Ксандер

Глава 36

Джордан

Я проснулась от пения птиц и на мгновение испытала то дезориентирующее ощущение непонимания, которое с некоторых пор стало для меня привычным. Но затем услышала внизу чуть более высокий звук колес грузовиков и незнакомые крики людей, перекликающихся по-французски, и вспомнила, где я нахожусь: в своей маленькой съемной квартирке над кофейней в Марэ, в глубине IV-го округа.

Прошла одна одинокая неделя с тех пор, как я приехала в Париж. Первое, что я сделала, – сняла полностью меблированную квартиру на короткий срок. В остальном я была осторожна в использовании наличных, полученных от Пии, которая настаивала на том, чтобы отправить больше через Western Union. Однако я слишком нервничала из-за того, что могла оставить бумажный след, поскольку Ксандер мог догадаться, что я заручилась помощью бывшей лучшей подруги и отследить ее транзакции.

Единственное, что я купила, – это немного одежды и новый телефон, который использовала только для звонков Пии. Я была так благодарна своей дорогой подруге за все, так что это стоило потраченных денег.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отплатить тебе, – говорила я ей снова и снова во время наших теперь уже ежедневных разговоров. — Ты, наверное, думаешь, что я ужасна.

— Конечно, нет, – сказала она потрясенно. — Я знаю, каково это – быть вынужденной играть чужую роль. Как я могу обижаться на тебя за это?

Наверное, в ее словах был смысл. Я прощала людям гораздо худшее. Закрывать глаза на ошибки других было легко. Игнорировать свои собственные было гораздо труднее.

Прошло так много времени с тех пор, как я вела с кем-то дружеские беседы. Я была вынуждена держать своих клиентов на расстоянии, чтобы они не слишком пристально вглядывались в динамику отношений между мной и мужчиной, которого я считала своим мужем, а затем Ксандер...

Нет. Я не хотела думать о нем снова. Боль была все еще такой свежей.

Вместо этого я сосредоточилась на Пии, моей единственной отдушине в это трудное время, и мы договорились встретиться, как только эта безобразная ситуация останется позади.

Не то чтобы она много знала об упомянутой «безобразной» ситуации.

Она знала, что есть другой мужчина, чьего ребенка я ношу – она даже порадовалась этому, поскольку никогда не любила Генри, – и что я скрываюсь от Максвеллов. Она не стала давить на меня, когда я отказалась рассказать, кто является отцом ребенка, и почему я не хочу воспитывать его вместе с ним. По какой-то причине признание в злодеяниях Генри легко сорвалось с моих губ, но рассказать о Ксандере было равносильно предательству.

Кроме Пии, я больше ни с кем не общалась, и была несчастна и одинока в самом прекрасном месте на земле.

Париж был так похож на то, что я помнила, но в то же время так отличался – все, что было знакомо, теперь имело новый оттенок, как будто я увидела друга детства, который вырос и приобрел новый вкус в одежде. Теперь возле Нотр-Дама были кафе, где готовили латте-арт, а перед увитыми плющом французскими провинциальными зданиями люди снимали себя на видео, исполняя танцы. Казалось, город теперь больше заботился о том, что о нем думают люди, и утратил пренебрежительную атмосферу, которая делала его таким романтичным и заманчивым, когда я была юной девушкой.

Тебя привлекают эмоционально недоступные места, так же как и мужчины, – подумала я про себя, хотя это уже было не совсем так.

Несмотря на свои плохие привычки, я поняла всю ценность того, что тебя лелеют, заботятся о тебе и всегда ставят на первое место. И все это из-за него.

Я хотела этого. Нет, я жаждала этого. Словно чахлое растение в пустыне, ощутившее первый поцелуй пустынного дождя, я почувствовала, что оживаю после того, как много лет ощущала себя мертвой внутри.

Спустившись по лестнице, я открыла дверь, выходящую в маленький мощеный переулок, где слабо пахло мусором, хотя мусорные контейнеры были опустошены накануне, и прошла ко входу в кафе. Владелец, крупный пятидесятилетний мужчина, который агрессивно флиртовал со всеми женщинами, несмотря на то, что был женат, поприветствовал меня по имени, прежде чем повернуться, чтобы начать готовить мой капучино без кофеина и круассан с марципановой начинкой, хотя я даже не успела попросить.

— Comment une si belle femme peut-elle avoir un mauvais goût en café? – добродушно проворчал он. Как у такой красивой женщины может быть такой ужасный вкус в кофе?

— Désolée,¹⁸ – неловко пробормотала я, чувствуя себя совсем не красивой в своем слегка помятом платье от DVF. Французы не верили в кофе без кофеина. Этому не было оправдания, кроме самого очевидного.

Я опустила взгляд на свои балетки, импульсивно купленные в модном магазинчике на одной из этих переполненных пассажами аллей. Генри бы их возненавидел – они были ярко-розовыми, с маленькими бантиками. Осознание этого подтолкнуло меня к покупке, хотя изысканная одежда для отдыха резко напомнила мне роскошные магазины на борту яхты Ксандера, когда он купил мне все, что я хотела. Розовые балетки не обеспокоили бы его.

Нет, Ксандер всегда принимал меня такой, какая я есть, и никогда не стремился меня изменить. Я не была для него проектом. Я была просто женщиной, которую он обожал.

Я наслаждалась этим чувством, даже несмотря на то, что меня постоянно преследовало чувство вины, вызванное нашей разницей в возрасте и запретными отношениями. И все же… он так много сделал для меня после агрессии Генри. Жестокость отца исказила защитную сторону Ксандера, и, когда его чувства захлестнула эта токсичная динамика, мне показалось, что он спроецировал свое желание стабильности и любви на меня.

Но он предал меня, используя мои худшие страхи против меня, а его попытка полного контроля ранила гораздо глубже, чем все, что когда-либо делал Генри, потому что с Ксандером я осмелилась надеяться на большее.

Вторая неделя в Париже была тяжелее, чем предыдущая. Впервые за много лет я могла позволить солнцу целовать мою кожу. Гулять без сопровождения. Запросто покидать свою маленькую квартирку. Кроме того, у меня было то, о чем я всегда мечтала, – ребенок в утробе, и мне даже не приходилось иметь дело с его контролирующим отцом.

Теоретически я должна была сиять.

Но глядя на меня, это последнее, что приходило в голову.

Я уставилась на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной в ванной и вздрогнула. Я выглядела хуже, чем когда Ксандер застал меня в лапах Генри. Глаза запали, волосы выглядели ломкими, а кожа приобрела сероватый оттенок, несмотря на то что на нее падало много солнечного света.

Энергия, которую я вновь открыла в себе после возвращения Ксандера, также волшебным образом исчезла. Кусок меня был оторван, оставив только свежую, зияющую рану, которая никогда полностью не заживет. Как будто в тот момент, когда я покинула его, я оставила и ту часть себя, которая была жива, забрав с собой только то, что было мертво внутри.

Я напоминала ходячий труп.

Я была похожа на того человека, которым стала в тот день, когда ушел Ксандер, в день, когда я якобы вышла замуж.

На следующий день после моей «свадьбы» я впала в глубокую депрессию и даже не хотела ехать в свадебное путешествие. В течение нескольких месяцев после этого я слонялась без дела, не находя себе места.

Все это время я думала, что это мерзость Генри высасывала из меня жизнь. Как ни странно, Генри был тут ни при чем. Отсутствие Ксандера было тем, что чуть не убило меня в первый раз, и на этот раз я была уверена, что это уничтожит меня полностью.