Совок

Я уверил Алексея Константиновича, что буду в указанном месте не за десять минут, а за полчаса.

— А вот этого не надо! — сразу же повысил голос обеспокоенный моим ответом Данилин, — Не надо за полчаса! Ты там за эти полчаса черте чего наговорить можешь! А нам потом с Дергачевым из-за тебя по сельским райотделам до пенсии дослуживать! В тринадцать двадцать спускайся на улицу, тебя Жора до обкома отвезёт! — запугав сам себя, начальник решил подстраховаться и обеспечить меня транспортом. — Лидия Андреевна, проследите, чтобы до этого времени ваш подчинённый из РОВД не отлучался!

Зуева приподнялась со стула и послушно кивнула. На меня она сегодня смотреть почему-то избегала.

До своего кабинета я шел, путаясь в догадках. Это что же против меня умыслил орденоносный партийный педераст? То, что товарищ Матыцын имеет орден «Трудовое красное знамя» и слабость к содомии, я знал со слов недорезанного театрального закройщика. Который и сам был не прочь вкусить нетрадиционных жопошных радостей. Не доверять ему у меня не было никаких оснований. Даже с учетом, что он не просто пидарас, а пидарас вороватый. Обувший родной храм искусства на десятки тысяч рублей. Которые здесь пока еще никто не называет деревянными.

Разложить на столе дела я успел. Но сосредоточиться на них не получилось. В кабинет традиционно, то есть, без приглашения и стука ворвалась Антонина.

— Я и раньше знала, что ты ненормальный! — без обиняков объявила мне возбуждённая девица, — Но не думала, что ты настолько полоумный!

Я поудобнее развалился на стуле оборотившись в её сторону и приготовился внимать.

— Это же надо, ему две бесплатные путёвки дают на Черное море, а он нос воротит! — распаляя себя всё больше и больше, продолжила убеждать меня в моей же придурковатости, чудо, как похорошевшая от волнения Тонечка.

Мне не хотелось возвращаться к надоевшим хуже горькой редьки делам. И потому я даже не подумал прерывать немилосердно критикующую меня особу, приближенную к начальнику следствия.

— Это правда, что ты сегодня на совещании Шичко предложил с тобой на море ехать? — в три шага подступила к моему столу критиканствующая фурия, — Говори, правда?

Наверное, кто-то недальновидный из нашего отделения, не вдаваясь в подробности, ввёл темпераментную Антонину в заблуждение. Я даже не удивлюсь, если окажется, что этот «кто-то» сделал это умышленно. Но в любом случае, прерывать взвинченную барышню я не собирался.

— Правда, свет очей моих! Всё, как есть, правда! — покладисто сознался я во всех предъявленных обвинениях.

— Извращенец! — презрительно припечатала меня Тонечка, — Вокруг него молодые и красивые девушки, а он к старухам липнет! Сначала Зуева, потом еще эта Клюйко! А теперь совсем с катушек слетел и к Римме Моисеевне начал подкатываться! — взбудораженная девица в сердцах притопнула ногой.

— А чем тебе Римма Моисеевна не угодила⁈ — спокойно поинтересовался я, — Женщина она вполне приличная! Умная и к тому же в теле! — вспомнив габариты Шичко, я с трудом удержался, чтобы не выдать лицом своего истинного восхищения оплывшими телесами Моисеевны, — Я её, между прочим, выбрал после настоятельной рекомендации Алексея Константиновича, чтоб ты знала! Так-то поначалу я тебя хотел с собой пригласить! — с удовольствием оглядел я ладную фигуру Антонины, легко представив её в минимальном купальнике образца третьего тысячелетия.

Девушка слушала меня не перебивая. И топать ножкой она тоже уже не пыталась.

— Врешь! — недоверчиво выдохнула она и обессилено присела на стул для подследственных, — Не мог Алексей Константинович тебе Шичко присоветовать! Врёшь ты всё, как обычно, Корнеев!

Пришлось пожать плечами и тоже вздохнуть. А потом и еще раз вздохнуть. Потому что глаза непроизвольно остановились на непаханых уголовных делах, лежащих передо мной на столе.

— А чего мне врать? — не стал я сдерживать испорченного настроения, — Там всё отделение присутствовало! Ты сама пойди и спроси любого, как мне Данилин эту Римму Моисеевну нахваливал! А я, дурак, и повёлся! Теперь-то вижу, что ты права, а толку-то! Поздно уже! — и в третий раз вздохнул я.

Тонечка еще какое-то время посидела рядом со мной. Глядя куда-то в одну точку и о чем-то молча размышляя. Потом так же, не произнеся ни слова, встала и пошла на выход. И только открыв уже дверь в коридор, она, твёрдым взглядом уставившись в мои глаза, упрямо произнесла.

— Дурак ты, Корнеев! Я лучше Шичко!