарелку с уже нашинкованной колбасой и пару яблок.

— Вы закусите, а я пойду! — погладил я по плечу тётку, лицо которой постепенно теряло прежнее своё каменное выражение, — И вот, что еще, Пана Борисовна, мне всё-таки понадобится сегодня сонина машина, — упёр я глаза в стол, — Без колёс я в этих обстоятельствах не справлюсь. А искать какой-то другой транспорт, у меня сейчас просто нет времени! Мне бы документы и ключи, если можно.

— Серёжа, Серёжа! — посмотрев на меня, как на убогого, Пана поднялась со стула и удалилась куда-то в комнаты.

Вернулась она с серо-зелёной книжицей техпаспорта и двумя связками разнокалиберных ключей.

— Тут от машины и от гаража, ты уж с этим как-нибудь сам разбирайся! — положила она всё принесённое на стол.

— Спасибо, пойду я, мне до вечера еще многое надо успеть! А, если они опять позвонят, то скажите, что я с ними обязательно сегодня встречусь!

Сам я в это не верил. Никто звонить до назначенного времени не будет. Опер, не на паркете дослужившийся до капитана, очень хорошо понимает, что суетиться им сейчас нельзя. Хотя бы потому, что суета в таких случаях, это вовсе не признак темперамента или уверенной силы. Отследить и перехватить меня, это да, они попытаться могут. Я бы и сам постарался так сделать, была бы у меня такая возможность. А вот убивать меня до судьбоносного для них разговора, или как-то несолидно путаться под ногами, они, скорее всего, не станут. Интересно, что же их так тяготит? И при чем тут я? Понимания в голове относительно происходящего у меня по-прежнему не было. Впрочем, хер с ними, с этими уродами и с их мотивами. Главное, чтобы они Лизавету не удавили до того, как мы с ними встретимся. Что ни говори, а она для них сейчас серьёзная обуза. Они и сами, как блудливые цуцики шарахаются по городу, будучи в розыске, а тут еще пленная девка висит у них камнем на шее! Как есть, обуза!

Из подъезда я вышел без приключений. Притворяться Штирлицем я не видел ни малейшего смысла. Поэтому проверяться начал сразу и скрывать этого ни от кого не стремился. Мобилизовав всю свою квалификацию и благоприобретённые навыки в контрнаблюдении, я прибавил шагу. Почти бегом удаляясь от дома в противоположном нужному мне направлении. Логика подсказывала, что Губанов хоть и опытный опер, но он ни разу не из «седьмого цеха». И, стало быть, если он меня сейчас пасёт, то срисовать я его вполне смогу. Я его визуально знаю, это раз! А еще, два и даже три дилетанта на хвосте, это далеко не сработанная бригада профессионалов из наружного наблюдения.

Дворы, арки и пара троллейбусов в течение сорока минут подтвердили моё предположение. Я убедился, что опер Губанов своё денежное довольствие все годы службы получал не зря. Ни он, ни его подельник, ни кто-то иной из непрофессионалов, за мной не топтались. На всякий случай, еще раз пройдя через заранее припасённую аптеку, я из мёртвой зоны её второго выхода шустро нырнул в расположенную рядом подворотню. И зайдя в ближайший подъезд двора, затаился за дверью, поглядывая в щель между створками. Ни через секунду, ни через десять минут, никто в этом проходном дворике так и не появился. Для такого вот случая, еще весной я и облюбовал эту угловую аптеку с её стеклянными окнами-витринами. Не зря облюбовал, пригодилась…

Не переставая аккуратно проверяться, я уже более смело, но всё-таки дворами, отправился на параллельную улицу. Поймав частника, сориентировал его ближе к гаражу колбасного майора Никитина, находящегося ныне в бегах. С недавнего времени мой скромный арсенал хранился там. Я даже не поленился заменить замки на воротах и на калитке никитинского наследства. Продуманный бэх официально никак не был привязан к этой берлоге и вероятность того, что на неё выйдут правоохранители или бандиты, была невелика. Очень я сомневаюсь, что он засветил своё хранилище перед теми или иными коллегами. Не настолько туп зам городского начальника ОБХСС, чтобы запускать алчных козлов на свой склад с деревянной и вечнозелёной капустой.

Профланировав туда-обратно мимо никитинского гаража, я удостоверился в отсутствии явных признаков чего-то нехорошего. И вошел вовнутрь.

Как сквалыга Гобсек, по-жлобски скорбя по утраченному револьверу, исправно послужившему мне при общении с Лунёвым, я закрылся изнутри и полез в яму, доставать из тайника ПМ Воронецкого. Смазав и тщательно вычистив машинку, я снарядил магазин. Дослав в ствол патрон, по старой привычке снова снарядил обойму восьмым патроном и загнал её в рукоятку. Теперь достаточно лишь сдвинуть большим пальцем предохранитель. А дальше, без лишних прелюдий можно будет шмалять самовзводом. Не отвлекаясь на передёргивание затвора. Когда-то очень давно, эта привычка держать патрон в патроннике, за которую меня не единожды порицали проверяющие, спасла мне жизнь.

Пистолет я привычно засунул за пояс брюк. Сзади, как делал это всегда. И внимательно начал разглядывать полки унаследованного гаража. Всякого рода запчастей и прочего автохлама на стеллажах, расположенных вдоль стен, было много. Не чужд был майор Никитин кулацкому скопидомству. Но того, что я в данный момент искал глазами по углам и полкам, в наличии не оказалось. Придётся ограбить гараж профессора. Там, это я знал точно, всё нужное есть. Хоть и был ректор Лишневский до мозга костей гуманитарием и к работе по дому не стремился, но страсть к коллекционированию разнообразного инструмента имел непреодолимую. Об этом знали все друзья, знакомые и родственники. По этой же причине ни у кого из них никогда не было сомнений, что дарить Льву Борисовичу на знаменательные даты.