Страница 23 из 77
[109] «Ymo, sicut ab eadem Joha
[110] Точно так же воспринималось, к примеру в меровингскую эпоху, обрезание волос у возможных претендентов на престол: Le Jan R. La sacralité de la royauté mérovingie
[111] Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 181.
[112] «…et quod caverent ne mulieres diffamate eam sequerentur, quia propter peccata Deus permitteret perdere bellum». - Procès en nullité. Т. 1. Р. 393.
[113] «Und also zouch sie ir swert uss und slüg die ein dochter durch den kopf, das sü starp». - Lefèvre-Pontalis G. Les sources allemandes de l’histoire de Jea
[114] «…er hette verstanden, sie hette ir reinung zu der heiligen ee gegriffen. Also antwurt im die Maget, sie hette ir jungfrouwelicheit bissher gehalten und wer ir ouch nie zu si
[115] Подробнее об этом: Vauchez A. Op.cit. P. 394, 398, 402, 406.
[116] Valois N. Jea
[117] Cohn N. Les fanatiques de l’Apocalypse. P., 1983. P. 111.
[118] Lassabatère T. Sentiment national et messianisme politique en France: pendant la guerre de Cent ans: le thème de la fin du monde chez Eustache Deschamps // Bulletin de l’Association des Amis du Centre Jea
[119] В одном из писем П.Джустиниани встречается прямое противопоставление англичан и «христиан», т. е. французов, на чьей стороне выступает сам Господь: «E questo perche per luy fa, che questi Ingelexi sia arquanto batudi che ly son potenti, e ly altry verizando, se vada chonsumando con grando afano. E Dio, che può tuto, sia e priega al bem de Christiani!». - Chronique d’Antonio Morosini. P. 38–39.
[120] О развитии этой темы в сказках: Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. С. 121–129. В художественной литературе: Фрейденберг О.М. Указ. соч. С. 181, 199, 206–207. Весьма ясно связь между лишением девственности и смертью женщины прослеживается, к примеру, в «Песни о Нибелунгах»: «Король ему: «Лишь девства Брюнхильду не лишай, А в остальном что хочешь над нею совершай, И если даже смерти предашь мою жену, Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину». — Песнь о Нибелунгах / Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975 (перевод Ю.Корнеева).
[121] Подробнее см.: Delcourt M. Op.cit. Р. 8, 13, 28; Anson J. The Female Transvestite in Early Monasticism: The Origin and Development of a Motif // Viator. 1974. T. 5. P. 1–32, здесь Р. 11, 31.
[122] Delcourt M. Op. cit. P. 16–17; Калыгин В.П. Ирландская Бригита и галльская Бригантия // Мифологема женщины-судьбы у древних кельтов и германцев / Отв. ред. Т.А.Михайлова. М., 2005. С. 118–129, здесь С. 122.
[123] «…et multum desiderabant ipsius Joha
[124] «…la mort cruelle qu’elle choisit». - Pasquier E. Œuvres choisis / Ed. L.Feugère. P., 1849. T. 1. P. 177.
Ольга Тогоева
Вольтер, Жанна д’Арк и осёл
К истории одного мотива[1]
Итак, вот «Иоанна» во всей своей чистоте.
Вольтер.
«Орлеанская девственница»
В истории Франции найдется мало героев, чьи имена знакомы нам со школьной скамьи. Мы помним императора Наполеона, чья Великая Армия потерпела поражение и почти полностью погибла в России во время Отечественной войны 1812 г. Мы помним генерала де Голля, создателя французского Сопротивления, союзника СССР во Второй мировой войне, первого президента Пятой Республики. И мы, конечно же, помним Жанну д’Арк, хотя ее жизнь не была связана с историей нашей страны, с войнами, которые она вела. Ее история — это история совсем другого конфликта, длительного противостояния Франции и Англии, названного историками XIX в. Столетней войной.
Далеко не каждый из нас сможет сказать, когда начался или когда закончился этот династический и военно-политический конфликт, в действительности охватывающий не менее трехсот лет, с XII по XV в. Однако все мы хорошо знаем, что центральное место в его истории всегда отводилось именно Жанне д’Арк, что именно вокруг ее фигуры не утихали споры ни в средние века, ни значительно позже, когда из открытых дебатов они перешли в скрытое противоборство, а из сферы политики переместились в область литературы и искусства.
Конфликт культурных традиций в восприятии того или иного исторического персонажа далеко не всегда бывает выражен эксплицитно, он не бросается в глаза, а потому редко становится предметом специального интереса историка. Но именно эти качества и делают его порой столь привлекательным для исследователя. Дешифровке одного из таких противостояний, анализу его возможных исторических и литературных истоков и посвящена данная статья.
* * *
«Орлеанская девственница», одно из самых скандальных, но более других любимое самим автором произведение Вольтера [2], не часто привлекает внимание специалистов по эпопее Жанны д’Арк. Действительно, с точки зрения исторических фактов, поэма не может сообщить исследователю ничего особо нового, поскольку посвящена она всего одному, причем хорошо известному эпизоду из жизни французской национальной героини — ее участию в снятии осады с Орлеана весной 1429 г. О сочинении Вольтера вспоминают, лишь когда речь заходит об общественном резонансе, вызванном его публикацией в 1762 г. и ускорившим процесс беатификации (а впоследствии и канонизации) Жанны [3]. Изучение самой «Девственницы» является уделом, скорее, литературоведов, которых интересует в ней прежде всего язык и стиль автора [4], структура произведения [5], а также различные художественные тексты, на которые Вольтер опирался при его написании [6].
Историки и филологи движутся таким образом параллельными путями, не пересекаясь друг с другом и, как следствие, оставляя явные пробелы в исследовании этого любопытного произведения [7]. К числу последних, как представляется, относится и вопрос об исторических корнях некоторых литературных мотивов, задействованных Вольтером. И прежде всего, мотива катания на осле — одного из важнейших для понимания образа главной героини «Орлеанской девственницы».
* * *
Поэма Вольтера представляет собой типичную рамочную историю. Ее сюжет — явление Жанны д’Арк ко двору Карла VII и освобождение французскими войсками под ее предводительством Орлеана, осажденного англичанами — постоянно переплетается с отдельными, часто не связанными с основной фабулой новеллами, в которых Жанна даже не упоминается. По наблюдениям Жерома Веркрюса, историям Карла VII и Агнессы Сорель, Дюнуа, Ла Тримуйля и его Доротеи, Аронделя и Розамор, Агнессы и Монроза посвящены 6 песен из 21, т. е. четвертая часть всего текста [8].