Безмолвная

Памятуя недавний, печальный опыт, кланяюсь. Не так низко, как перед МинСоком, но, на мой взгляд, достаточно, чтобы не повторить прежней ошибки. «Лещ», если он в воспитательных целях, буквально, творит чудеса! И это несмотря на навязчивое желание надавать тумаков МинСоку. На будущее. Так сказать, с запасом.

— Вот и хорошо. Пойдём, я дам тебе фартук, и заодно, покажу где у нас раздевалка и туалет. У меня есть комплект формы на тебя, завтра принесу. А пока, походишь так.

СуДжин, быстро проводит меня по остальным помещениям, по её мнению, необходимым для выполнения возложенных на меня обязанностей. Я — помалкиваю. Судя по количеству посуды в раковине, ближайшие четыре часа — сплошная халява, и, за исключением туалета, вряд ли мне понадобится заходить ещё куда-нибудь.

Наивный я человек!

Первая тележка, доверху забитая грязной посудой радует меня своим прибытием сразу же, как только я занимаю место возле мойки. СуДжин помогает разгрузить «транспорт» и проводит мастер-класс, по помывке.

Хорошо, что она не знает, как сей процесс происходил в части, где мне довелось служить. Женщину бы точно хватил удар. А здесь, и горячая вода имеется из-под крана, и профессиональная «химия» вместо мыла «слонёнок»… Как говорится: «Наливай да пей»

Через час я понимаю, что превращаюсь в робота.

Новая партия посуды, которую СуДжин подвозит, чаще, чем я успеваю разобраться с предыдущей, её надо быстро сгрузить, предварительно, очистив от остатков еды. Собрать приборы и закинуть их в сито, опущенное в чан с моющим средством. Всевозможные тарелки, миски, плошки и чашки намылить со всех сторон, ополоснуть горячей водой при помощи выдвижной лейки на гибком шнуре. Одна из тарелок выскальзывает из рук и с грохотом падает на пол, разлетаясь тысячей осколков. На мгновение, движение в кухне замирает, а присутствующие оборачиваются посмотреть на растяпу. Не вовремя зашедший проведать новенькую, МинСок грозится вычесть стоимость имущества из дневного жалования. Снова «бью поклоны» и возвращаюсь к работе — мне не до пререканий. Вытащить сито с отмокшими приборами, ополоснуть, пересыпать в указанный чан. Вымытую посуду разложить на вертикальной тележке-сушилке, и, по мере заполнения, откатить к сервировочному столу. Забрать пустую сушилку, вернуться к мойке. И так по кругу. Монотонные, однообразные операции, изредка прерывающиеся криком одного из поваров: «Мусор!». Он означает, что нужно заменить полный мешок на пустой, и оттараканить отходы на помойку. Отношу, когда их накапливается четыре — так удобнее.

На улице льёт как из ведра. Поколебавшись, вываливаюсь наружу, таща в руках по паре мешков с мусором. Я, и так взмокший и немного воды извне хуже не сделает. Откидываю крышку, и присовокупляю свои пакеты к уже имеющимся там. Тяну, скользкую от воды, крышку к себе, но эта зараза выскальзывает из руки, и с грохотом падает на своё место, попутно, проехавшись краем по моим пальцам.

«Ч-чёрт!» — взываю я к рогатому, когда острая боль пронзает кисть, а порез на пальце обильно «дышит» кровью. Сую пострадавшего в рот — обсасывая рану, сплёвываю красным. Чтобы окончательно не вымокнуть, ныряю в здание, где натыкаюсь на СуДжин идущую «подымить». Завидев Лиру с пальцем во рту она, недовольно качает головой.

— Порезалась? Дай, посмотрю.

Протягиваю женщине руку. Кровь, почуяв свободу, немедленно принимается сочиться из пореза, грозя испачкать собой кафельный пол.

— Надо обработать рану, идём, — мельком взглянув на мою покалеченную руку, говорит СуДжин, и, вздохнув, прячет сигаретную пачку в карман.

Следую за женщиной. Мы заходим в комнату отдыха персонала, и СуДжин велит расположиться на ближайшем стуле, что я с удовольствием и проделываю. Когда ещё появится возможность посидеть? Пока я пристраиваю пятую точку поудобнее, женщина извлекает на свет из висящего на стене белого шкафчика с красным крестом на дверце, необходимые для врачевания материалы. Сгружает всё на стол и пододвигает ко мне ещё один стул. Садится.

— Глубокий порез, с таким нельзя работать на мойке, — выносит она вердикт, осмотрев рану. — Я сейчас остановлю кровь и наложу повязку. Будет немного щипать.

СуДжин, ловко проделывает необходимые манипуляции с моим пальцем, а когда заканчивает — произносит:

— Я — медсестра. Работала в окружной больнице. Только прошу, не спрашивай, что я делаю в этом гадюшнике, это долгая история.

Разумеется, я молчу.

— Ну ладно, поработаешь в зале, — осмотрев результат врачевания, вздыхает СуДжин. — Там нет необходимости мочить руки.

Она убирает остатки «медицины» обратно в шкафчик, а мусор выкидывает в ведро. Окидывает меня сочувствующим взглядом.

— Идём, я покажу, что надо делать.

В зале всё оказывается не так, как я себе представлял. Меня сбило с панталыку слово «клуб», вызывающее соответствующие ассоциации, связанные с танцполом и клубной музыкой. Фактически же заведение больше походит на кафе-бар, где, в качестве развлечения, гостям предлагается танцевальная программа, исполняемая профессиональными танцовщицами. Ну и пожрать люди тоже не дураки. Количество столов, по моим прикидкам, переваливает за сотню. И заняты они более чем наполовину.

На новом посту в мои обязанности входит поддержание порядка в зале, прилегающих к нему помещениях и туалетах. Что это значит? Например, разбил гость тарелку — зовут меня. Или, стало человеку плохо, вырвало, после обильного возлияния — бегу со шваброй наперевес. И грязную посуду катаю на помывку тоже — я. Официантки собирают её со столов и сгружают в буферной зоне, между кухней и основным залом. Работа несложная, тем более, непосредственно, руками, соприкасаться с нечистотами не требуется. На любую процедуру есть соответствующий инструмент, облегчающий процесс работы. Основное время отъедают туалетные комнаты. Каждые пятнадцать минут я обязан проверять их на чистоту и комплектность, и в случае чего, устранять недочёты. А чистыми они никогда не бывают, разве что, сразу, после уборки.

Не успеваю я закончить очередной «рейд» к «толчкам», как меня дёргает одна из официанток.

— Надо убрать возле сцены. Какой-то пьяный придурок полез к Халике, но, к счастью, сблевал раньше, чем взобрался наверх.

По мне, так всё равно, где отметился посетитель, убирать не ей.

Вооружаюсь совком на длинной ручке, щёткой и шваброй в ведре с отжимом. Иду в зал, на поиски места преступления, и обнаруживаю его именно там, куда указала девчонка — возле сцены. Сейчас, на ней отплясывает местная звезда, выступающая под псевдонимом «Халика». Это к ней пытался приставать горе-Казанова.

Растёкшееся по полу тошнотворное пятно ничего кроме омерзения не вызывает, но работа есть работа. Пританцовывая под зажигательный мотив, собираю всё, что собирается в совок при помощи щётки, как вдруг, поражённый, застываю на месте.

Я танцую!

Я никогда раньше не танцевал. Единственный мой поход в «Классик» — клуб в Питере, ныне, почивший в бозе — закончился персональным позором, когда, я так и не смог перебороть природного стеснения, и просидел, ночь напролёт, на диванчике. Похожим образом заканчивались остальные попытки «подвигать телом». Неестественные, угловатые движения с большой натяжкой можно было назвать танцем. И, как закономерный итог, — разочарование в собственных способностях красиво двигаться. Про медляки вообще молчу — медведь и то лучше изобразит. Света, пару раз пыталась подступиться с предложением, подучить меня нескольким «Па», но как говорится: «старого пса новым трюкам не научишь».