Безмолвная

«И ведь не закричишь. Это тело — немое! Воспользуются моментом, и никого я не смогу позвать на помощь. Даже, пискнуть не получится»

Чувствую, как обильно стекающим по телу потом пропитывается подо мной простыня и подушка. Как учащается дыхание, а от подскочившего давления начинает стучать в виски кровь, просясь наружу. Последнее, что я запоминаю, прежде чем отключиться, это тревожный писк монитора жизнедеятельности.

* * *

Сознание снова проясняется, возвращая меня в, ставшую кошмаром, реальность. В палате я один, а на руках и ногах нет браслетов. Это вселяет кое-какие надежды. В очередной раз проверяю тело на предмет изменений, но всё остаётся по-прежнему выпукло и гладко не там, где привычно.

«Хрень собачья! Не может такого быть, чтобы вот так, запросто, впихнуть моё сознание в чужое тело. Бред сивой кобылы!» — пытаюсь я отрицать очевидное, в надежде что морок вот-вот рассеется, и я очнусь в своей квартире, в своём теле, а всё происходящее окажется лишь дурным сном. Но, сон слишком похож на реальность, и просыпаться я не тороплюсь. Как бы мне этого не хотелось.

Поднимаю руку чтобы почесать голову, и мои пальцы натыкаются на повязку.

«Мне же в голову пуля прилетела!» — вспоминаю я свой сон ставший явью. Подключаю вторую руку к ощупыванию котелка. Повязка охватывает голову подобно командирской, из советских фильмов про войну. Почему-то, именно такая ассоциация всплывает из памяти, пока пальцы изучают туго намотанные, и перехваченные сверху, сеткой, бинты.

«Разрывная! — подумал Штирлиц, пораскинув мозгами» — продолжая ассоциативный ряд, вспоминаю я древний, бородатый анекдот. Пальцы, при этом, продолжают блуждать вдоль-по макушке, ища за что бы зацепиться. — «А это что?» — настораживаюсь я, когда под пальцами, при лёгком продавливании через бинты, тактильно-привычная поверхность черепушки сменяется чем-то более твёрдым, инородным. Вожу подушечками пальцев по поверхности этого нечто, пытаюсь, сквозь повязку, определить его границы. Прямоугольная пластина, из какого-то твёрдого материала, проходит от внешнего края уха и практически до затылка.

«Сантиметров десять в длину, не меньше, и три в ширину» — решаю, после тщательного изучения путём пальпирования. — «Нехилая дырка, однако. А пластина, скорее всего, из титана. Остаётся просверлить в ней отверстие и воткнуть внутрь чип, как у терминатора. Или, розетку, для подключения к матрице»

Давлю порыв постучать по пластине костяшками, проверить звучание.

«Вдруг, отзовётся кто? Не хотелось бы услышать оттуда: „Никого нет дома, зайдите позже!“»

Вместо этого, снова лезу под одеяло, проверить, не отросло ли там… Не отросло. Зато, замечаю интересную особенность — редкий «пушок» на лобке — признак совсем юного тела, насколько мне вспомнилось. Возраст, выхода из пубертата у девочек. Примерно, четырнадцать-пятнадцать лет, если верить литературе о половом созревании, проштудированной мной когда-то, по настоянию жены. Она, тогда, бредила ребёнком, при том, что все наши попытки его зачать не увенчивались успехом. И, в связи с чем, заставляла меня зубрить с ней на пару всевозможную литературу по взращиванию и воспитанию потомства. Позже, сделав тесты, выяснилось что бесплоден я. А Света, узнав результат, вдруг успокоилась, и перестала меня доставать, оставив один на один с проблемой.

Воспоминания вскрывают давно нарывающую язву, и меня захлёстывает волна гнева. На собственное бессилие, на бывшую, с её равнодушием, на проклятый сон, без возможности пробуждения…

Руки, неосознанно начинают шарить по кровати, в поисках чего-нибудь, на чём можно выместить ярость. Этим чем-то оказывается плоская, прямоугольная штуковина, затерявшаяся в складках одеяла. Планшет! Хватаю его, намереваясь швырнуть в стену, но, в этот момент, открывается входная дверь, и в палату входит мужчина-азиат в белом халате, и со стетоскопом на шее. Врач.

— Здравствуй, как ты себя чувствуешь? — обращается он к замеревшему мне, приветливо улыбаясь. Потом, замечает зажатый в моей руке гаджет, и сам застывает у входа. В напряжённой тишине, словно, два ковбоя на дуэли, с минуту играем в гляделки. Мужик не выдерживает первым. Покачав головой, он подходит к тревожно пищавшему монитору, и что-то нажимает на нём, затыкая верещащий аппарат. — Тебе нельзя волноваться, — произносит он доставая из нагрудного кармана халата миниатюрный фонарик. Светит им мне, поочерёдно, в оба глаза, проверяя рефлексы, убирает обратно.

— Ты помнишь как здесь оказалась?

Отрицательно мотаю головой.

«Ну не буду же я в самом деле рассказывать ему, про сон, в который провалился. А как очутился в больнице, действительно, не припомню. Так что, не соврал, получается. „Очнулся — гипс“»

Терзающий меня гнев, словно волна, — внезапно захлёстывает, но, так же, внезапно, отступает. Остаётся лишь легкое чувство досады, осевшее в груди.

Врач кивает на планшет, который всё ещё находится в моей руке.

— Ты помнишь как им пользоваться? Напиши ответ, пожалуйста.

Подношу гаджет к глазам, и зависаю, когда в его глянцевой поверхности отражается моё лицо. Хорошее освещение в палате позволяет детально рассмотреть его. В особенности, глаза, яркого фиолетового цвета, контрастирующие с очень светлой кожей.

(Прообразом для главного героя послужила Чеченская девочка с альбинизмом и гетерохромией Амина Эпендиева)

«Действительно, совсем ещё ребёнок. Девочка. Понятно теперь, почему те рабочие на меня так смотрели. Манга отдыхает!»

— С тобой всё в порядке? — нарушает затянувшееся молчание доктор. Ты забыла как его включить?

Поднимаю растерянный взгляд на врача, чувствуя, как от волнения сильнее бьётся сердце в груди. Показывая, то на экран, то на своё лицо, жестами пытаюсь передать ему своё желание посмотреться в нормальное зеркало. Доктор, по-своему интерпретировав мои движения, наклоняется, и нажимает на кнопку включения гаджета, на его торце.

— Ты уже пользовалась им, забыла? Вот так он включается. Теперь, нажми вот сюда, откроется приложения для письма. Набираешь текст здесь, — врач показывает пальцем на виртуальную клавиатуру, появившуюся в нижней части экрана, — а я его увижу здесь, — следом, показывает он на большой монитор, закреплённый на массивном штативе на колёсиках, который, я не приметил сразу. — Запомнила?

Утвердительно киваю, мысленно констатировав, что не смотря на другое тело, моя соображалка осталась на прежнем, заторможенном уровне. Можно было догадаться, сразу напечатать свою просьбу.

«А может, всё дело в травме? Удар, проломивший черепушку, бесследно не проходит. В конце концов, если это не сон, тогда мозг должен по-другому работать. Какие-нибудь нейронные связи в ином количестве и направлении. Молодой, гибкий ум, ещё не забитый ворохом взрослых мыслей… Что там ещё? Ну а если, сон, тогда, ясно-понятно»

Заношу палец над клавиатурой, и даже, успеваю удивиться иероглифам на ней, как в мозгу взрывает какофония звуков, словно, возле уха поставили колонку, и включили моих любимых «Children of Bodom», выкрутив громкость на максимум. Все мои оставшиеся органы чувств одновременно сходят с ума, а тело, конвульсивно, выгибает дугой. Прежде чем отключиться, успеваю заметить мелькнувший в воздухе планшет, запущенный в сторону ни в чём не повинного доктора. А ещё, слышу что-то вроде гадкого смешка, донёсшегося откуда-то из глубин сознания.