Безмолвная

— Чусован-ним (чусован — инспектор. Прим. автора), сразу предупреждая ваш вопрос скажу — да, я вынужден был отдать распоряжение, привязывать пациентку на время припадков. Иначе, она могла, неосознанно, причинить вред, как себе, так и окружающим. Но, острая фаза миновала. Девочка чувствует себя значительно лучше, а припадки практически прекратились. Можете пообщаться с ней. — ЮВон, устало смотрит на посетительницу, явившуюся совершенно не вовремя. Он, успел забыть про угрозу ачжуммы, но, как оказалось, это было не пустое сотрясание воздуха. По его душу приехала молодая, симпатичная инспекторша, во взгляде которой, он не увидел ничего, кроме дежурного любопытства.

— Подождите, уиса-ним Чон-сии, расскажите мне поподробнее про вашу пациентку, — максимально вежливо обращается к нему ЁЛин. — Я должна понять о чём вообще идёт речь, прежде чем навещать её. Возможно, последнее и не понадобится.

— Камсахэё, чусован-ним! (камсахэё — одна из форм благодарности, более изысканная. Прим. автора) Я, с удовольствием расскажу вам об этой девочке. Она, чрезвычайно необыкновенна.

ЁЛин молча слушает рассказ врача, искренне не понимая, как, на такого человека можно было подать жалобу. Нет, некоторые ачжуммы, своей назойливостью, вызывали у неё неприятные чувства, а бывало, доводили до белого каления, но она воспринимала их поведение как неизбежное, ожидающее и её саму, лет через тридцать. В случае с ЮВоном, судя по всему, та ачжумма сильно перестаралась. Доктор, подробно рассказал ЁЛин о пациентке, показал медицинскую карту и рентгеновские снимки. Зачитал заключения невропатолога и психиатра. Поведал о припадках девочки, обусловленных патологией, и их последствиях для окружающих.

ЁЛин, была готова распрощаться с ЮВоном, оставив, и без того загруженного врача, заниматься своим делом. Она видела, что ему было неимоверно тяжело сидеть на стуле, тратя драгоценное время на пустые разглагольствования. Была готова, ровно до того момента, пока доктор не произнёс слово «немая». У ЁЛин что-то ёкнуло в груди, и она, тут же передумала уезжать не увидев девочку.

— Уиса-ним Чон-сии, я хочу увидеть вашу пациентку. Вы сказали «немая»?

— Совершенно верно, чусован-ним, она немая, и может общаться с окружающими только при помощи письма. Мы предоставили ей планшет, и подключили его к большому экрану, для удобства чтения. Прошу, пройдёмте. У неё сейчас обеденное время, и, скорее всего, она бодрствует, — ЮВон встаёт со своего места, и приглашающим жестом предлагает гостье проследовать за ним.

Войдя в палату, первое на что натыкается взглядом ЁЛин, это два больших глаза, яркого, насыщенного ФИОЛЕТОВОГО цвета, уставившихся на неё из-под повязки через всю голову. Она застывает в изумлении, разглядывая необычные глаза девочки. На бледной, почти белой, коже, они выглядят ещё необычнее.

— Как ты себя чувствуешь? — войдя вслед за девушкой, обращается ЮВон к пациентке, с дежурной фразой. Та, проглотив что-то из своего обеда, поднос со съестным расположился на специальной, раскладной подставке, прикрученной к кровати, кивает доктору, и вновь обращает взор на ЁЛин. Взгляд девочки завораживает.

— Это, Ким ЁЛин, — между тем, продолжает ЮВон, знакомя девочку с гостьей. — Она работает в службе защиты детей, и хочет пообщаться с тобой. Ты уделишь ей немного времени?

Снова кивок. Девочка отодвигает подставку от себя и берёт в руки планшет, лежащий у неё в ногах. Она принимается водить по нему пальчиком, а на экране, висящем на массивном штативе, на колёсиках, и обращённом к входу, тут же высвечиваются строчки текста:

«Привет, ЁЛин. Извините, если я кину в вас чем-нибудь. Я — не нарочно. Бесы в моей голове нашёптывают мне делать всякие гадости. Иногда, я поддаюсь их искусу»

— Она шутит, — увидев, как меняется выражение лица ЁЛин, поспешно произносит ЮВон, и обращается к пациентке. — Я же просил тебя отнестись серьёзнее к своему состоянию. Это не повод для шуток.

«Извините, я не подумала» — выводит девочка ответ. — «Я, ещё плохо соображаю, и могу написать что-нибудь невпопад. Вы — красивая».

ЁЛин, изумлённая столь быстрой сменой тем, не успевает заметить как, внезапно, искажаются черты лица девочки, превращаясь в свирепую гримасу, и пропускает замах, который совершает пациентка.

— Вжу-х, — издаёт шуршащий звук, запущенный в сторону ЁЛин поднос. Вращаясь, словно тарелка «фрисби», разбрасывая кусочки съестного во все стороны, он быстро преодолевает несколько метров разделяющие собеседников, и ударяется девушке в диафрагму. Почти нетронутый обед, по инерции от удара, окатывает ЁЛин до самой макушки. Она, согнувшись пополам от боли, уже не видит как, швырнувшая поднос, девчонка обмякает на подушках, потеряв сознание.

Конец третьей главы.

Продолжение следует…

Глава 4

Глава 4

После целой вечности проведённой в забвении, моё сознание стало постепенно возвращаться в тело, принеся желанную ясность вместе с горечью разочарования. Какие-то смутные образы мелькали перед глазами, то становясь в фокус, то сливаясь в сплошную мешанину. Кажется, я куда-то бежал и с кем-то дрался? Я не был уверен. Зато, когда ко мне вернулась способность трезво мыслить, и нахлынули воспоминания об обстоятельствах моего текущего положения, со всей остротой встал вопрос о перспективах дальнейшего существования.

Но сперва, мне пришлось испытать полный спектр эмоций, от осознания нахождения в чужом теле. В женском теле, если точнее. Пожалуй, такого ужаса, в своей жизни, я ещё не переживал. Увидев то, чего раньше не было и наоборот, не увидев того, что всегда было, я, заорал так, что сбежалось бы пол больницы, вырвись хоть малейший звук из моего рта. Безмолвный крик канул в пустоту, а я, видимо, перешагнув через какую-то эмоциональную грань, отключился. Позже, очнувшись, я обнаружил себя пристёгнутым к кровати, уже знакомыми мне ремнями, с мягкими браслетами, а возле окна, увидел двух мужиков в спецовках, заменяющих разбитое стекло на новое, и устанавливающих прочную, стальную решётку в оконный проём.

«Кажется, Оцеола чуть не допрыгался» — с поразительным спокойствием отмечаю я неприятный факт, наблюдая за слаженными действиями рабочих. — «И не понятно, это они ликвидируют мою попытку суицида или побега?»

Как я не напрягаюсь, но память изрыгает лишь темноту а мозг — адскую головную боль, отдающую в пустой желудок тошнотой.

Заметив на себе пристальный взгляд, рабочие начинают периодически поглядывать в мою сторону с каким-то нездоровым любопытством, а в их движениях появляется нервозность.

«Я так страшно выгляжу, или на них действует этот замечательный бандаж, коим моё тело успешно зафиксировано на больничной койке?»

Чтобы не смущать мужиков лишним вниманием, закрываю глаза, но тут же, резко распахиваю, осознав сразу две вещи. Во-первых, я, в девичьем теле распят на кровати, в одной комнате с двумя мужиками. Во-вторых, эти мужики — азиаты! И не понятно, что больше меня беспокоит. То, что меня могут прямо сейчас изнасиловать, или то, что я, потом, рожу ребёнка от басурманина?

Эти мысли назойливо лезут в голову, не давая покоя, и, постепенно, вытесняя все остальные. Стараюсь переключиться на что-нибудь другое, но это, словно тебе сказали не думать о жёлтой обезьяне. После чего, ты, только о ней и думаешь. А тут две реальные, жёлтые обезьяны!