Страница 22 из 75
– Мелкая сошка?..
– В сорок первом вы были капитаном госбезопасности, это считай подполковник-армеец. В сорок втором майором, это полковник, если на армейские звания переводить. Что-то долго в полковниках ходите.
– Да был я генералом, был! – взорвался тот, видимо на больное место надавил. – Сняли. За дело, за провал операции, серьезной операции. Причем по вине присутствующего тут тогда еще лейтенанта Одинцова.
– Но-но, я ничего не знал, не надо вешать чужое на меня.
– Идем к товарищу Берии, он уже прибыл, как мне доложили.
Ну мы и пошли. Полковник не стал из себя обиженного стоить, объяснил мои мотивы наркому, сразу как выпроводили очередного посетителя, и тот сообщил мне:
– Вам итак награда положена, тот полковник-венгр в розыске за свершенные им и его полком преступления против гражданского населения оккупированных территорий. Именно его полк известен тем, что живьем закапывал детей в землю. Заочно приговорен к смертной казни, за его поимку полагается награда. Наградной лист на вас от комдива был в том рапорте, так что ему дали ход. Вам все ясно?
– Блин, зря старался.
– Не зря, сообщите адреса, – велел Берия.
– Они тут, на листке, – достал я из кармана гимнастки листок и протянул полковнику, а тот уже отнес наркому.
– Ну вот и хорошо, – сказал тот, и добавил: – Ваша бывшая дивизия окружила тот полк мадьяр и полностью его уничтожила. В плен не брали. А пока работайте дальше по плану.
Ну мной и занялись. Опрашивали обо всем, не только про последнее похищение и побег. И про засаду, как там полторы сотни бандитов уничтожил. Да почти все, с лета сорок второго. Два дня мной занимались, спал я в той же комнате, одну койку за мной закрепили. Отслеживали все движения, чтобы не смылся как в прошлый раз. Систему охраны и контроля явно переработали и улучшили. Неслабо так поработали. Помимо этого, мне сшили парадную форму старшего офицера, все же майор к ним относится, и на третий день, а было двадцать шестое июня, меня свозили в Кремль, где Сталин, покачав головой, выдал награды. Я потом сходил в отдельную комнату, и там специальный человек помог правильно прикрепить награду к кителю, Золотую медаль Героя и орден Ленина. Мне как в первый раз вручали, с орденом. Я вернулся в зал, а то уже другой награжденный ждал помощи и сидел во втором ряду, слушал, как других поздравляли. А вот на банкете мне не позволили остаться, снова на Лубянку. Да, все же дошло и до того, что я старательно пытался скрыть. Случаи острого недержания у тех офицеров, что мне досаждали. Да, вы правильно поняли, были взяты письменные показания члена Военного Совета, как он со мной договорился, и полковник, тот продолжал со мной лично работать, причем фамилии его я до сих пор не знаю, точнее не помню, прямо сказал, что Конев хочет со мной встретиться. Он в Москве, сегодня ночью прилетел. Не дело советскому маршалу таким недугом страдать. Ну и пытался выпытать, как я это сделал? Вот блин, засада. Придется прекращать с такими делами, иначе сядут на шею и ножки свесят, итак на меня с подозрением поглядывают.
– Не понимаю, о чем вы, – сказал я полковнику, после чего показал фотографию последнего из сотрудников, что вызвали у меня смутные воспоминания. – Я вспомнил его. Видел до войны. Он из комендатуры Владимира-Волынска.
– Звание помнишь? – изучая фото, уточнил полковник.
– Пустые петлицы.
– Личное дело этого офицера уже подняли. Он никогда не был в этом городе. К началу войны только закончил спецшколу, сержантом госбезопасности. Может, похож? Бывает же такое?
– Что вспомнил, я сказал, дальше ваша работа.
– Это да, поищем тех, кто в комендатуре служил, хотя шансов найти… Поищем. Ладно, ты разговор от Конева не уводи. Сейчас поедем к нему в гостиницу, и вернешь как было.
– А я тут причем? Кто бы это ни сделал, я ему благодарен. За кандалы ему, что на меня надевали, когда самолет на разведку вылетал. Да и другой гадости он мне много сделал. Врун в маршальских погонах.
– Ты язык попридержи, а маршале говоришь. И это не просьба, а приказ. Сверху.
– Что я буду с этого иметь?
– Ты в курсе, что Михайлов фронт принял?
– Да, Первый Прибалтийский. Генерала армии получил. И что?
– Это он с сорок третьего бьется за то, чтобы тебя ему вернули. Даже к Сталину трижды обращался, стучал кулаком по столу. Верните и все тут. Раньше ты под решением трибунала был, а после суда уже стал доступен.
– Так Конев меня прятал на пересыльном пункте под номером от Михайлова?
– Догадался. Да, это его не красит, но у них там свои свары. Это я к тому, что тебя сразу отправят на Первой Прибалтийский. Тем более Михайлов уже узнал, что ты в Москве, сюда лично летит. Опасается, что опять пропадешь.
– Зная генерала, скажу, что так и так буду у него служить, так что ваше предложение не имеет смысла. А что по тем трем офицерам, что погибли под огнем бандитов в засаде? Они откуда?
– Ты довольно известная личность в узких кругах. Не один Михайлов или Конев желают тебя использовать. Кто успел, тот и на коне. Тебя не в Москву везли, в другое место. Тут одному комфронта не повезло.
– Угу.
– Ты снова увел тему в сторону. Сейчас едем к Коневу, и ты его лечишь.
– Ничего не знаю. Я не лекарь.
– На золото в этот раз и не надейся. И то сдашь, что тебе за лечение заплатил… ты сам знаешь кто.
– А вот это уже наглость. Я честно их заработал, и вообще, сначала найдите.
– Ни хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Так, трибунала ты не боишься. Как насчет направления на Карельский фронт?
– К Коневу? Да пофиг. На собачьих упряжках покатаюсь, форель половлю. У меня запас отличных снастей имеется. Ой, не то сказал, – схватившись за голову и покачиваясь из стороны в сторону, запричитал: – Не надо меня на Карельский, там плохо, так холодно.
– Тьфу, клоун. Ладно, твои условия?
– Да нет условий. Конев получил то, что заслужил. Это его крест на всю оставшуюся жизнь.
– Все, едем.
Тот меня чуть не за руку, ну за локоть точно держал, сопроводил вниз, мы сели в машину и куда-то поехали. А вот в служебной гостинице, в номер для генералов тот заходить не стал, втолкнул внутрь, а сам снаружи остался, прикрыв дверь.
– А, Одинцов, – пробормотал Конев. Он был явно пьян. На столе пустая бутылка, этикетки нет, видимо самогонка, стакан в дрожавшей руке, заметная небритость. – Это все из-за тебя. Ссылка на Север, еще это. Мне сказали, ты камни любишь. Держи и убери это.
Я, особо не смущаясь и не чинясь, подошел к столу, взял мешочек и высыпал на ладонь камешки, брильянты, посчитал, пятьдесят одна штука. Судя по следам, многие явно из украшений вынуты.
– Неплохо. Только этого мало, клянитесь, что забудете обо мне и мстить не станете.
– Черт с тобой, клянусь, что не буду мстить.
Положив ему руку на живот, быстро поработал амулетом и убрал проблему. Пришлось подождать, пока маршал не убедился, что проблемы больше нет от недержания, мешочек с камешками давно в хранилище был, после чего я покинул номер. Полковник заглянул к Коневу, тот подтвердил, что сделка выполнена, а меня на выходе тщательно обыскали, но камешков не нашли. А вот это уже наглость. Беспредел. Пока обратно ехали, полковник канючил вернуть, это подотчетное имущество из Гохрана, под честное слово взяли. Обалдели, что ли? Нет уж, это за мою работу. Может, еще золото им отдать? Не убедили. Сказал, что высыпал все в унитаз и смыл. В туалет я там действительно ходил. Пускай ищут. То, что гостиницу тщательно обыскивали, особенно туалет, это точно. Потом к Михайлову увезли, даже его подбили уговорить меня отдать все, что мне дали. Просили, приказы не действовали, я их игнорировал. Впрочем, уговорили. Камни нет, не отдам. Это стратегический продукт, который мне нужен. А вот на золото мне наплевать, вот и получили они пять золотых слитков с германскими орлами на них. Это Михайлов подсказал, как ко мне подход найти. Мы при встрече обнялись крепко, год не виделись, ну и пообщались. Вот генерал и сказал полковнику. Да продайте ему квартиру, вот и все. Знаете, я подумал и решил согласиться. Ясно же, что не отстанут, а так я даже в плюсе буду. Да и те ничего не теряют. Только от квартиры я отказался. Есть район правительственных дач, где сосновый лес, я там хочу дачу. Полковник созвонился с начальством, и нам дали добро. Там оказалось три свободных дачи, я скатался, и мне одна понравилась, в окружении сосен, воздух хвойный чистый, да и на территории деревья были. Сорокового года постройки, два этажа, стеклянная веранда. Обстановка полная. Мечта, а не дача. До озера пять минут идти, там пляж. Причем утепленная дача, печки есть и камин, можно и зимой жить. Две постройки на территории. Огорода нет, не те дачи.