Страница 16 из 26
По всему протяжению пути следования телеги стояла густая толпа народа, из которой то и дело неслись проклятия отравителю и высказывалось убеждение, что с ним уже давно надо было покончить. Телега подъехала уже к собору, а все еще Рене повсюду видел одних только врагов!
Крильон больше всего боялся, чтобы в соборе не устроили искусственной давки, во время которой было бы легко похитить осужденного. Но Ноэ с товарищами окружили осужденного и, стоя на коленях и подпевая покаянному псалму, не отрывали рук от эфесов шпаг и рукояток пистолетов. Однако им не пришлось пустить в дело оружие, так как и здесь не было сделано ни малейшей попытки освободить Рене.
Когда после службы в соборе кортеж снова двинулся в путь, Крильон облегченно вздохнул.
— Ну слава тебе. Господи! — сказал он. — Самый худший конец пути пройден!
Но он ошибался: самое главное было еще впереди.
В то время как в соборе шла установленная служба, на соборную площадь выехали через улицу Каттелери два тяжелых воза сена; с ними, очевидно, что-то случилось, так что оба воза застряли и заперли выход. Благодаря этому у улицы собралась громадная толпа людей, рассчитывавших пройти впереди кортежа именно по этой улице.
Крильон сразу почувствовал, что возы с сеном не случайно застряли там, а потому двинулся прямо на толпу, размахивая шпагой и громовым голосом крича: «Прочь! Прочь!»В то же время Кабош натянул вожжи и резко повернул в другую сторону, направляясь по улице Каландр.
— Что ты делаешь, негодяй? — крикнул Ноэ.
— Я разрушаю планы спасителей Рене! — ответил палач. — Уж, наверное, за возами притаились молодцы, которые надеются отбить у нас нашу добычу, а мы тем временем проедем другим путем!
Это рассуждение показалось Ноэ вполне убедительным, и он ответил:
— Ну так подхлестни лошадей и ступай живее! Улица Каландр была настолько узка, что в ней могли с большим трудом разъехаться лишь два всадника. Поэтому Ноэ и Ожье выехали вперед телеги, а Гектор и Лагир поместились сзади: по бокам не было места. Крильон был очень удивлен, когда увидел, что кортеж сворачивает. Но он решил, что Кабош следует лишь распоряжению Ноэ, и поспешил догнать телегу. Однако узкая улица была так запружена народом, что герцогу лишь с большим трудом удалось протиснуться до самых задних рядов конвоя.
Вдруг посредине улицы лошади, везшие позорную колесницу, неожиданно наткнулись на какое-то незримое препятствие и рухнули наземь. В тот же момент из окна верхнего этажа того дома, у которого остановилась телега, упала веревка. Монах охватил одной рукой Рене за талию, а другой схватился за петлю веревки, и последняя стала быстро подниматься кверху.
— Проклятие! — закричал Ноэ, который сейчас же выхватил пистолет и прицелился в поднимавшегося все выше Рене. — Ну так, по крайней мере, ты не получишь его живым!
XVII
Читатели, наверное, уже догадались, каким образом произошло это таинственное похищение. Дом, из окна которого была выброшена спасительная веревка, принадлежал некоему темному дельцу Бигорно и был приобретен за крупную сумму утром в день назначенной казни Эрихом де Кревкером по приказанию герцога Гиза. Сумма, которую вручили Бигорно, была настолько велика, что делец поспешил скрыться, сейчас же предоставив дом в распоряжение покупателя.
Как только Бигорно скрылся, Кревкер высунулся в окно и свистнул. Сейчас же в дом вошли Арнембург и Саарбрюк, дожидавшиеся неподалеку условного сигнала. Тогда Кревкер запер за ними дверь, и они втроем отправились на розыски. Эти розыски показали, что дом был хорошо известен молодым людям со всеми своими тайниками и потайными ходами. Но именно потому, что герцог Гиз через преданных ему людей мог тщательно ознакомиться с расположением этого дома, именно потому, говорим мы, дом Бигорно и был куплен!
Действительно, молодые люди сейчас же убедились, что сведения, сообщенные герцогу Гизу, совершенно точны. Пятая половица зала нижнего этажа оказалась подъемной, и за ней открылась каменная лестница, ведшая в погреб. Молодые люди спустились туда, вооружившись предварительно фонарем, и нашли, согласно указаниям, в левом углу пустую бочку. Они откатили эту бочку прочь, и за бочкой снова открылась дверь, которая вела к коридору, выходившему на берег Сены.
Кревкер добрался до берега и там снова свистнул. Сейчас же из-под ближнего моста показалась рыбачья лодка, в которой сидел безобидный на вид рыбак. Последний подъехал к тайному выходу из дома Бигорно и бросил графу Эриху причал, с помощью которого лодку удержали на месте. Тогда рыбак откинул рогожу, прикрывавшую снасти, из-под которой достал толстую веревку и связку оружия.
— Хорошо! — сказал Эрих, принимая пакеты. — Смотри же, не отъезжай далеко и будь готов по первому сигналу подъехать сюда!
Отдав все нужные распоряжения, молодые люди снова поднялись наверх и стали выжидать.
Улица Каландр была очень пустынна вообще и особенно теперь, когда все зеваки направились на площадь смотреть на кортеж. Но вдруг у начала улицы послышался какой-то шум, и обитатели, поспешно высовывавшиеся из окон, с удивлением обнаруживали, что на этот раз почему-то кортеж направляется по их улице. Кортеж все близился и близился. Наконец произошло то, что мы уже рассказали в предыдущей главе: Кабош умело передернул вожжами так, что лошади свалились в указанном ему мнимым монахом месте, затем монах, или — вернее — Гастон де Люкс, охватил за пояс Рене и ухватился за петлю спущенной ему Арнембургом и Эрихом веревки, которую они затем быстро втянули наверх при помощи силача Конрада.
Гастон с Рене были уже совсем близко от окна, но в этот момент в воздухе свистнула пуля, и на покаянной рубашке Рене проступило кровавое пятно. Однако поклонники герцогини Монпансье работали быстро и ловко, так что не успел Ноэ повторить выстрел, как монах с потерявшим сознание Рене скрылся в амбразуре окна.
Парфюмера втащили в комнату, Гастон и Кревкер подняли его на плечи и быстро потащили вниз через обследованный потайной ход, а Арнембург и Конрад ван Саарбрюк вскинули мушкеты и выстрелили по Ноэ с товарищами, которые пытались высадить дверь.
— Молодцы! — похвалил их Лев. — Приятно иметь дело с достойными противниками!
— Ну, нам будет нетрудно продержаться добрый часок! — заметил с обычной немецкой флегмой барон Конрад.
— А затем мы подожжем дом и сами скроемся! — договорил Арнембург, снова прицеливаясь в осаждавших.
XVIII
В то время как Арнембург и Саарбрюк стойко выдерживали осаду, Гастон и Эрих стащили бесчувственное тело Рене в погреб и оттуда вынесли его на берег Сены. По свисту Кревкера сейчас же подъехал лодочник — это был на самом деле шталмейстер графа Эриха, — который и помог взвалить Рене на лодку. Но тут между Гастоном и Эрихом поднялся спор.
Хотя молодые люди отважно содействовали спасению Рене, но это вовсе не значило, что они делали это из симпатии к парфюмеру. Наоборот, все они чувствовали бесконечное отвращение к подлому отравителю и находили, что казнь вполне заслужена мм. Однако по политическим мотивам Рене надо было спасти, и, как истые солдаты, молодые люди не стали рассуждать. Но другое дело было решить, кому сопровождать его по реке и кому остаться в доме для задержки неприятеля. Остаться в доме и отстреливаться одному против сотен было геройским делом, приходившимся совершенно по сердцу нашим молодцам, но сопровождать Рене, вступать в тесное соприкосновение с отравителем… фи! Это никому не нравилось!
Между Кревкером, Арнембургом и Саарбрюком вопрос был решен в самый последний момент перед похищением простой жеребьевкой, которая и указала оставаться в доме Льву и Конраду, а Эриху пришлось с брезгливостью подчиниться необходимости тащить Рене. Но о Гастоне они как-то совсем забыли, между тем лодка поднимала только троих, и с Рене и шталмейстером мог ехать лишь кто-нибудь один. Кто же мог ехать и кто остаться?
Каждому хотелось остаться, и каждому не хотелось ехать. Молодые люди обменялись рядом аргументов, но аргументы Гастона оказались сильнее: монашеское платье, в которое был одет де Люкс, легко могло выдать его и открыть путь преследователям; кроме того, Эрих понимал кое-что во врачевании и мог быть полезнее раненому, чем Гастон.