Страница 17 из 26
— Ну что же делать! — с глубоким вздохом сказал Кревкер. — Оставайтесь, а я поеду!
Гастон вернулся наверх, а Эрих сел в лодку; последняя повернула и поплыла вверх по течению, пользуясь попутным ветром. Под тенью широкого паруса Кревкер принялся исследовать рану Рене, не приходившего до сих пор в чувство.
Он вскоре убедился, что, как ни страшна была эта рана, она отнюдь не представляла опасности для жизни Рене. Парфюмер был ранен в плечо повыше ключицы; это было очень мучительно, но и только.
Кревкер зачерпнул воды, промыл рану, полил ее особым бальзамом, который всегда был при нем на случай ранения, и перевязал рану полосками, нарезанными кинжалом из рубашки Рене.
Тем временем лодка продолжала подвигаться вперед, направляясь к видневшемуся впереди причудливому зданию, бывшему монастырем босоногих монахов-кармелитов. Тут лодка остановилась, и шталмейстер свистнул. Сейчас же дверь монастыря. выходившая к реке, раскрылась, и оттуда показалась группа монахов, предводительствуемая молодым аббатом.
— Ну что, удалось? — спросил последний.
— Удалось, да не вполне, — ответил шталмейстер, — потому что Флорентинец смертельно ранен!
— Успокойтесь, батюшка, — сказал тогда Кревкер, — рана не опасна, он не умрет!
Монахи сделали из весел и дощечек импровизированные носилки и на них бесчувственного Рене унесли в монастырь. Граф Эрих опять вскочил в лодку, лжерыбак свернул парус, и лодка быстро понеслась обратно по течению.
Между тем Рене внесли в монастырь, а монахи принялись приводить его в чувство. Через четверть часа их старания увенчались успехом — раненый открыл глаза. Очутившись так неожиданно в совершенно незнакомой ему обстановке, видя вокруг себя незнакомые ему лица, Рене в первый момент почувствовал сильный испуг, сейчас же отразившийся на его лице.
— Вы спасены! — сказал ему аббат. — Ваша рана совершенно не опасна, и не пройдет двух недель, как вы будете на ногах!
— Кто же спас меня? — спросил Флорентинец.
— Друзья королевы!
Эти слова успокоили Рене, и он стал припоминать все случившееся с ним. Но воспоминания не шли далее того момента, как вместе с лжемонахом он взвился на воздух. Однако аббат, знавший от Кревкера все детали похищения, рассказал парфюмеру, что было вслед за тем, как пуля Ноэ лишила его чувств. Затем аббат сказал:
— А теперь, господин Рене, не можете ли вы немного приподняться?
— Что вы хотите от меня? — спросил Флорентинец.
— Чтобы вы написали несколько слов королеве!
— Хорошо, я попытаюсь, хотя и чувствую бесконечную слабость!
Монахи принесли Рене кусок пергамента и перо, другие взяли его под мышки и осторожно посадили на кровать. Тогда Рене написал королеве: «Я спасен».
— Подпишите! — сказал аббат. Рене кое-как вывел свою подпись.
— Ее величество через час получит эту записку! — сказал аббат.
— Она, наверное, придет навестить меня! — прошептал Рене. Аббат только таинственно улыбнулся в ответ. Действительно, не прошло и часа, как под окнами Лувра раздался призыв:
— Не забудьте вашими благотворениями монастырь босоногих кармелитов!
Услыхав этот призыв, королева бросила монаху серебряную монету. Но монах все же не ушел и повторил свои слова еще два раза.
Тогда королева поспешно направилась через потерну к берегу, и тут монах с низким поклоном передал ей кусок пергамента. Королева взглянула на написанные там слова, и в ее взгляде сейчас же отразилось торжество.
— Герцог сдержал свое слово! — пробормотала она. — Ну, так берегись же, Генрих Бурбонский, король Наварры! Ты будешь иметь дело с нами двоими, и тебе никогда не стать королем Франции!
В то же время на улице Каландр шел жаркий бой. В первый момент, когда Рене вместе с монахом взвились в воздух, все до такой степени растерялись, что не приняли никаких мер, чтобы помешать похищению. Только один Ноэ выказал достаточное присутствие духа и успел выстрелить в Рене. Если бы остальные последовали его примеру, то, наверное, одна из пуль попала бы в монаха и ему пришлось бы выпустить из рук или веревку, или Рене. В обоих случаях осужденный не ушел бы от Крильона. Но хотя Рене и был ранен, все-таки Гастону удалось, как мы уже знаем, втащить его в окно. Увидев, что доверенный их охране человек ускользает от них, четыре гасконца издали бешеный вопль и бросились к дому. Обыкновенно в той же повозке, в которой ехал осужденный, везли орудия казни. Ноэ и Гектор кинулись к телеге, схватили один — тяжелую железную полосу, а другой — топор и ринулись к дому. В то же время Ожье де Левис и Лагир влезли на телегу. Ожье подставил свою спину, а Лагир вскочил на нее, пытаясь таким образом взобраться на окно, через которое исчезли монах и Рене. Но в то время как Лагир ухватился за подоконник, Арнембург изо всей силы ударил его прикладом по голове, и юноша тяжело рухнул на землю.
В это время Крильону удалось растолкать густую толпу народа и пробраться к самой телеге.
— Тысяча чертей! — гаркнул он. — Я должен найти Рене живым или мертвым! Вперед, швейцарцы!
Но швейцарцев было трудно собрать: толпа своим напором разъединила их и расстроила их ряды. Тогда, не раздумывая долго, Крильон решил повторить попытку Лагира.
XIX
Крильон добрался до окна, но здесь его встретил Лев. Арнембург схватил свою аркебузу за дуло и нанес Крильону прикладом по голове такой же удар, который только что свалил с ног Лагира. Но был ли шишак герцога лучшей закалки, чем у Лагира, или просто голова Крильона была крепче, только герцог лишь пошатнулся и сейчас же вскочил в окно. Там перед ним со шпагами в руках очутились Арнембург, барон Конрад и Гастон де Люкс.
— Сдавайтесь, мессир! — сказал Конрад. — Трое против одного — слишком неравная партия!
— Тише, мои львята, тише! — ответил герцог. — Должно быть, вы не знаете, что меня зовут Крильон!
С этими словами герцог прижался к стене и принялся творить чудеса своей шпагой. В каких-нибудь пять минут Крильон нанес восемь ударов и получил три. Арнембург и Гастон получили раны в плечо и в руку, барон Конрад получил удар шпагой в шею. Но Крильон все же был один, к тому же Лев нанес ему глубокую рану в грудь. Кровь лилась по доспехам герцога, но он обращал очень мало внимания на это и продолжал отчаянно наступать на противников.
— Ага, господа! — кричал он, с молниеносной быстротой вращая шпагой. — Я покажу вам, что такое значит Крильон!
Как ни храбры были поклонники герцогини Монпансье, они не могли устоять перед противником такой нечеловеческой силы, как Крильон. Волей-неволей им пришлось отступать, пока Крильон не прижал их к стене. Тут он смелым и сильным выпадом ринулся на Конрада. Если бы шпага герцога коснулась тела барона, то пронзила бы его насквозь — так силен и стремителен был удар. Но Саарбрюк успел податься в сторону, и шпага Крильона разлетелась вдребезги, встретив твердую каменную стену.
Крильон испустил крик бешенства: он был безоружен!
По счастью, в этот момент в окно вскочило еще два человека: Ожье и Гектор, которые отказались от попытки взломать дверь и последовали примеру Крильона.
— Ко мне, господа! — крикнул им герцог.
Но тут поклонники герцогини Анны с быстротой молнии выполнили неожиданный маневр: они быстро выбежали за дверь и заперли ее на прочный засов изнутри. Затем они бросились бежать дальше, повсюду запирая за собой двери, пока не дошли до того зала, где имелся потайной ход в полу. Они спустились по потайной лестнице, тщательно прикрыв за собой люк, и через погреб вышли к реке.
Это было самое время! Ноэ уже успел взломать дверь топором и бежал по главной лестнице с отрядом швейцарцев, Гектор и Ожье высадили ту дверь, которую противники заперли у них под самым носом. Но все это мало помогло розыскам: все комнаты были пусты и нигде не было видно ни малейшего следа беглецов!
Все остановились в недоумении. Крильон, слабевший от потери крови, неустанно испускал проклятия, Ноэ усердно помогал ему в этом, божась, что попал в Рене и что кровь, показавшаяся на рубашке вслед за выстрелом, наверное помешала парфюмеру скрыться далеко. Но все же нигде не было видно ни малейших следов!