Ксандер

Глава 2

Ксандер

Какофония голосов заполнила арену, когда я ступил на каток; ледовая площадка блестела под яркими лучами прожекторов. Зрители представляли собой калейдоскоп цветов – все оттенки выдавали преданность команде противников. В Нью-Йорке у нас была выездная игра, что автоматически ставило нас в невыгодное положение с точки зрения морального духа. Как одна из канадских команд Национальной хоккейной лиги, мы привыкли к недружелюбным лицам на спортивных аренах США.

Энергия толпы все равно оживила меня. Я жил ради хоккея. Там, где пронизывающий холод льда беспокоил других, для меня это были теплые объятия старого друга. Где бы мы ни играли, – дома или на выезде, – я оживал на катке.

— За тобой! – один из моих товарищей по команде, Марк, пронесся мимо меня, его голос заглушала капа.

Наш правый защитник, Хантер, следовал за ним по пятам.

— Йоу, Троянский Воин! Готов оправдать свое имя? – его брови зашевелились под шлемом.

Я ухмыльнулся.

— Всегда.

Я получил прозвище Троянский Воин после жестокой драки на льду. Ожидалось, что я поддержу славу.

Моя команда скользила на коньках на фоне оранжевых джерси и болельщиков с плакатами Галифакс Троя. Наконец я заметил небольшую толпу людей, одетых в знакомые цвета – на многих из них было мое имя. Я поднял свою клюшку в знак приветствия, и тут же был встречен пронзительными криками женщин, большинство из которых размахивали плакатами в поддержку моих спортивных способностей.

Вперед, Троянский Воин! – гласил один из плакатов.

Были и другие, с несколько иным содержанием.

Я люблю тебя, Ксандер.

Женись на мне, Троянский Воин.

Я хочу детей от Ксандера!

Я закатил глаза на последний лозунг, в котором было больше отчаяния, чем в остальных. Тем не менее, нужно было поддерживать видимость. После окончания колледжа меня задрафтовали в НХЛ, а затем я переехал в Канаду, чтобы присоединиться к новой команде Галифакса. Как американцу, которого недавно обменяли, мне нужно было наладить контакт со своими новыми болельщиками. Значительную часть моего дохода составляли спонсоры канадских брендов, и мне посоветовали использовать свою всеамериканскую улыбку и изумрудно-зеленые глаза по назначению.

К сожалению, мои всеамериканские глаза были рассеяны и искали кого-то, кто, как я надеялся, будет среди незнакомцев, поддерживающих меня.

Это было нереалистичное ожидание.

Она никогда не посещала мои игры, а я не приглашал её ни на одну. Я знал исход, но каждый раз возлагал большие надежды.

Абстрагировавшись, я попытался расслышать, что кричит наш тренер. Она и так занимала мои мысли каждую минуту дня. Если бы я позволил им и дальше зацикливаться на своей одержимости, я бы погрузился слишком глубоко, чтобы вырваться из них самостоятельно.

Когда мы выстроились для национального гимна, мои глаза все еще сканировали толпу в поисках лица, которого, как я знал, там не будет. Это был ритуал, от которого я не мог избавиться, хотя он всегда выворачивал меня наизнанку. Я постарался подавить пустую боль в груди и сосредоточиться на предстоящей игре.

На большой экран вывели изображение певца, после чего воспроизвели несколько спонсорских роликов. Тем временем я едва мог стоять на месте, желая поскорее начать игру. Мне хотелось забить что-нибудь – предпочтительно шайбу – в сетку. Адреналин бурлил в моих венах, пока я ждал, готовый лопнуть от нетерпения.

Прозвучал сигнал, и арбитр, наконец, бросил шайбу. Я в последний раз устремил полный надежды взгляд на трибуны. Мое сердце упало, хотя я и знал, что той, кого я искал, там не будет.

Вместо того, чтобы тратить время на опустошающее разочарование, я рванул вперед, и моя клюшка с приятным треском коснулась шайбы. Публика знала меня по моей жестокой игре. Обычно спокойный и собранный, на льду я полностью преображался. Здесь я был безумцем, впечатывающим соперников в ограждение и агрессивно сталкивающим наши клюшки.

Тренер выкрикнул предупреждение со скамейки запасных, примыкающей ко льду.

— Ты уже метишь на скамейку штрафников? – крикнул Кай, один из защитников, у меня за спиной.

— Половина причины, по которой фанаты платят хорошие деньги за билеты, – это желание посмотреть, как взрослые мужчины выбивают друг из друга дерьмо, – парировал я. — Я не хочу их подводить.

— Просто даешь людям то, что они просят, да? – Марк резко остановился, когда один из игроков команды соперника ткнул меня клюшкой в бок.

Я даже не подумал, прежде чем снять шлем и перчатки.

— Проклятье, Максвелл! – крикнул тренер, когда я набросился на нападающего «Нью-Йорк Айлендерс», что быстро переросло в драку.

Я ударил его по лицу, он в ответ тоже замахнулся кулаком. Удар был приятным отвлечением. Боль притупила зияющую боль разочарования, с которой я уже мучительно свыкся, и заставила меня почувствовать себя живым.

Ревущая толпа подбадривала меня, и внезапно я почувствовал благодарность за любовь к игре, прославляющей насилие. Я никогда не позволял себе терять контроль вне льда. Это было единственное место, где я давал себе волю. Он снова ударил меня, но я почти не почувствовал этого, когда мне объявили штраф.

Наказание только подлило масла в огонь. Как только я вернулся, я бросился через ледовую арену к своему первому голу. Канадцы любили хоккей. То, чего им не хватало на американской земле, фанаты компенсировали энтузиазмом и криками до потери голоса.

Однако я еще не закончил погоню за своим кайфом. Поскольку ее здесь не было, у меня был только один способ достичь эйфории. Я играл целеустремленно, направляя все свое накопившееся разочарование на шайбу. До конца второго периода я предпринял еще три попытки попасть в ворота, и одна из них увенчалась успехом. Непрерывный рев толпы опьянял, подстегивая меня, пока я вбивал соперников в борты и забивал голы.

Этого все еще было недостаточно, чтобы отключиться. Трехчасовая игра заставила меня почувствовать себя живым благодаря адреналину и брызгам льда, но я знал, что сразу после нее рухну сгоревшей кучей от такого кайфа. Так было всегда – на льду я был в порядке, а потом наступало пустое оцепенение до следующего раза.

К финальному гудку мы вели со счетом 4:2, но волнение уже спадало. Не в силах сдержаться, я снова перевел взгляд на трибуны. Знакомая рана разгорелась в моей груди, когда я осмотрел чужие лица. Как всегда, я был разочарован, когда ее сияющее лицо не показалось среди них.

Несмотря на то что сегодняшняя игра проходила днем, когда я покинул арену, было уже пять часов. Это была последняя игра перед свободной неделей, и мы должны были подвести итоги. Как только я бросил сумку на заднее сиденье арендованной машины, мой телефон разразился яростью входящих сообщений.

Джаспер: Кто-нибудь пришел сегодня на игру Ксандера? У меня групповой проект до восьми, иначе я был бы там.

Я изучил первое сообщение в групповом чате. Чувство вины Джаспера было очевидным и прослеживалось даже через смс. Он был моим фанатом номер один с того дня, как я взял в руки хоккейную клюшку, и именно из-за меня он начал играть. Но я не хотел, чтобы он беспокоился о посещении моих игр. Я хотел, чтобы он сосредоточился на занятиях, хоккейных матчах и студенческой жизни.

Тем не менее, я внутренне проклял его, когда обнаружил, что он пролил свет на то, что я забыл сообщить нашим кузенам о своей географической близости.